Александр Дмитриев
Под Опалой, на Большой
История, которую я хочу рассказать, произошла в конце девяностых годов двадцатого века в районном селе Усть-Большерецк, расположенном в двухстах пятидесяти километрах от областного центра Камчатки, посреди бескрайней тундры, в восьми километрах от побережья Охотского моря.
Село это небольшое – всего два на два километра, застроенное в основном домами деревенского типа с приусадебными участками, а также двумя десятками блочных пятиэтажек. Население около трех тысяч человек, в большинстве своем занимается рыболовством и охотой.
Три рыбоперерабатывающих частных завода, небольшой рынок, два десятка магазинов, Дом культуры, районное отделение милиции, пожарная станция, есть даже свое отделение банка. Короче говоря, все как везде в более или менее цивилизованных городах и поселках мира. Единственное неудобство – это то, что за все время развития полуострова сюда так и не провели дорогу с нормальным покрытием, и чтобы попасть на асфальтированную трассу, ведущую уже непосредственно в Петропавловск-Камчатский, нужно более ста километров, глотая пыль, трястись по избитой гравийке.
В силу того, что село относительно невелико, эта история, переходя из уст в уста, обрастала все новыми подробностями, порой даже мистическими. С трудом мне удалось, отметая всякие домыслы местных бабушек, узнать доподлинно, что же произошло на самом деле в этом, забытом Богом уголке земного шара в самом конце второго тысячелетия от Рождества Христова.
Будильник зазвонил ровно в пять утра. Сергей Белов машинально, не открывая глаз, протянул руку к журнальному столику, стоящему рядом с кроватью, на ощупь нашел заливающийся дикой трелью будильник и нажал на кнопку звонка. Затем сладко потянулся и открыл глаза.
Свет от луны и уличных фонарей еле-еле пробивался сквозь плотно задвинутые шторы. Все предметы в комнате едва заметными контурами различались в почти полном, еще ночном мраке. Он повернул голову и прислушался к мерному дыханию жены, лежащей рядом. Интересно, будильник разбудил ее? Да, наверняка. От этого звона разве что мертвый не встанет. Надо все-таки будет купить корейский, – он хоть не звонит, а пищит, но, по крайней мере, от него не будешь подскакивать по утрам как ужаленный. А с другой стороны – наши надежней. Ведь когда еще был куплен этот "Янтарь"! Сколько раз его роняли, а ему хоть бы хны. Тикает себе, как трактор, и еще лет сто протикает. Когда-нибудь правнуки отнесут его, как ценнейший раритет, в какой-нибудь краеведческий музей, и там эта рухлядь станет будить заспавшихся вахтеров и сторожей.
Однако надо вставать. Сегодня из дома нужно выйти еще затемно, до того, как проснется народ и попрет в свои офисы и цеха зарабатывать пенсионный стаж. Надо выскочить из поселка незамеченным, чтобы потом не было лишних вопросов.
Сергей откинул край одеяла и осторожно, чтобы не скрипнули ножки их старенькой двухспалки, приподнялся и сел на краю тахты.
– Все-таки идешь?
Голос жены был свежим, такое ощущение, что она не спала. По крайней мере, это точно не голос заспанного человека. Значит, наверное, после вчерашнего разговора она не успокоилась и, в отличие от него, спавшего сном младенца, провела бессонную ночь. Где-то внутри приятно кольнуло: переживает – значит, любит.
– Лариса, мы, по-моему, вчера обо всем поговорили, – буркнул он в темноту. – Чего не спишь? Тебе Танюху в садик вести. Еще два часа спать можешь.
Но, понимая, что жене уже не уснуть, снова протянул руку к журнальному столику и щелкнул выключателем ночника, сделанного в виде шатающегося на пружине гномика, – подарок на пятилетний юбилей их свадьбы.
Боже, когда это было! Уже двенадцать отметили в июле. Время бежит. Вон и дочка уже на следующий год в школу пойдет.
Как они жили эти двенадцать лет? Да нормально, как все. Конечно, как в любой другой семье, всякое бывало – не без того. Но о разводе ни у него, ни у нее и мысли не возникало. Их объединяло еще и то, что Лариса никак не могла родить. Впервые она забеременела почти сразу после свадьбы, но неожиданно врачи нашли у нее в анализах высокие показатели по белку. Ларису положили на сохранение в петропавловскую областную больницу в гинекологическое отделение, но ребенка спасти не удалось – случился выкидыш. Лариса сильно переживала, переживал и Сергей.
Затем в течение пяти лет, несмотря на все их старания, жена никак не могла забеременеть. А Сергей так хотел наследника, продолжателя фамилии!
