Дзюнъити Сага - Исповедь якудзы

Мы познакомились несколько лет назад, обычным зимним днем.

В те годы я вел прием пациентов в клинике Цутиура — есть такой небольшой городок, куда легко добраться из Токио на электричке — поездка займет не больше часа. Этот пожилой человек пришел ко мне на прием обычным путем, как приходят сотни рядовых больных.

Но его лицо врезалось мне в память сразу и надолго.

Одно из тех лиц, что притягивают взгляды даже в толпе. Стоит увидать такое лицо хотя бы мельком — больше его не забудешь. Широкое, волевое, высокий лоб словно рассечен глубокими и прямыми морщинами, массивные губы темного, почти лилового цвета, а глаза скрыты складками тяжелых, желтоватых век. Лицо завораживало и запоминалось сразу же.

Я начал стандартный осмотр — попросил его раздеться до пояса и обнаружил, что вся спина моего нового пациента сплошь покрыта цветной татуировкой!

Дракон чешуйчатыми кольцами обвивал роскошный цветок пиона на фоне стилизованных облаков, а в самом центре цветка, среди лепестков, возвышалась изящная женская фигурка. Девушка на рисунке скромно опустила веки, молитвенно сложила руки у груди, и только полуоткрытые губы продолжали лукаво улыбаться. За долгие годы краски на татуировке утратили яркость, вылиняли, словно старый шелковый свиток, но картина все еще оставалась загадочной и манящей.

Мне очень хотелось сфотографировать эту редкую татуировку. Но я видел ее обладателя первый раз в жизни, вдобавок от него исходила такая внутренняя уверенность, такая скрытая сила, что у меня попросту не хватило мужества высказать подобную просьбу. Я молча продолжил осмотр, перешел к пальпации живота — и сразу выяснил, что печень у больного сильно увеличена. В таких случаях жидкость имеет тенденцию скапливаться в брюшной полости, а это чревато различными осложнениями. Поэтому, пока мой почтенный пациент поднимался со смотровой кушетки, я объяснил:

— Вам пора основательно подлечиться… — и предложил: — Давайте я выпишу вам направление в стационар, в отделение терапии…

Но он только улыбнулся уголками губ:

— Послушайте, доктор, мне сейчас семьдесят три года. Всю жизнь я делал только то, что хотел, можно сказать — пожил в свое удовольствие! Мне уже слишком поздно лечиться!

Он говорил низким, чуть хрипловатым голосом. Открывал рот, обнажая пожелтевшие зубы. Заглядывать к нему в глотку было все равно что нырять в небольшую мрачную пещеру — так там все почернело от никотина.

Мой почтенный пациент продолжал свой неторопливый рассказ:

— Да уж, скажу я вам, доктор, в юности я покуролесил на славу! Боюсь, теперь моему телу придется держать ответ за все, что я вытворял… По правде говоря, я много лет держал игорный бизнес, но теперь уступил его нашим ребятам помоложе, а сам решил осесть на покой в деревне… Знаете, кто мне посоветовал записаться к вам на прием? — Он сделал интригующую паузу. — Массажистка, хозяйка салона у дамбы — помните такую? Руки у этой девушки особенные, просто волшебные! Она пару раз размяла мои старые кости и присоветовала сходить к вам…

— Понятно…

— Я подумал — почему бы не попробовать? Хотя вряд ли меня можно исцелить…

— И какой же диагноз вам поставили в больнице?

— Мне незачем ходить по больницам — я прекрасно знаю, что со мной происходит, и не возлагаю особых надежд на лечение, сам понимаю, что все мои болячки из-за диабета. Только не подумайте, что я пришел клянчить наркотики, болеутоляющее или что-то в таком роде… Но может, если вы меня обследуете, то хотя бы ноги мне подлечите, уж очень сильно разболелись в последнее время…

Каким мужеством должен обладать человек, чтобы говорить о себе подобным образом! Профессия врача учит хорошо разбираться в людях. Каждый день через мой кабинет проходят десятки пациентов, самых разных людей — все со своими характерами и проблемами, но никогда еще я не встречал такого неординарного человека!

Признаюсь, в глубине души я был счастлив заручиться его доверием и узнать историю его жизни.

Поскольку мой новый пациент отказался от госпитализации, я стал помогать ему как мог — он приходил в больницу на осмотр и лечение дважды в неделю. По счастью, избыток жидкости в брюшной полости не принес осложнений, которых я опасался, печень и пищеварительная система очень скоро пошли на поправку.

