Ирина Дедюхова - Время гарпий

На улице в ранних зимних сумерках опять повалил снег, от высоких спинок стульев за длинным столом легли тени на простенки между узкими окнами, затянутыми шелковыми жалюзи. Сидевший в полном одиночестве генерал решил, что пора врубать «ночную иллюминацию», заливавшую кабинет нестерпимо ярким светом. Он и сам не слишком любил этот момент, когда одним щелчком уничтожалась зыбкая игра теней на потолке, озаряемая вспышками фар автомобилей. Почему-то ему хотелось продлить это ощущение… полной защищенности, еще немного побыв в сгустившейся полутьме.

Но он знал, что его подчиненные внимательно следят, когда в его кабинете зажигается и гаснет свет, чтобы успеть подписать бумаги и самим «засветиться» перед строгим референтом, сидевшим в генеральском «предбаннике».

Понедельник — день тяжелый. Особенно тяжело было начинать эту трудовую неделю после скандалов канувшей в прошлое прошедшей недели. Генерал вспомнил, с каким тяжелым чувством он утром выходил из дому, а потом глядел в тонированное окно служебного автомобиля на ежившихся под порывами шквального ветра прохожих, переходивших улицу на светофоре перед самой Калужской площадью, где нельзя было проскочить с включенной «мигалкой».

От тонировки казалось, будто на улице светит яркое солнце, но генерал знал, что стекло ограждает его от неуютной грязи и холода мира за стеклом. Впервые за долгие годы в глубине души у него шевельнулось странное желание — выйти из машины и поменяться с кем-то из этих безымянных прохожих местами, хотя вся его жизнь была направлена к совершенно обратной цели — навсегда уйти из этой жалкой толпы.

Но к вечеру настроение у генерала, вопреки тяжелому предчувствию и утренним сомнениям, стало почти приподнятым и благодушным. Утренний разговор с куратором в правительстве, которого он опасался, прошел на редкость удачно. Сравнительно молодой человек высоко оценил его выступление в Думе в минувшую пятницу. Он даже показал на своем планшетнике текст «реакции общественности», которую аппарат правительства в выходные запустил по своим каналам в сети Интернет.

Более всего генерала порадовало, что в аппарате оставили оценку «компетентен, владеет ситуацией». Накануне его выступления в Думе, он вместе с референтом Зворыгиным составлял текст «общественной реакции», понимая, что такие вот мальчики из правительства могут с легкостью вычеркнуть в первую очередь.

«Из выступления министра можно сделать вывод — он компетентен, владеет ситуацией и всеми вопросами по своей линии во всей стране, а это 11 часовых поясов. Ему задавали вопросы, вопросы довольно сложные. Он довольно глубоко и содержательно отвечал на них. Он не уходил от ответов, признавая недоработки, аргументируя позицию в том или ином регионе. Основной акцент вопросов был сделан на реформу. Нам надо понимать, что сейчас идет процесс больших перемен — это внеочередная аттестация.

Мне бы хотелось донести свое мнение по аттестации: если в результате аттестации, за пределами системы МВД остаются профессионалы, которые считают результаты неправильными, они могут обратиться в суд.

Не могу судить о качестве аттестации во всех регионах, но у нас в республике она проведена, на мой взгляд, правильно. В процессе аттестации принимал участие и общественный совет при министерстве. 20 тысяч сотрудников прошли аттестацию и, конечно же, какие-то ошибки были допущены.

Среди звучавшей критики были и конструктивные предложения, но хотелось бы помимо критики услышать из уст парламентариев предложения по решению тех или иных вопросов.»

Главное качество, которое генерал ценил в людях, независимо от их связей, возраста и высоты занимаемой должности, было взаимопонимание. Сам он всегда старался до конца понять любого своего руководителя, превыше всего ставя точность выполнения распоряжений. И когда ему доводилось столкнуться с ответным пониманием складывавшихся жизненных коллизий, сопряженных с большой нервной нагрузкой и небезосновательными опасениями, что в ряде ситуаций им могут просто «прикрыться», — он испытывал к таким людям огромную благодарность, желание ради них «рыть носом землю».

