Киаран Карсон - Чай из трилистника

Возможно, когда-нибудь я вернусь в мир, в который пришел изначально. А сейчас я хочу записать хоть что-то, пока совсем не забыл, кто я на самом деле.

Первое, что вспоминается, это цвета обоев в моей спальне и их меловой вкус под ногтями. Само собой, прошли годы, прежде чем я узнал, как называются эти оттенки… Следующее воспоминание — мой первый набор красок: зелень Гукера, вермильон, берлинская лазурь, жженая сиена; я знал, что за этими именами должны скрываться какие-то истории, и решил, что когда-нибудь я их узнаю.

Научившись говорить, я открыл, что зеленый — цвет ревности. Но я еще не знал, что Наполеон на острове Св. Елены, как предполагают, умер оттого, что вдыхал испарения от обоев в своей спальне, преднамеренно окрашенных мышьякосодержащим пигментом, известным как изумрудная, или парижская, зелень; не знал я также о зеленой луне, что светила несколько недель подряд после взрыва Кракатау 28 августа 1883 года, в день св. Моники, матери Блаженного Августина.

В «Исповеди» Бл. Августин с благоговением говорит об "огромных палатах" своей памяти, этого необъятного хранилища бесчисленных образов всевозможных видов. Изумляясь времени (ведь у настоящего нет длительности, а прошлого и будущего не существует), он приходит к выводу, что мерилом времени должна быть память; следовательно, далекое прошлое — это далекие воспоминания о прошлом.

В церковной литургии, которая есть мерило времени, зеленый символизирует надежду, и во всякое воскресенье от Троицы до Рождества священник облачается в зеленую ризу. Когда Нерон в своих жестоких гонениях на христиан приказывал зашивать их в звериные шкуры и бросать на растерзание псам, он, как свидетельствуют, любовался зрелищем через призму зеленого берилла, обладающего увеличивающими свойствами. Помимо того, зеленый — это цвет планеты Венеры, а стало быть, любви и плодородия.

У греков зеленый ассоциировался с Гермафродитом, сыном синего Гермеса и желтой Афродиты. Зеленый двусмыслен. Это цвет пришельцев — точнее, существ из подземного мира, что иллюстрируется следующей легендой.

20 июля 1434 года, едва главная звонница Брюгге, во Фландрии, возгласила час терции[2], из водосточной решетки на городской площади материализовалась двойня зеленокожих подростков — девочка и мальчик лет тринадцати, в нарядах из чего-то вроде лягушачьей шкурки, промокшие насквозь. Горько плачущих детей привели к жившему неподалеку Арнольфини, уважаемому итальянскому торговцу. Обращаясь к ним на различных языках и наречиях, он обнаружил, что близнецы откликаются на аттический диалект древнегреческого. У них на родине, сказали они, царят вечные сумерки. Она называется Страной св. Мартина: этого святого у них глубоко почитают, поскольку он сошел из горнего мира и обратил народ в христианство. Вчера они пасли стада драконов и проследовали за ними в одну пещеру. Там они услышали далекий перезвон колоколов, в котором различили голоса ангелов, взывающих к ним. Идя за голосами, они вскарабкались по грубо вырубленным в скале ступеням и очутились в ослепительном свете.

Подростков крестили. Быстро выяснилось, что они не едят ничего, кроме бобов, и через несколько недель такого питания зеленый оттенок их кожи заметно поблек. Мальчик вскоре умер. Девочка, обнаружившая некоторую легкость поведения, долгие годы прожила в доме Арнольфини в качестве служанки. О ее дальнейшей судьбе мы не имеем сведений; однако жители Брюгге отметили и запомнили, что день, когда в наш мир явилась зеленая двойня, был праздником св. Маргариты Антиохийской.

Маргарита, известная у греков как Марина, была красавица-дочь языческого жреца Эдесия из Антиохии Писидской. Когда отец узнал, что она приняла Христа, он отрекся от нее, и девушка принуждена была пасти скот своей кормилицы. Как-то раз Олимврий, префект Писидии, во время охоты узрел Маргариту со стадом и немедленно возжелал ее. Он спросил, свободная она или рабыня: если свободная, он возьмет ее в жены; если рабыня, то купит.