"Кто-то предохраняется по-всякому, кто-то делает аборт за абортом, – говорил он товарищам в порыве откровения за кружкой пива, – а тут как ни стараешься – ни хрена не получается".
Друзья в ответ сочувственно кивали захмелевшими головами.
И вот в один прекрасный день, когда он уже мысленно махнул на все рукой, жена пришла из женской консультации домой и с порога вернула его к жизни:
– Сереж, а я беременна.
И сама залилась счастливыми слезами.
Все девять месяцев он не отходил от нее ни на шаг, выполнял все желания, сдувал пылинки и даже сам ходил с ней вместе по всем "женским" врачам.
Когда же где-то на шестом месяце во время проведения УЗИ доктор сказала ему, что у них будет девочка, Сергей нисколько не расстроился. Хотя он и ждал пацана, но все-таки это их общий, родной, долгожданный ребенок, хоть и девчонка.
Когда Лариса родила, он завалил роддом цветами, за которыми пришлось мотаться за двести километров в город Елизово, и напоил, по крайней мере, половину Усть-Большерецка.
Дочка родилась здоровенькая, хорошенькая. Назвали в честь мамы Сергея Татьяной.
И все пошло у них нормально, как в любой благополучной семье. К тому же Сергей надеялся, что со временем родится и сын. Но это уж как получится. Все-таки ему стукнуло тридцать шесть, а жена хоть и младше его почти на четыре года, но тоже уже не девочка. А пока они всю душу вкладывали в свое единственное чадо.
Лариса работала продавцом в коммерческом магазине, сутки через двое. А Сергей после рождения дочери оставался на рыбоперерабатывающем заводе, на котором он трудился почти десять лет, еще два года. Но когда после развала экономики все перешло в частные руки и на предприятиях стали месяцами задерживать зарплату, ушел, так сказать, на вольные хлеба. На выбитые с завода через суд деньги купил по случаю два ружья – двустволку и полуавтоматический шестизарядный "Вепрь", а также все необходимое для рыбалки на лосося (легальной и не совсем) – лодку с мотором и кучу всяких снастей. Все-таки рыбалкой и охотой на Камчатке можно прожить, и довольно безбедно, если, конечно, не пить без меры. Но Сергей меру знал. И хотя мог выпить с друзьями по поводу и без, но, в отличие от многих местных мужиков, пьющих со скуки, в запои не впадал. Но вот на машину, хотя бы на старенького "москвичонка", как Сергей ни мечтал, накопить никак не удавалось. Деньги как легко приходили, так же легко и улетали. Но, как и большинство на этой планете, Сергей и Лариса жили, надеясь на светлое будущее: придет время, и им повезет, и все у них будет о’кей.
Сергей не спеша натянул трико, надел футболку, влез в тапочки и пошел на кухню. В коридоре подошел к двери, ведущей в спальню дочери, и прислушался. Там стояла полнейшая тишина. Так и должно быть. Даже бешеный перезвон будильника не в состоянии потревожить безмятежность детского сна.
Пройдя на кухню, подошел к окну. На небе тускло мерцали звезды, выщербленный лик луны клонился к горизонту, туда, где за пустынными тундровыми километрами на галечный берег с мерным шипением набегала холодная охотоморская волна. Под окном в свете уличного фонаря легкий ветерок еле шевелил высокую, уже пожухшую траву.
"Погода что надо", – подумал Сергей.
Он вернулся к проему кухонной двери и щелкнул выключателем. Яркий свет на мгновенье ослепил, и Сергей прищурился, привыкая. Затем взял со стола тефалевский чайник, налил в него воды из-под крана, вернул на подставку и включил. Он вновь подошел к окну, приоткрыл форточку, взял с подоконника пачку "Беломора", достал папиросу и, щелкнув зажигалкой, прикурил. Сделав три глубокие затяжки, почти сразу ощутил легкое головокружение. Он курил большую часть своей жизни (еще со школы), но из всего этого процесса больше всего любил именно эти три утренние затяжки, когда приятная одурь проникает в мозги, а затем волной прокатывается по всему телу. Жаль, что это ощущение проходит так же быстро, как приходит.
Чуть слышно, зашумел чайник. Сергей скорее почувствовал, чем услышал, как на кухню вошла жена. Он не обернулся. Да этого и не надо было. Он знал, что на ней сейчас старенький розовый халатик, из-под которого торчит подол ночной рубашки. Волосы, наспех собранные на затылке в пучок, не накрашенное, чуть бледное лицо с большими голубыми глазами и упрямо поджатыми губами. Сергей догадался, что вчерашний разговор еще не закончен, что сейчас будет его продолжение. Лариса не успокоится, пока не исчерпает все свои аргументы, чтобы его остановить. Но она молчала, видно собираясь с мыслями. Скрипнула дверь холодильника.
