Федерико Моччиа
Три метра над небом
«У Кати жопа лучше всех в Европе». Алая надпись нахально пламенеет на колонне эстакады над корсо Франча.
Каменный орел, сидящий рядом, наверняка знал, кто это сделал, но сказать не мог.
А чуть ниже, словно орленок, укрытый хищными когтями мрамора, сидел он.
Короткие. Почти ежиком, волосы, высокий воротник, как у морского пехотинца, темная куртка Levi’s.
Воротник поднят, сигарета в зубах, очки Ray-Ban. Вид суровый, хоть и нет в этом нужды. Улыбка у него чудная, но мало кому удавалось ее увидеть.
Несколько машин внизу, под эстакадой, притормаживают перед светофором. Выстроились в ряд, как на соревновании, хотя все такие разние. Двухсотый, New Beatle, Micra, американская ( не разберешь, какая), старый Fiat Punto.
В двухсотом Mercedes худенький палец с обгрызенным ногтем нажимает на кнопку. Из колонок выплескивается голос какого-то рок-певца. Машина вновь вливается в поток. Вот бы знать, «Where is the love…». И вправду ли любовь существует? Сейчас ей хотелось только одного: чтобы сестра на заднем сиденье перестала беспрестанно напевать: «Дай мне любовь, я хочу любви».
Mercedes промчался мимо, как раз когда докуренная сигарета упала на землю, отброшенная точным щелчком и порывом ветра. Он спускается по мраморным ступеням, одергивает джинсы и вскакивает в седло синей Honda VF 750 Custom. Как по волшебству всклинивается между машин. Правая нога обута в Adidas, переключает скорости, запускает мотор, и он как на волне влетает в общий поток.
Восходит солнце, чудесное утро. Она едет в школу, а он не ложился с прошлой ночи. День как день. Но на светофоре они останавливаются бок о бок. И день не будет похож на другие.
Красный.
Он смотрит на нее. Стекло опущено. Прядь светлых, пепельного оттенка волос приоткрывает нежную шею. Легкий, но решительный профиль, голубые глаза, взгляд ясный и ласковый, веки полуопущены, она наслаждается песней. Эта безмятежность поражает его.
-Эй!
Она удивленно поворачивается к нему. Он улыбается, остановив мотоцикл рядом, у него широкие плечи и черезчур загорелые для середины апреля руки.
- Хочешь прогуляться со мной?
- Нет, я еду в школу.
- Ну так не езди, пропусти. Я тебя заберу у школы.
- Извини,- она улыбается натянуто и фальшиво.- Я не так выразилась. Я не хочу с тобой встречаться.
- Со мной весело.
- Сомневаюсь.
- Тебе ни о чем не надо будет беспокоиться.
- А я и не беспокоюсь.
- А в этом уже я сомневаюсь.
Зеленый. Mercedes срывается с места, и его самоуверенная улыбка гаснет. Отец поворачивается к ней:
- Кто это? Твой знакомый?
- Нет, папа, кретин какой-то.
Через несколько секунд Honda снова рядом. Он облокачивается на стекло, правая рука легко касается газа, как будто он еще заботится о безопасности.
Беспокоится только отец.
- Что это за негодяй? Почему он подъехал так близко?
- Папа, успокойся, я сама с ним разберусь.
Она решительно оборачивается к парню.
- Слушай, тебе что, делать больше нечего?
- Нечего.
- Ну так найди чем заняться.
- Я уже нашел.
- И что же?
- Прогуляться с тобой. Я тебя привезу к «Олимпике», на мотоцикле мы быстро доберемся, потом позавтракаем, а потом я тебя доставлю в школу к концу занятий. Обещаю.
- Не верится что-то в твои обещания.
- Ну же,- улыбается он,- ты уже столько обо мне знаешь, скажи правду, я ведь тебе понравился, да?
Она смеется и качает головой.
- Ну все, хватит,- и открывает учебник, извлеченный из кожаной сумки Nike – я займусь тем, что мне и вправду беспокоит.
- Чем же?
- Экзаменом по латыни.
- А я думал, сексом.
Она устало отворачивается. Теперь она не улыбается даже притворно.
- Убери руку со стекла.
- А куда мне ее положить?
Она нажимает кнопку стеклоподъёмника.
- Я бы тебе сказала, да не могу при отце.
Стекло поднимается. Он ждет и отдергивает руку в последний момент.
- Еще увидимся.
Он уже не слышит ее сухого «НЕТ». Легко кренит мотоцикл вправо. Закладывает вираж, набирает скорость и быстро исчезает среди машин. Mercedes спокойно продолжает свой путь к школе.
- Да ты знаешь, кто он? – Голова сестры просовывается между сиденьями. – Его называют супер-парень.
- А по-моему, просто идиот.
