Кажется, я нашел наконец решение проблемы «Жена». Как и бывает с научными открытиями, оно — если рассуждать впоследствии — может показаться очевидным. Однако я вряд ли смог бы найти его, если бы не череда непредвиденных событий.
Все началось с того, что Джин стал уговаривать меня прочесть лекцию о синдроме Аспергера.[1] Ту самую лекцию, которую должен был прочесть он. Крайне несвоевременная просьба. Допустим, подготовку к лекции еще можно было совместить с обедом. Но на тот вечер я уже запланировал уборку ванной комнаты общей продолжительностью девяносто четыре минуты. Соответственно мне надо было выбрать один из трех вариантов.
1. Сделать уборку в ванной после лекции — что неизбежно сократит время на сон и приведет к снижению умственной и физической активности.
2. Перенести уборку на следующий вторник — что чревато восьмидневным нарушением гигиены ванной комнаты и связанной с этим опасностью различных заболеваний.
3. Отказаться от лекции — и тем самым поставить под угрозу дружбу с Джином.
Ни один из этих вариантов меня не устраивал.
Все это я изложил Джину. Как всегда, у него нашлось альтернативное решение:
— Дон, а если я заплачу кому-нибудь, кто уберет твою ванную?
Я — в очередной раз — объяснил Джину, что все уборщицы допускают просчеты, и единственное возможное исключение из этого правила может составить лишь венгерская девушка в короткой юбке по имени Эва. Ранее она убиралась у Джина и уволилась из-за неких проблем, возникших из-за нее между Джином и Клодией.
— Я дам тебе ее мобильный телефон. Только ни слова обо мне.
— А если она спросит? Как объяснить, не упоминая тебя?
— Просто скажи, что обратился к ней, поскольку она лучше всех. Если она вдруг спросит обо мне, ничего не говори.
Отличный выход из положения и лишнее подтверждение способностей Джина улаживать бытовые проблемы. Эва была бы обрадована признанием ее профессионализма — и, возможно, согласилась бы постоянно работать у меня. Что сэкономило бы мне приблизительно триста шестнадцать минут в неделю.
Проблема с лекцией возникла из-за того, что Джину подвернулся шанс заняться сексом с профессоршей из Чили, которая приехала на конференцию в Мельбурн. У Джина есть цель: переспать с женщинами всех национальностей. Как профессора психологии его весьма интересует проблема сексуального влечения — которое, как представляется Джину, во многом предопределено на генетическом уровне.
Дело в том, что по первой специальности Джин — генетик. Через шестьдесят восемь дней после того, как он взял меня постдоком, Джину предложили возглавить кафедру психологии. В высшей степени противоречивое назначение, с помощью которого университет рассчитывал преуспеть в области эволюционной психологии.
Мы много и интересно спорили, пока работали вместе. Дискуссии продолжились и после того, как Джин пошел на повышение. Я удовлетворился бы и прежними отношениями, но Джин стал приглашать меня на ужины к себе домой и выказывал всяческое расположение, так что в итоге мы подружились. Его жена Клодия, которая занимается клинической психологией, тоже стала моим другом. Таким образом, у меня — двое друзей.
Одно время Джин и Клодия пытались помочь мне в решении проблемы «Жена». К сожалению, их подход строился на традиционной методике свиданий — той, от которой я давно отказался, поскольку вероятность успеха абсолютно не соответствует затраченным усилиям. Мне тридцать девять лет; я рослый, подтянутый и умный; на должности доцента имею относительно высокий статус и неплохой доход. Логично предположить, что я привлекателен для широкого круга женщин. В мире животных мне как самцу не было бы равных.
Однако во мне есть что-то, сдерживающее женщин. Я не слишком общителен и трудно схожусь с людьми; где-то здесь, видимо, и следует искать причину моих романтических неудач. Наилучший тому пример — Катастрофа с Абрикосовым Мороженым.
Однажды Клодия представила меня одной из своих многочисленных подруг. Элизабет — очень умная женщина, специалист в области теории вычислительных систем — носила очки, так как имела проблемы со зрением. Говорю об очках, потому что еще до знакомства Клодия показала мне фотографию и спросила, не имею ли я чего против них. Потрясающий вопрос, особенно от психолога. При оценке Элизабет как потенциальной спутницы жизни — с которой мне предстояло расти интеллектуально, проводить свободное время и, возможно, даже воспитывать общих детей — Клодию больше всего беспокоила моя реакция на очки! Те, которые она носит, скорее всего, не по своей прихоти, а по совету офтальмолога. И вот в таком мире мне приходится жить.