Маргарита отвечала, что она свободнорожденная, но служит Христу. Олимврий приказал отдать ее под суд, обвинив в поклонении ложному богу. Ее бросили в темницу, где вздернули на дыбу и истязали до тех пор, пока кровь из нее не забила фонтаном. Но девушка по-прежнему отказывалась уступить похоти правителя. Пока тюремщики измышляли новые пытки, ей явился дьявол в обличий ужасного дракона, который раскрыл у нее над головой пасть, поддел языком стопы и разом проглотил ее. К счастью, она держала крест, который увеличился до размеров меча, и этим священным оружием она распорола драконье чрево и явилась невредимой.

Затем ее посетил еще один бес; но она боролась с ним, пригвоздила ногой к полу и потребовала открыть свое происхождение. Тот поведал ей, что, подобно многим своим собратьям, он был упрятан Соломоном в большой медный сундук; но в Вавилоне сундук обнаружили и открыли искатели сокровищ, и таким образом он вместе с прочими бесами, на горе роду человеческому, вышел на свободу.

На следующий день Маргариту жгли огнем, подвешивали за волосы и, наконец, бросили в чан с кипящим маслом. Пять тысяч собравшихся, пораженные силой ее духа, уверовали и были немедленно казнены властями. Саму Маргариту в конце концов обезглавили. И в тот же миг палач ее пал замертво; это была не кара, а награда, дабы вознесся он вслед за мученицей на небеса, поскольку исполнял свою работу с величайшим нежеланием.

Эти события произошли в правление императора Диоклетиана и были засвидетельствованы Феотимом, от которого мы и узнали всю историю. Феотим и кормилица Маргариты принесли ей в темницу хлеб и воду. Они заглянули через оконце и, убоявшись Господа, узрели всё, что случилось. Таким образом, рассказ Феотима — евангельская истина.

"Маргарита" означает «жемчуг», чья белизна символизирует непорочность. Утверждают, что жемчуг обладает свойством исцелять истечения крови и страсти сердца. Поскольку св. Маргарита вышла невредимой из чрева чудовища, она стала покровительницей благополучных родов. Считается, что беременным полезнее всего прикоснуться к ее поясу, который в целости и сохранности обретается в шести местах в одной только Франции. Подобным же образом в христианском мире существует по меньшей мере восемь авторитетно признанных голов святой.

В живописи ее эмблемой является дракон, порой достаточно крупный, чтобы проглотить человека. Однако анонимный богемский мастер XIV века написал ее с небольшим драконом, восседающим у нее на руке подобно соколу. Нередко дракон доходит св. Маргарите лишь до колен, словно домашний пес; такими изобразил святую и ее спутника ван Эйк — резным навершием кресла рядом с кроватью — на картине, известной как "Свадьба Арнольфини", или " Двойной портрет Арнольфини".

Мама, обеспокоенная спасением моей души, подобно Монике, матери Бл. Августина, подарила мне в день одиннадцатилетия "Жития святых" с картинками. Я раскрасил дракона св. Маргариты зеленью Гукера из своего набора для рисования; название это я запомнил потому, что ошибочно связывал его с Ричардом Гуком, который, как я узнал в школе, изобрел телескоп усовершенствованной конструкции и с его помощью сформулировал теорию о движении планет. Платье св. Маргариты было закрашено, разумеется, вермильоном. Не могу не отметить, что «вермильон» происходит от vermiculus,

что на латыни означает «червячок», поскольку когда-то этот красный пигмент добывали путем выжимания из женских особей чешуекрылых насекомых рода Kermes (червецы). Вермильон был также известен как "кровь Иоанна Крестителя", потому что в Германии червеца традиционно собирали крепостные после доброго глотка браги из зверобоя ("Иоанновой муравы") — между одиннадцатью и двенадцатью часами в ночь на 29 августа, праздник усекновения главы Иоанна Предтечи.

"Жития святых" заняли свое место среди прочих томов моей библиотеки, шкафом для которой служил ящик из-под апельсинов, поставленный на попа. В результате книги мои при открытии издавали приглушенный аромат этих плодов, который я принимал за запах ладана, поскольку апельсины частенько упоминались в проповедях отцов-редемптористов[3] во время их миссий к мирянам-католикам Белфаста.