Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб

Как работают мозги у этого прайда? Они посылают друг другу сообщения по электронной почте, предлагая выйти покурить, переписываются каждый день с приятелем из Австралии, но не здороваются с соседями и не знают имени коллеги, который работает в кабинете напротив. Они перекидываются в Сети с совершенно незнакомыми людьми в «дурака» при помощи оптической мыши, но перестают соображать, если карты лежат не в ряду, а держатся веером в руке и если противник сидит напротив, а не в тысяче километров. В их мобильных телефонах напротив каждой фамилии десять номеров и несколько е-майл. Но они все равно не могут договориться друг с другом о встрече. Любой компьютер для них «старый», хотя почти все они используют его как печатную машинку и место хранения коллекции порнографических роликов. Новости они узнают на главной странице @MAIL.RU в последовательности:

1. Спеши и выигрывай призы в онлайн-игре «Кулер Квест»!

2. В. Янукович: В. Ющенко не соблюдает договоренностей.

3. Воронцовские сухарики: пекутся о традициях забавы ради.

Они узнают о том, сколько будут получать на работе, через минуту после начала собеседования, но все равно будут сидеть и отвечать на вопросы «хьюман ресорсез», где работали. Они будут слушать о традициях компании, о том, что можно и нельзя, точно зная, что, пообещав прийти завтра с документами, не придут. Устроившись в другом офисе и получив задание, они уже точно знают, что не успеют его выполнить к сроку, и даже готовы перечислить форс-мажорные обстоятельства, которые станут тому причиной. Реагируя дома на телефонный звонок, они снимают трубку и говорят «слушаю вас» таким голосом, что позвонившей маме тотчас хочется что-нибудь купить. Всю неделю они ходят в шортах, надетых на колготки, розовых рубашках и черных брюках, а в пятницу расслабляются и приходят в джинсовых костюмах. Многие из них шлют резюме по факсу, откликаясь на бегущую строку: «Требуется опытная сотрудница (БЭСТ, 20000)», полагая, что участвуют в конкурсе на вакансию проститутки элитного салона.

Многие примитивные задачи для них неразрешаемы, другие, неразрешаемые, они щелкают не задумываясь.

А эту задачу старик Альберт Эйнштейн придумал сто лет назад. Для них, как теперь выясняется. Он предложил ее публике только для того, чтобы проверить свои математические вычисления. Гений Эйнштейна полагал, что из всех работающих на любом из предприятий только двое из ста могут называться умными людьми. С тех пор минуло сто лет, однако из ста человек с высшим образованием, достатком средним и выше среднего правильный ответ находили всего двое.

Исходя из конъюнктурных соображений эту загадку я переиначил на актуальный лад, не изменив при этом ее сути.

Итак, дано:

Есть пять офисов разного цвета: желтый, красный, белый, синий, зеленый.

В каждом офисе работает по одному из сотрудников компании: менеджер, мерчендайзер, консультант, финансист и дизайнер. Каждый из них курит только свою марку сигарет, работает только в своем офисе и пьет только свой любимый напиток. Придя однажды на работу, они обнаружили, что склад вскрыт. И тогда каждый из них украл себе по одному из предметов.

Из известных фактов помочь могут:

1) дизайнер работает в красном офисе;

2) мерчендайзер украл принтер;

3) консультант пьет чай;

4) зеленый офис налево от белого, и его хозяин пьет кофе;

5) курильщик «Кэмел» украл ксерокс;

6) хозяин офиса, находящегося в середине, пьет колу;

7) хозяин желтого офиса курит «Мальборо»;

8) финансист работает в первом офисе;

9) курильщик «Данхилл» работает рядом с похитителем сканера;

10) похититель факса работает рядом с курильщиком «Мальборо»;

11) курильщик «Лаки Страйк» пьет пиво;

12) офис финансиста рядом с синим офисом;

13) менеджер курит «Ротманс»;

14) курильщик «Данхилл» работает рядом с тем, кто пьет фанту.

Вопрос:

Кто украл счетчик купюр?

Любая компания, считающая себя развитой, может насчитывать в своем строю пятьдесят человек. Таким образом, вашей компании, если в ней разыщутся двое, кто решит эту задачу, очень повезло. Это значит, что у вашего конкурента дела совсем уж плохи. Я хочу предложить вам проверить, кто из сотрудников вашего офиса первым разгадает задачу Эйнштейна. Начните с президента и заставьте его поломать над нею голову, даже если он попытается убедить вас, что заниматься подобными глупостями у него нет времени.