— У Элизабет очень твердые принципы, — сказала Клодия в конце. Как будто в этом тоже был какой-то подвох.
— А они научно обоснованны?
— Думаю, да, — ответила Клодия.
Отлично. Просто моя копия.
Мы встретились в тайском ресторане. Для социально неадаптированных личностей рестораны — это минное поле. Я нервничал, как всегда в подобных случаях. Тем не менее начало нашего свидания было превосходным: мы оба прибыли ровно в семь вечера, как и договаривались. Опоздания — непозволительная трата времени.
Мы благополучно пережили трапезу — без замечаний по поводу возможных просчетов с моей стороны. Трудно вести беседу, когда все время думаешь, на правильную ли часть тела обращен твой взгляд. Но в этот раз я сосредоточился на глазах за стеклами очков, как мне советовал Джин. Правда, это вызвало некоторую неряшливость в процессе потребления пищи, но моя визави, кажется, ничего не заметила. Даже наоборот: у нас состоялась в высшей степени продуктивная дискуссия об имитационных алгоритмах. Какая собеседница! Забрезжила перспектива долгосрочных отношений.
Тут официант принес десертное меню.
— Я не люблю азиатские десерты, — сказала Элизабет.
Я почти уверен в том, что это было нездоровое обобщение, основанное на ограниченном опыте. Наверное, мне стоило распознать в нем тревожный знак. Но вместо этого я уцепился за возможность блеснуть изобретательностью:
— Мы можем съесть мороженое в кафе напротив.
— Отлично. Надеюсь, у них есть абрикосовое.
Решив, что пока все складывается удачно, я не увидел в данном предпочтении никакой угрозы. И ошибся. В кафе был огромный ассортимент мороженого, но вот абрикосовое — закончилось. Я заказал рожок для себя: шоколад и лакрица. После этого я попросил Элизабет обозначить свое следующее предпочтение.
— Если нет абрикосового, тогда я пас, — ответила она.
Я не поверил ушам. Все мороженое примерно одинаково на вкус, поскольку оно охлаждает вкусовые рецепторы. Особенно это относится к фруктовым ароматам. Я предложил ей манго.
— Нет, спасибо, все в порядке.
В некоторых подробностях я объяснил ей физиологию охлаждения вкусовых рецепторов. В частности, подчеркнул я, Элизабет не почувствовала бы никакой разницы, если бы я вместо абрикосового приобрел, допустим, манго и персик. В конце концов, и тот, и другой в нашем случае может считаться эквивалентом абрикоса.
— Они совершенно разные, — возразила она. — Если ты не можешь отличить манго от персика, то это твоя проблема.
Возникло простейшее объективное разногласие, которое можно было легко разрешить экспериментальным путем. Я заказал по одному шарику каждого вкуса — манго и персик. Через некоторое время продавец подал их мне, и я обернулся, чтобы попросить Элизабет закрыть глаза для чистоты эксперимента. Но ее уже и след простыл. И это называется ученый. С «научными обоснованиями»!
Уже потом Клодия отметила, что мне не стоило затевать этот эксперимент. Похоже на то. Но в какой момент я должен был остановиться? Когда был послан сигнал? Такие тонкости мне видеть не дано. Как не дано понять, почему для того, чтобы стать чьим-то мужем, мне необходима обостренная чувствительность к выбору того или иного вкуса мороженого. Было бы разумно предположить, что не все женщины так привередливы. Однако процесс их поисков до сих пор доказывал свою неэффективность. Катастрофа с Абрикосовым Мороженым стоила целого вечера моей жизни. И эта потеря уравновешивалась разве что сведениями об имитационных алгоритмах.
Мне хватило двух обеденных перерывов, чтобы подготовиться к лекции о синдроме Аспергера. Благодаря вай-фаю в кафе при медицинской библиотеке жертвовать собственным обедом не пришлось. Об аутистической психопатии я знал не много, поскольку она выходила за рамки моей специализации. Но тема меня захватила. Я решил сосредоточиться на генетических аспектах синдрома, посчитав, что моя аудитория с ними еще не знакома. Большинство болезней предопределено нашей ДНК, хотя во многих случаях это еще только предстоит доказать. Например, моя научная работа связана с генетической предрасположенностью к циррозу печени. Поэтому на работе я в основном спаиваю мышей.