Она открывает учебник по латыни и повторяет ablativus absolutus. Вдруг прерывается и смотрит вдаль. А о чем же она больше всего беспокоится? Уж во всяком случае, не о том, о чем говорил этот тип. И все равно они больше не увидятся. Она решительно принимается повторять дальше. Машина сворачивает налево, к школе Фальконьери.
« Мне не о чем беспокоиться, и я его больше не увижу».
Она не знает, как ошибается. В обоих случаях.
Бледная луна светит сквозь верхушку дерева.
Отдаленный шум. Из какого-то окна доносятся звуки медленной, приятной музыки. Ниже – белая разметка теннисного корта сияет в бледном лунном свете, дно пустого бассейна печально ждет лета. На первом этаже дома светловолосая невысокая девушка с лазурными глазами и бархатной кожей с сомнением разглядывает себя в зеркале.
- Тебе нужна черная майка от Onyx?
- Не знаю.
- А синие брюки?
- Не знаю.
- Ты слаксы надевать будешь7
Даниела стоит в дверях, смотрит на Баби, на раскрытые ящики, разбросанную повсюду одежду.
- Тогда я возьму...
Даниела подходит, переступая через разноцветные Superga, разбросанные по полу, все тридцать седьмого размера.
- Нет! Не возьмешь, потому что я хотела!
- Я все равно возьму.
Баби резко поднимается, уперев руки в боки:
- Извини, но я даже не надевала...
- Могла и раньше надеть!
- Ага, а ты мне все растянешь?
Даниела насмешливо глядит на сестру.
- Чего! Шутишь? Да ты сама надела мою синюю убку, и теперь я в ней болтаюсь, как карандаш в стакане.
- Ну и что? Ее растянул Малыш Бранделли.
- Чего? Тебя лапал Малыш, и ты мне ничего не сказала?
- Да нечего там рассказывать...
- Есть чего, судя по юбке.
- Ничего особенного. Помнишь, вчера я сказала маме, что пойду заниматься к Паллине?
- Так, и что дальше?
- Так вот я пошла в кино с Малышом Бранделли.
- Ну и?
- Фильм оказался так себе, да и парень, если приглядеться, тоже.
- Ну, ближе к делу. Как он залез тебе под юбку?
- Ну, фильм уже шел минут десять, а он все вертелся в кресле. Я подумала: ну да, кинотеатр неудобный, но, по-моему, Малыш перебарщивает. А потом он повернулся чуть-чуть и положил руку на спинку моего кресла. Слушай, а что если я надену костюмчик, зеленый, с пуговками спереди?
- Не отвлекайся!
- В общем, со спинки рука переползла мне на плечи.
- А ты что?
- А я ничего. Сделала вид, что не замечаю. Типа, фильм смотрю, как прибитая. И тут он притянул меня к себе о поцеловал.
- Тебя поцеловал Малыш Бранделли! Вау!
- Чего ты так кричишь?
- Ну, он же такой классный!
- Да, только воображает много... Все время перед зеркалом вертится, прихорашивается... Так вот, потом он решил меня завоевать окончательно. Купил мне мороженое. Мммм...вкуснятина. Я отвлеклась, и он начал шарить руками все ниже и ниже, слишком низко, по-моему. Я его отодвигаю, а он не шевелиться, схватился за юбку. Ну...и растянул.
- Вот козел!
- Ну да, он и не подумал перестать. А потом, знаешь, что он сделал? Расстегнул брюки, взял мою руку и направил вниз. Ну, туда, на свою штуку...
- Ого! Нет, он точно козел! А ты что?
- Пришлось пожертвовать мороженым. Сунула его прямо ему в расстегнутые штаны. Он аж подпрыгнул!
- Молодец! Ты его сделала!
Девчонки громко ржут. А затем Даниела под шумок уволакивает сестрин зеленый костюм.
В глубине дома, в кабинете, на мягком кашемировом диване Клаудио набивает трубку. Ему нравится эта возня с табаком, но, впрочем, это всего лишь компромисс. Ему больше не дают курить дома Мальборо. Жена его, заядлая теннисистка, и помешанные на здоровом образе жизни дочери всякий раз отбирали у него зажженную сигарету, так что он перешел на трубку.
- Клаудио, ты готов?
- Да, солнышко.
В маленькой ванной, между комнатами сестер, Даниела жирно подводит глаза.
- Накрасилась, как проститутка!
- Это из-за Андреа.
-Какого Андреа?
- Паломби. Я познакомилась с ним у школы. Он трепался с Марой и Франческой из четвертого. А когда они смотались, я ему сказала, что учусь с ними в одном классе. Я вот сейчас накрашена, так на сколько лет выгляжу?
- Ну да, ты выглядишь старше. Меньше пятнадцати не дашь.