А пока офисный служащий рисует таблицу и собирает в кучку цветные маркеры, я перескажу вам историю, случившуюся в Москве в сентябре 2007 года. Ее пересказал мне один из ее участников, проживающий ныне за рубежом. Кто именно, вы узнаете, если примените тот же ключ, что подойдет к загадке Эйнштейна. Мы сидели с ним в ресторане города Лидс (Англия, кто не знает), сидели долго, пили много, и я, чтобы не трудить руку, записывал повествование своего френда на диктофон. Все, что мне оставалось сделать, — это придумать начало и послесловие будущего романа.

Читайте его и ищите похитителя счетчика купюр. Надеюсь, вы найдете ответ быстрее, чем дочитаете последнюю главу.

С уважением, Макс Нарышкин.

Привыкшая к магии аудитория была погружена в еще более чуткую тишину, чем в былые времена. Заканчивалась последняя в этом году и последняя во веки веков лекция профессора Берга, преподавателя социологии. Шестидесятилетний старик вчера объявил о своем решении покинуть пост декана кафедры, отказаться от преподавания и уйти из университета вовсе и навсегда. Это решение он ничем не объяснял, а спрашивать у него о причинах никто не решался. Сказать, что решение об отставке было встречено с удивлением, означало издевательским образом погрешить против истины, поскольку такое заявление Берга не могло вызвать у студентов и преподавателей ничего, кроме потрясения. На лекции этого профессора ходили как в молельный дом, хотя, конечно, ни в одном молельном доме услышать столько шокирующих откровений было нельзя. Всякий предел предполагает существование чего-то за ним, раз так, то ни о каком пределе не может идти речи, и это было единственное правило доктора социологических наук Берга во время занятий. Он не заглядывал во время лекции в план-конспект — кажется, у него вообще не было никаких записей. Авторитет этого ученого человека достиг той высоты, когда требовать с него план-конспект для занятий со студентами выглядело по меньшей мере нелепостью. Читал он лекции куда интереснее, чем если бы давал материал в том виде, в котором тот предлагался инстанциями куда более высшими, чем ректорат университета. «Почему бы нам с вами не записать эту фразу умственного калеки Карнеги, пока студент Горшков пытается что-то найти меж больших пальцев ног студентки Максимовой?» — на самом деле последняя часть фразы не звучала, она всего лишь предполагалась, но все понимали это безошибочно, поскольку вместо того, чтобы писать фразу «умственного калеки Карнеги», студенты разворачивались и смотрели на задний ряд, украшенный лицами названных студентов. Очки Берга, словно прибор для прицеливания, инфракрасным лучом блуждал по залу, и точка упора этого луча была всем видна всякий раз, когда взгляд останавливался на ком-то, хотя бы и случайно.

Слушать его было интересно, не слушать граничило с моветоном, на лекции Берга приходили даже те, кто не считал социологию значимым для будущей карьеры предметом. Собственно, от самой социологии здесь было мало. Лекции Берга были жизненными. Профессору хватало единственного взгляда на аудиторию, ему достаточно было один раз выстрелить навскидку своим очкастым бластером, чтобы понять, к чьей жизни из сотни имеющихся в зале будет применима сегодняшняя тема. Старик профессор сканировал своим взглядом лица и безошибочно распознавал в одинаково преданно смотрящих на него глазах присутствующих и будущего демагога, гадкого мальчика, покупающего сканворды «777» только из-за того, что там всегда можно найти фото полураздетой девицы, и переживающую от совпадения времени наступления месячных с временем назначенного еще на прошлой неделе свидания будущей бизнес-леди. И он начинал рассказывать тему, щуря свои невозмутимые маленькие глазки за стеклами узких очков для чтения, и он, как и всегда, не договаривал последних фраз. Он говорил, и аудитория каким-то особым чутьем угадывала, о ком нынче идет речь. Это умение шутить, произнося серьезные вещи, это мастерское владение русским языком и взгляды рентгенолога должны были, казалось бы, опустошать его аудиторию, сводить ее к присутствию лишь тайных, еще не выявленных эротоманов и просто старательных учеников, блестяще понимающих тему, но совершенно не разбирающихся в сарказме и подтексте. Но именно эта острота, риск оказаться просвеченным и разобранным на молекулы, забивала зал, когда в нем читал Берг.