* * *
В этой жизни мне не повезло с самого начала. Крупно не повезло.
Я родился девчонкой.
И никаких вам голубых ползунков или синей ленточки на одеяле. И писать на стенку меня отец не учил.
Но это все фигня… Лет до двенадцати я вообще не заботился о том, как выгляжу и во что одет. Все дети одинаковы. А вот потом… Потом пришли первые месячные и начала расти грудь. И тогда я понял, что счастливая жизнь закончилась. Вот только было уже поздно. Верней… верней слишком рано, чтобы что-то менять…
— Яковлева… — удрученно прочитал доктор в моем паспорте и нахмурился. А потом посмотрел на меня поверх старомодных пластмассовых очков. — Э… простите?
Я глубоко вдохнул и, глядя на свои перепачканные в грязи колени, мрачно произнес:
— Да, Яковлева. Светлана Геннадьевна.
А что мне оставалось?
Идиотская ситуация. И ведь знал же, что рано или поздно это произойдет.
— Ну… хорошо, Светлана Геннадьевна, — он почесал кончик носа, сделал какую-то отметку в своем талмуде и еще пару записей на клочке бумаги. — Вот вам талон на рентген. Сто пятый кабинет, как выйдете — направо. Ступайте. И скажите там, что без очереди. А потом ко мне обратно.
Пытаясь не думать про боль в левой руке, я молча сгреб бумажку правой и вышел вон.
Давно не чувствовал себя таким кретином. Кретином, уродом и неудачником.
От осознания своей бестолковости захотелось разреветься. И это взбесило еще больше — ненавижу плакать!
Я шарахнулся от какой-то медсестры и наугад свернул в первый же отворот коридора. Слава богу, он вел на служебную лестницу. Захлопнув за собой дверь, я устало сел на ступеньки и обхватил голову здоровой рукой. Левая почти безвольно свисала…
Надо было успокоиться.
Ведь ничего страшного не произошло.
Правда же?
Доктор конечно сильно удивился, но даже слова не сказал… Да и вообще — кому какое дело!
Я сильно почесал макушку, пытаясь прогнать мысли о том, чтобы скорей уйти отсюда.
Нет уж.
Вляпался так вляпался. Сам виноват.
Безумно захотелось курить. Как всегда, когда мир вокруг начинал давить слишком невыносимо. Но старая пачка у меня кончилась, а новую купить я не успел. Да и западло как-то дымить в больнице.
Посидев немного, я вскоре почти успокоился и без курева. В конце концов, действительно — рано или поздно пришлось бы попасть в такую ситуацию. Только мне казалось, я к ней вполне готов морально…. А вот и нифига.
— Ладно… — сказал я себе. — Рентген — значит рентген. Поднимай свою задницу, придурок, и вали под сканер.
В эту минуту дверь на лестницу резко открылась, и на площадку, громко возмущаясь, зашли две докторши. Они удивленно на меня посмотрели и та, что постарше, с дурацкой розовой помадой на бледном лице, сердито воскликнула:
— Молодой человек! Что вы здесь делаете! Это служебное помещение! Быстро выйдете!
Честное слово, я даже обрадовался. Очень не люблю, когда на меня орут. Сразу успокаиваюсь и впадаю в холодную ярость. Впрочем, на сей раз не успел…
Вторая врачиха, молодая и хорошенькая неожиданно мне улыбнулась.
— Ты заблудился что ли? — спросила она, глядя на меня, как на маленького.
— А… м… ну… — я не стал отпираться. Тем более, что и в самом деле начисто забыл, в какой кабинет меня послал доктор в смешных очках. — Мне на рентген надо, — и показал бумажку.
Старшая тетка тут же ее сцапала и поднесла близко к своим глазам в обводке синих теней.
— Я-ко-влев… — по слогам прочитала она куриный почерк своего коллеги и резко протянула мне направление обратно. — Ты слепой или как? Рентген напротив!
— Спасибо! — выдохнул я и быстро скипнул через дверь, в которую опять уже кто-то заходил. Кто именно, я не разглядел, со всех ног устремившись к нужному кабинету.
'Яковлев'…
Там правда так написано?
Я быстро глянул в листочек и с удивлением понял, что врачиха не ошиблась сослепу. И в самом деле 'Яковлев'.
На миг я остановился и даже зажмурился. Так тепло вдруг стало в груди.
Блин… вот размазня. Все время эти бабские эмоции…
В рентген-кабинете мне велели закатать рукав и положить руку на большой белый стол со 'сканером'.
— Левое предплечье. Подозрение на перелом, — буднично сообщила одна из теток-врачей своей помощнице. — Варя, сделай пожалуйста. Мне позвонить надо.
