Карина Шаинян - Посылочка из ада

– Меня прислали тебе прямиком из ада, – говорит она, – чтобы стряхнуть с пути истинного.

– Да уж, – отвечаю, – как спам. Не просил, не ждал… А знаешь, что делают со спамом?

Джо безмятежно курит, сыто улыбаясь. На голом плече прыгает блик от монитора. Шлюха, довольная тем, как ее оттрахали.

– Спам уничтожают, – я втыкаю сигарету в пепельницу, стоящую у нее на животе. Джо хихикает, мелко вздрагивая. Мне хочется воткнуть еще дымящийся окурок в трясущуюся полоску плоти между пепельницей и сползшим одеялом, но вместо этого я целую распухшие губы Джо. Почти нежно целую.

Эта сучка хотела одного – чтобы ее трахнули. Она свалилась на меня посреди пыльного города, в самую жару, посреди улицы – невинная девочка с лукавой улыбкой, от которой рот наполнялся слюной и судорогой сводило живот. «Меня зовут Джо», – сказала она. Дурацкая пацанская кличка. Но свое настоящее имя она не признавала.

Мечта одинокого холостяка. Потенциальная звезда борделя. Чертова мазохистка, мечтающая, чтоб ее изнасиловали. Ее возбуждало всё подряд. Как я на нее смотрел. Как к ней прикасался. То, что я намного старше ее. То, что я ее хочу. Джо заводилась, когда я был нежен с ней, и еще больше – когда был груб. Кажется, она была способна возбудиться от вида фонарного столба.

Джо думала, что я могу спасти ее от ада, из которого ее прислали. Думала, что если сначала – больно до визга, а потом – нежные слова о любви и нужности, – то это поможет. Главное, чтобы это случалось достаточно часто. Очень часто. Все время.

Джо доставала меня. Все время доставала меня. Я приходил с работы еле живой от усталости, замученный тупым начальством, и дебильными подчиненными, и это блядской жарой, и все, чего я хотел – это влезть в душ и завалиться спать. Но вместо этого я перся на свидание с этой сучкой. Иначе – горькие слова, отчаяние, слезы. Опустошенность и сердце, упрямо напоминающее, что мне давно уже не двадцать. Проще было приходить снова и снова.

Мы молча сидели друг напротив друга в баре, и она мелкими глотками пила мартини, иногда подпевая какой-нибудь идиотской песенке, оглаживала пальцами длинную ножку бокала, улыбалась мне заговорчески, – а я мечтал сжать руки на этой тонкой шее, смотреть, как Джо извивается, слушать, как она орет. Ударить наотмашь по улыбающемуся лицу, так, чтобы брызнули слезы. Мне нравилось представлять, как она плачет и кричит от боли, пока я ее трахаю. Мы тащились в какой-нибудь дешевый отель с фанерными стенами и серыми мокрыми простынями, с матрасами, провонявшими чужим потом. Тонкие стены не могли заглушить воплей – она кончала беспрерывно, пока я драл ее, озверев от ненависти и желания.

Но Джо доставала меня. Я хотел покоя, а она просила слов и секса. Я хотел заснуть, а она теребила меня и требовала доказательств моей любви. Я просто хотел Джо – иногда, но не все время. Я хотел любви – но не с этой шлюхой. Джо просто не годилась на роль любимой, я слишком уставал от нее.

– Спам все равно бьет прицельно. Где-то ты засветился, где-то там, – Джо тычет носком ботинка в асфальт, – узнали твой адрес и поняли, что тебе можно прислать меня – и тебе это будет интересно. Ты можешь сделать мне больно. Ты хочешь сделать мне больно, я знаю. Я тоже этого хочу.

Молчу. Пусть сумасшедшая несет все, что хочет. Я-то нормален. Я нормален, и даже когда-то любил ее – пока не устал. Пока не понял, что она разрушает меня – меня, мою жизнь, мои душу и тело. По утрам я еле продирал глаза и плелся на работу, понимая, что все это пора прекращать. Я бродил по офису, апатичный, как рыба в пересыхающем пруду. Я знал, что пора завязывать – пока меня не уволили, пока я не лишился всего, пока еще сохраняю остатки здравого смысла, пока сердце не отказало после очередной истерики Джо.

Я нормален. Я просто слишком хотел ее. Сжать пальцами сосок. Нежно покусывать шею. Полная горсть волос – потянуть за них так, чтобы ее голова запрокинулась, а губы раскрылись – целовать их, задыхаясь, наваливаясь всем весом на податливое, дрожащее тело, одним резким толчком войти внутрь – Джо выгибается дугой, вскрикивает, я хочу тебя, кричи, бейся в судорогах, кончай, взорви меня, дай мне умереть сейчас.

– Эй?

– Да, милая.

– Пообещай мне одну вещь.

– Все, что хочешь.

– Убей меня, когда я стану тебе не нужна.

Начинается.

