Ясуси Иноуэ
Рассказы о любви
Сюнкити Караки овдовел два года назад. Друзья и родственники, выждав сколько положено, где-то с весны нынешнего года, словно сговорившись, стали убеждать его найти новую жену. Тридцать семь лет не возраст для мужчины, мыслимое ли дело оставаться в холостяках, твердили они.
Чтобы не обижать близких, которые говорили так из лучших побуждений, Сюнкити отвечал:
— Там будет видно.
Для себя же он решил больше не жениться. Должно быть, он по-своему любил покойную Канако. Или, во всяком случае, испытывал к ней чувство, похожее на любовь. Оглядываясь на пять лет их совместной жизни, Сюнкити все-таки не решился бы сказать, что по-настоящему любил ее. Она скорее раздражала его своей болтливостью и упрямым характером. Лицо у нее было самое заурядное, Сюнкити она никогда красавицей не казалась. Канако выросла в семье ремесленника, где ее, конечно, не могли обучить хорошим манерам, и именно это больше всего не нравилось Сюнкити. Надо сказать, что и его родственники относились к ней с неприязнью.
Младшая сестра Сюнкити, привыкшая без стеснения говорить все, что ей вздумается, нередко подсмеивалась над ним:
— Бедняжка, ты, наверно, не хочешь снова жениться, потому что обжегся на Канако.
Примерно того же мнения придерживались и остальные родственники Сюнкити. Может, он и в самом деле «обжегся», но его нежелание привести в дом новую жену объяснялось другим. Сюнкити считал, что поступить так было бы нечестно по отношению к покойной. Он никому не признавался в этом, считая, что его не поймут.
— Только теперь, братец, выбирай себе нормальную жену. Страшно представить, что будет, если тебе попадется вторая такая же,— ты ведь и без того у нас мотовством не отличаешься,— ядовито замечала младшая сестра.
Сюнкити настолько болезненно воспринимал любую трату и так трясся над каждым грошом, что это подчас выходило за рамки приличий. Канако была под стать мужу. Она оказалась такой прижимистой, что удивляла даже Сюнкити. Главным образом за крайнюю скупость ее и невзлюбила родня мужа. И все же в оправдание Канако следует признать, что без экономии даже в мелочах невозможно было бы сводить концы с концами на мизерное жалованье рядового бухгалтера маленькой компании по продаже лесоматериалов. При всем желании обстоятельства не позволили бы им жить на широкую ногу. Где уж там было мечтать о роскошествах, думал Сюнкити, оглядываясь на прожитые с Канако годы. И хотя он не мог не признать справедливость насмешек сестры, скупость покойной жены вполне его устраивала.
Напротив, Сюнкити теперь не хотел жениться именно из опасения, что другой столь экономной подруги жизни ему не сыскать. Канако так бережливо вела хозяйство, что будет нечестно, если в дом войдет другая женщина и начнет все переиначивать на свой лад, считал он.
«Наверное, я и в самом деле любил Канако»,— сказал себе однажды вечером Сюнкити, проводив очередного друга, сватавшего ему достойную невесту.
Он окинул взглядом квартирку, в которой они прожили пять лет, и вдруг вспомнил ту ночь, незадолго до смерти Канако, когда он с неожиданной для него самого нежностью крепко обнял и прижал к себе дрожащую от холода жену. Теплом своего тела он хотел согреть единственное близкое, вызывающее трогательную жалость существо... Что же это такое, если не любовь?
И тут вдруг Сюнкити отстраненно и безучастно, как глядят на бегущие воды реки, стал вспоминать приятную и в то же время грустную поездку в Хаконэ два года назад.
Да, это было два года тому назад. В тот день Сюнкити пришел со службы необычайно взволнованным.
— Кажется, мы выиграли десять тысяч,— нерешительно сказал он жене, потом сел за стол и молча, с очень озабоченным видом принялся за ужин.
Канако ошеломленно поглядела на мужа, не понимая, о чем идет речь, потом наконец догадалась, что на их вклад в банке пал выигрыш, и в радостном возбуждении стала повторять:
— Выиграли десять тысяч! Вот это да!
Она трещала без умолку, словно боясь, что стоит ей хоть на секунду закрыть рот, как выпавшее на их долю счастье исчезнет без следа.
Сюнкити же пребывал в замешательстве и был даже более подавлен, чем обычно. Он все еще никак не мог поверить в свою удачу. Ему казалось, что произошла какая-то ошибка. Сюнкити тщательнейшим образом проверил номер, на который выпал выигрыш, но на этом не успокоился и еще уточнил его у банковского кассира. Казалось бы, теперь никаких сомнений не оставалось. И все же он не мог радоваться, пока не пощупает деньги собственными руками.