И свалила куда-то. А ко мне подошла толстая мрачноватая Варя и с удивительной осторожностью стала двигать мою злосчастную руку по столу, пока та не оказалась в нужной позиции. Я даже проникся к ней благодарностью. Но не настолько, чтобы оставаться в кабинете дольше, чем нужно — едва процедура была окончена, поспешил убраться.
Не люблю больницы. И угораздило же меня так попасть…
Вся эта фигня случилась на детской площадке. Я просто шел мимо и увидел, как чей-то мелкий пацан стоит возле качелей. И нет чтоб пройти спокойно дальше… Задницей видать почуял. У меня вообще нюх на разные неприятности, которые с другими могут случиться. Особенно с детьми. Вот и на этот раз седалище взвыло, точно сирена. Даже не знаю, как я успел… Хотел просто оттащить малолетнего балбеса подальше, но когда подскочил, качелина уже неслась аккурат ему в голову.
Пришлось ловить. Тем самым предплечьем. Других вариантов не осталось…
А она тяжелая, сцуко, оказалась… На ней какая-то другая юная балбеска сидела…
Короче, я от боли просто выключился. Пришел в себя, когда на скорой везли. Так что выхода не оставалось… Не убежишь. Отконвоировали сразу к доктору в очках. А паспорт у меня еще медики со скорой в кармане нашли…
Вот такая засада…
Когда я вернулся, у доктора уже сидел другой болящий. Мужчина средних лет с тяжелой одышкой и перебинтованной головой. У него было такое нечастное лицо, что невольно стало его жаль.
Доктор взглянул на меня вопросительно
— Сделали?
— Да… — я по-прежнему избегал смотреть ему в глаза. Стоял как дурак, не зная, куда себя деть.
Если бы в этот день я был одет иначе… не выглядел бы так глупо в контексте своего женского паспорта. Но нет… образ самый тот — и грудь затянута, и в штанах выпирает… За год в таком образе я научился выглядеть абсолютно по-мужски. Даже слишком высокий для парня голос меня больше не смущал, как это было в начале. Мужики ведь тоже разные бывают. И с высоковатым голосом, и с задом шире обычного…
Доктор постучал ручкой по столу.
— Ну хорошо, подождите какое-то время, пока снимки напечатают. Можете вон там сесть на стул, — он кивнул в сторону вешалки, под которой сиротливо стояло четырехногое порождение советской мебельной промышленности.
Я сел.
Доктор о чем-то расспрашивал своего нового пациента, но я их не слушал — смотрел в окно.
Пока меня везли, погода, такая солнечная с утра, испортилась. Ветер трепал желтеющие листья, а по стеклам сползали редкие капли дождя.
Где-то за стеной, в соседнем кабинете, негромко звучала музыка. Радио, наверное.
Я пытался ухватить мелодию и узнать, но никак не удавалось. Зато хоть отвлекся. Обратно в бренный мир меня вернул доктор.
— Снимки ваши принесли, — сказал он и что-то еще добавил забинтованному мужчине. Тот кивнул, сморщился от боли и осторожно поднявшись, вышел. — Садитесь ближе.
Я подошел. Попытался сделать непроницаемое лицо и небрежно плюхнулся на стул, чувствуя, как сердце опять начинает стучать быстрей и лицу становится жарко. Вот, блин, напасть какая, а!
Доктор покрутил снимок, посмотрел на просвет, что-то прочитал в сопроводительной записке от рентгенологов.
— Повезло вам, — сказал он наконец. — Перелома нет, только небольшая трещина. Это само пройдет. Хотя и поболит изрядно.
Я машинально кивал, ликуя в душе.
Вот счастье-то! Значит, никаких больше больниц! Можно идти домой!
Так и спросил:
— Можно домой, значит, да?
Доктор согласно качнул седеющей головой. И тут наши глаза все-таки встретились. Он посмотрел на меня пристально, а я не успел отвести взгляда. Так мы и сидели несколько секунд. А потом он вдруг спросил:
— Трудно вам?
Я сглотнул. Сразу понял, о чем вопрос. Не дурак.
— Когда как… — это было правдой. Обычно я не испытываю дискомфорта из-за своих паспортных данных… Если до зарезу надо быть Светланой Геннадьевной, просто надеваю ненавистный лифчик, рисую губы и ресницы — и вуаля! Получается Света. Гормоны я еще не начинал колоть, так что в женском выгляжу как женщина. Только прическа мальчишеская. Ну и повадки конечно… их трудно менять, ведь уже почти год я не отзываюсь на свое старое имя…
Впрочем… надо быть честным — последний раз я принимал Светино обличье давным-давно… Месяцев семь назад, когда пришлось делать временную регистрацию в Казани. А после этого… после этого как-то и не приходилось.