Стоило ему вспомнить о молодом кураторе и его подтверждении, что его усилия нашли позитивную оценку у высокого руководства, как окна содрогнулись от резкого порыва ветра, оставив на стекле напротив генеральского кресла медленно сползавший мокрый ком снега. По всем портьерам пробежала дрожь, будто от непрошенного вторжения невидимого посетителя. Погода явно не радовала, а железобетонные пилоны на фасаде здания нисколько не защищали окна кабинета от резких порывов ветра.

Выходные он провел сумбурно, на душе было отчего-то тяжеловато. Возможно, это было вызвано огульными оценками в Интернете его выступления в Думе, где ему даже депутаты поставили в вину оцепление возле здания и «зависание» думских компьютеров. Но ведь они доклад о реформе полиции слушать собирались, а не в Твиттере строчить. Да и разве удобно идти на работу, на государственную службу — через толпу пикетчиков с идиотскими плакатами?

Поводом для доклада в Думе стал случай, который, конечно, не должен был обсуждаться в прессе. В старые времена о нем бы никто и не заикнулся — свое место эти журналюги тогда хорошо знали.

Генерал сознавал и свою долю вины, что после двух лет упорной борьбы с экстремистами в Интернете — этот случай получил широкую огласку именно в социальных сетях.

Некого ранее судимого гражданина стражи порядка задержали в продуктовом магазине, заподозрив в краже телефона у продавщицы. Из отделения полиции он попал в больницу с сильными разрывами прямой кишки. Но перед операцией успел рассказать врачам, что полицейские насиловали его бутылкой из-под шампанского. Операция не помогла, терпила умер на операционном столе, а врачи настучали правозащитникам, у которых уже были аналогичные обращения.

В принципе, генерал понимал, как могут достать его подчиненных эти граждане своим развязным поведением. Он и сам иногда просматривал наиболее интересные видео допросов на служебных посиделках в узком кругу. Орущие о бутылках шампанского правозащитники не знали, что еще с чеченской кампании в органах была куда более широко распространенной несколько иная «инновация»: допрашиваемого с силой сажали в ведро со стоявшей там бутылкой. После такого допроса помещение оставалось чистым и гигиеничным, а не то что на одном видео, где сотрудники уральского управления играли в индейцев, сняв с допрашиваемого скальп живьем.

Но работать-то как-то надо? Если подозреваемый не отвечает на допросе, ссылаясь на свое конституционное право не доносить на самого себя, так практически невозможно раскрыть даже кражу мобильного телефона. А этого не понять, пока своего телефона не лишишься.

Видеоматериалы допросов, где граждане представали в смешном и компрометирующем виде, должны были многих остановить от последующих попыток получить «моральный ущерб». Наверно, именно эти видео, которые так хорошо скрашивали дружеское застолье, послужили каким-то толчком к новому витку в производстве «жестких» допросов. Потому иногда подследственные не выдерживали физических воздействий.

Перед злополучной бутылкой из-под шампанского в том же регионе после допроса в камере для административно задержанных умер 45-летний замдиректора железнодорожного техникума, отец четверых детей. Вместо того, чтобы свалить всю вину на его сокамерников, правоохранители заявили, что мужчина был якобы нетрезв и агрессивен, поэтому они надели на него наручники, а в наручниках он сам задохнулся, их в камере не было.

Официальная экспертиза показала, что он умер в результате остро протекающего воспаления поджелудочной железы, осложнившегося развитием шокового процесса, отеком головного мозга, отеком легких. Кровоподтеки на руках эксперты посчитали не имеющими отношения к смерти. После этого территориальное управление Следственного комитета, особо не вникая в детали, отказало в возбуждении уголовного дела.

Все вернулось на круги своя, но после этой бутылки с давно выпитым шампанским и побывавшей на многих успешных допросах, вдруг кто-то из своих же сотрудников, которых генералу хотелось назвать нецензурным словом, разместил в сети видео, сделанное в момент физического воздействия более известного в профессиональной среде под названием «Ласточка».