За все тридцать пять лет своей жизни Сюнкити не ведал, что такое удача, и не верил, что счастье улыбнется ему когда-нибудь.
— Давай пять тысяч положим на счет, а на остальные отправимся путешествовать,— предложила Канако.
Из всех жильцов их дома лишь Сюнкити и Канако не ездили в свадебное путешествие. И вообще за пять лет совместной жизни они ни разу никуда не выбрались, поэтому, когда заходил разговор на эту тему, Канако всегда испытывала неловкость перед соседками. Вот почему первой мыслью, пришедшей ей в голову, когда она узнала о выигрыше, было путешествие. Канако представила, как начнут судачить и завидовать соседки, если она и Сюнкити съездят в Хаконэ. Ведь все они втихомолку посмеивались над ее скупостью.
— Путешествовать? За одну ночь потратить пять тысяч иен? Что за идиотская мысль пришла тебе в голову? Нет, правильно люди говорят: нельзя женщину подпускать к деньгам,— рассердился Сюнкити.
Ему показалось, что легкомыслие Канако осквернило святость выпавшего на их долю чуда. Как бы не спугнуть нежданную удачу, счастье — ведь оно такое. Чтобы этого не произошло, надо вести себя поскромнее.
— Мы этих денег еще и в глаза-то не видели, а ты, глупая, уже размечталась,— заключил он.
— Разве выигрыш не выпал на наш номер?
— Выпасть-то выпал.
— Значит, мы его получим!
— Пока денежки не у меня в кармане. Мало ли что может случиться.
Канако не нравилось, что муж относится к выигрышу не так, как она. И не собирается ли он вообще все десять тысяч положить в банк, не выделив ей ни гроша, подумала она.
— Все говорят, что ты скупердяй, одна я так не считаю. Бережливым быть нужно — иначе не проживешь. Но если ты и на этот раз пожадничаешь, я, пожалуй, поверю, что люди правы.
— О чем ты говоришь!
До чего же глупые существа женщины, подумал Сюнкити, но спорить с женой и тем более оправдываться перед ней не стал. Сейчас его занимало другое: выдержит ли он долгих пять дней, оставшихся до получения выигрыша?
Наконец, наступил долгожданный день. В назначенный срок Сюнкити выдали в банке десять тысяч иен. Только удостоверившись, что счастье у него в руках и никуда не исчезнет, он стал думать, как использовать выигрыш.
Может, пять тысяч положить в банк, а на остальные действительно куда-нибудь съездить? Он представил себе лица сослуживцев, которые ни во что не ставили его, лица родственников, вечно попрекавших его за скупость, и решил: я еще всем вам утру нос.
Отказывая себе в самом необходимом, он регулярно откладывал деньги в банк, и теперь на его счете лежало шесть тысяч иен. Если бы не это, не стал бы он счастливым обладателем десяти тысяч. Теперь он может истратить целых пять тысяч иен, и еще столько же останется. Подумать только!
Впервые за все это время Сюнкити вернулся домой в прекрасном настроении. Вытащив из кармана десять новеньких банкнот, он бросил их на стол перед Канако.
— Пятнадцатого, в воскресенье, как раз пятая годовщина нашей свадьбы,— сказал он.— Можем съездить в Хаконэ или еще куда-нибудь.
— Да,— задумчиво произнесла Канако. Потом отсчитала пять купюр и, не мигая, уставилась на них.— Истратить пять тысяч за один день — слыханное ли дело! Может быть, все положим в банк?
При виде лежавших перед ней денег Канако почувствовала, что радостное возбуждение, владевшее ею раньше, куда-то улетучилось, ему на смену пришла трезвая расчетливость.
— Но ведь ты сама предложила.
— Предложила. Но как подумаю, чего стоит заработать такие деньги, духу не хватает пустить их на ветер. Пять тысяч за один день...
— Пять истратим, но ведь столько же останется.
— А если вовсе не тратить, то все десять будут наши. За один день — пять тысяч! Нет, это невозможно.
— Ну и сквалыга! Недаром люди на тебя пальцем показывают.
— А мне наплевать.
И все же, невзирая на перебранку, какое-то особенное, радостное чувство не покидало супругов. В конце концов они решили половину денег положить в банк, а на остальные поехать на два дня в Хаконэ, как если бы этих пяти тысяч с самого начала не было.
После ужина они еще долго обсуждали подробности предстоящей поездки.
Пятнадцатого ноября исполнялось пять лет со дня свадьбы Сюнкити и Канако.
В тот день Канако была на ногах уже в четыре утра. Она спустилась в общую кухню, находившуюся в подвальном этаже, и занялась приготовлением бэнто[1].