Теперь только боли в ногах продолжали доставлять моему пациенту некоторый дискомфорт. И вот однажды, примерно через месяц, он попросил меня найти время и заглянуть к нему домой, чтобы провести осмотр прямо там.

— Боюсь, что мое нынешнее обиталище покажется вам жалкой лачугой, — говорил он со старомодной вежливостью и многообещающе улыбался. — Зато у меня всегда найдется для вас чашка чаю и жаровня с углями[1] , чтобы согреть ноги! А может статься, доктор, вас уже изрядно утомила размеренная жизнь добропорядочного человека и вам доставит удовольствие история совсем другой судьбы…

Я принял предложение и уже на следующий вечер, поеживаясь под бесконечными, холодными струями осеннего дождя, отправился с визитом в дом своего загадочного пациента. Он уже ждал меня — для гостя, как велит обычай, была растоплена металлическая угольная печурка, а на низком столике в нарядной вазе высилась горка оранжевых мандаринов.

Время от времени в комнату проникали протяжные звуки струн сямисэна [2], словно кто-то аккомпанировал барабанной дроби дождевых капель.

— Девчушка развлекается, как может, — скупо объяснил хозяин.

О том, что девушка его дочь и сколько ей лет, он предпочел умолчать.

В первый вечер я слушал его больше трех часов. Он был достаточно бодр и мог говорить минут тридцать, или около того, без передышки, а потом, заметно устав, брал небольшую паузу. Мы заполняли вынужденную передышку чашкой чая. Почтенный старик с церемонной вежливостью угощал меня мандарином, я послушно принимал дар, и только после этого он чистил еще один плод — уже для себя. Неспешно — долька за долькой — отправлял сочный фрукт в рот, а потом, откашлявшись, продолжал говорить низким хрипловатым голосом.

День за днем он рассказывал мне историю своей необыкновенной жизни.

В следующий же свой визит я прихватил с собой магнитофон, а потом стал наведываться к нему в гости с завидной регулярностью — каждые три дня. За разговорами вечера пролетали быстро. Скоро осень покорно уступила место зиме, а потом колкий ледяной ветер утих и позволил прозрачной весенней зелени расцветить пейзаж за окном…

Прошло много лет с тех пор, как мы с почтенным старцем сиживали в гостиной и чинно беседовали, потому я решился записать и вынести на суд читателей историю его жизни, которую услышал тогда. Но стоило мне начать разбирать пленки и делать записи, сразу же возникло множество вопросов — я часто укорял себя, что не задал их сразу.

Ведь теперь ответить на них уже некому — слишком поздно.

Он ушел от нас навсегда…

Но я и сейчас слышу, как он начинает говорить ровным, спокойным голосом с приятной хрипотцой. Говорит медленно, тщательно подбирая слова — чтобы я смог попять и запомнить все, о чем пойдет речь.

Итак, слушайте — он начинает рассказ…

Я стал взрослым в пятнадцать лет.

Едва мне сравнялось пятнадцать, моя привычная жизнь в одночасье переменилась.

До этого все было хорошо. Я родился и рос в состоятельном семействе — мой отец был хозяином огромного универсального магазина, самого крупного в районе Утсономия. В старые времена такие универсальные магазины пользовались популярностью, поскольку торговали разнообразным товаром — от соли и сахара до ниток и постельного белья. Любой крестьянин мог приехать в универсальный магазин вроде нашего и купить сразу все, что душа пожелает, — от обычного домашнего скарба до нарядных подарков, которые принято подносить влиятельным людям по праздникам.

В магазине у отца работало человек пятнадцать, никак не меньше!

Молоденькие продавцы так и сновали между тюков и полок с товарами, а приказчики постарше располагались в конторе — щелкали костяшками на счетах да выписывали счета. Помнится, в отцовском магазине было заведено приглашать самых лучших покупателей отобедать в специальной гостевой комнате. С самого утра кухонная прислуга хлопотала около чана с рисом — готовила для гостей щедрое угощение. Столько лет уже прошло! — пролетело, словно один миг, даже не верится — так ясно я все помню…

В общем, деньги у отца водились, и наше семейство могло себе позволить жить со вкусом, даже с некоторым шиком. Например, мой старик первым начал торговать наручными часами. Тогда часы в провинции еще были диковинкой, и отец выписывал целые партии часов из самого Токио, а потом выставлял в специальной стеклянной витрине — у него в магазине был целый отдел часов!