– Ты просто боишься измениться. Ты так и будешь стонать о том, как ищешь и не находишь любовь и все такое… но никогда не изменишься. И правильно. Меняться – значит разрушать себя. Я разрушаю себя тобой. А ты – мной. Но ты этого боишься и не хочешь, поэтому очень скоро пошлешь меня нахуй… Получал когда-нибудь спам с предложениями изменить себя, тра-ля-ля?…

Ну да. Идиотские предложения купить книгу, или сходить на какой-нибудь семинар, или отрастить хуй подлиннее. Или – непрошеный подарочек прямиком из ада, который начинает менять тебя, не дожидаясь предоплаты.

Не один бокал мартини, а три или четыре. Ей этого хватило, чтобы напиться. Можно отвести ее домой, а самому пойти и лечь спать. Наконец-то выспаться. Я тащил ее по улице, и огни вывесок дрожали потоках горячего воздуха, поднимавшихся от раскаленного за день асфальта.

– Спам надо уничтожать, мой милый. Тебя заебал Центр Американского Английского Языка? – она ткнула рукой в вывеску на облезлом кирпичном доме. – Убей Центр Американского Английского Языка, – дурачась, она снова прочитала вывеску, чуть ли не по слогам, старательно выговаривая каждое слово. – Тебя заебала твоя жизнь? А может, это я тебя заебала? Так пошли меня нахуй! Давно пора! Ты просто боишься! Боишься любить меня – и боишься послать… Ты же меня не любишь, не любишь, я же тебе нахрен не нужна! – ее голос истерически дрожал. – Спам нужно уничтожать…

Я молчал. Что я мог ей сказать? Она говорила правду, надеясь, что это ложь. Хотела, чтобы я опроверг ее. Чтобы сказал, как люблю ее, как она мне нужна, а потом трахнул. А я молчал и вел ее домой. Пьяную сучку, которая меня давно заебала, но продолжала требовать любви. Я не выношу скандалов. Поэтому я молчал. Молчал.

С некоторых пор каждый вечер дома меня ждала женщина, тихая и спокойная. Ей от меня ничего не надо, очень удобно. Я стал реже встречаться с Джо, – она чувствовала, что я не хочу этих встреч, но не понимала, в чем дело. Ее приступы тоски стали чаще, и я еще больше уставал от нее. Говорил ей, что у меня стало больше работы. Говорил, что сегодня мы не можем встретиться, потому что – вечеринка в конторе, или – день рождения начальника, или —. Мы встретимся завтра… нет, послезавтра; да, ты мне нужна; я тебя люблю, что ты. У меня не осталось сил на Джо. Она высосала мою душу точно так же, как высасывала мой член. Не осталось даже сил сказать, что между нами все кончено. Я слишком устал.

Ну конечно, она все узнала. Я сам ей сказал. Джо хотела, чтобы я сделал ей больно – я сделал. Она хотела не так – но кто теперь будет разбираться?

Она появилась снова. Спам всегда возвращается – твой адрес попал в какую-то базу, и уже некуда деться – можно уничтожать, можно заносить в черный список – но тебя уже заметили, поздно. Спам. Сучка, кусок дерьма. Посылочка прямиком из ада.

Она молча отделилась от стены моего дома – серая тень на сером, в серых сумерках. Все та же – руки в карманах, лохматые волосы и нездорово блестящие глаза. Спам всегда возвращается.

– Привет.

– Привет.

– Я тебя ненавижу. Хотела тебя убить.

Молчу. Можно уйти – но она загородила мне дорогу. Можно отшвырнуть ее с пути – но я боюсь к ней прикасаться. Я слишком ненавижу ее. Я слишком хочу, чтобы она исчезла. Я слишком хочу ее.

Молчу.

– Хотела тебя убить – тебя и твою бабу. А потом вспомнила, что ты мне кое-что обещал.

Молчу.

– Трус. Ты даже это не можешь сделать. Ты даже ударить меня не можешь, – она со смехом хватает меня за руку. Ненавижу этот смех, этот легкий смешок, – она всегда так смеялась, когда мы оказывались в гостиничном номере и я молча бросался раздевать ее. Челюсти сводит так, что я слышу, как крошатся зубы.

– Пойдем куда-нибудь.

Молча иду рядом. Проще идти. Не стоять же с ней у подъезда, под окном своей квартиры, квартиры, в которой меня ждет тихая, милая женщина, любимая женщина, любимая, а не сумасшедшая шлюха. Я-то нормален. И жизнь у меня нормальная. В ней нет места смеющейся сучке Джо. И тем более – плачущей. А она сейчас будет плакать, я хорошо ее знаю.

– Трус. Ты даже сейчас не можешь меня послать, – Джо показывает средний палец в сторону моего окна и вприпрыжку идет дальше.

Сто лет не был в этой гостинице. С тех пор, как… С тех пор – ничего не изменилось. Почти ничего. Вонь стала гуще, а стены – обшарпаннее. Серые простыни – влажные, как всегда, в каких-то неотстиранных пятнах, но это не важно – я не собираюсь на них… Господи, Джо. Я вижу, как подрагивают ее ноздри, я знаю, что это значит, – она опять хочет меня, я ее тоже хочу, но мы не будем сейчас это делать, слышишь?! Не будем – ни сейчас, ни через пять минут, никогда. Ты не нужна мне. Зачем мы здесь?