Марио Льоса - Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг

— Панта, вставай, — говорит Почита. — Уже восемь, Панта, пора.

— Восемь? Ах, черт возьми, как хочется спать, — зевает Панта. — Ты перешила мне нашивки?

— Да, мой лейтенант. — Почита вытягивается по стойке смирно. — Ой, прошу прощения: мой капитан! Пока не привыкну, придется тебе походить в лейтенантах, милый. Вот смотри, какая красота. Да вставай же ты наконец, ведь тебя вызывали?

— Да, к девяти. — Панта намыливается помазком. — Куда нас пошлют, Поча? Подай, пожалуйста, полотенце. Как ты думаешь, лапочка, куда?

— Сюда, в Лиму. — Почита смотрит на серое небо, Почита смотрит на плоские крыши, на машины, на прохожих. — Вот не хочу, а так и рвется с языка: Лима, Лима, Лима.

— О Лиме не мечтай и думать забудь. — Панта смотрится в зеркало, Панта завязывает галстук. — Куда-нибудь в Трухильо или Такну — и то радуйся.

— Занятные вещи пишут в «Комерсио». — Почита строит гримаску. — В Летисии какой-то тип сам себя распял на кресте — видите ли, возвестил конец света. Его заперли в сумасшедший дом, а люди силой оттуда вызволили — считают: святой. Летисия — это где-то в сельве, в Колумбии как будто?

— До чего же ты хорош капитаном, сынок. — Сеньора Леонор ставит на стол мармелад, хлеб, молоко.

— Да, теперь эти земли принадлежат Колумбии, а раньше — Перу, они их у нас отобрали. — Панта намазывает маслом поджаренный хлеб. — Еще немного кофе, мама.

— Вот бы послали опять в Чиклайо. — Сеньора Леонор смахивает крошки на тарелку и убирает со стола скатерть. — Что ни говорите, там было очень неплохо, разве не так? По мне, главное — поближе к побережью. Ну иди, сынок, желаю удачи и благословляю тебя.

— Во имя Отца, Святого Духа и Сына, который умер на кресте. — Брат Франсиско возводит глаза к ночи, Брат Франсиско опускает глаза к факелам. — Руки мои повязаны, костер — высшая милость, следуйте мне!

— Меня вызывал полковник Лопес Лопес, сеньорита, — говорит капитан Панталеон Пантоха.

— Там еще два генерала. — Сеньорита строит глазки. — Входите, капитан. Да, в эту дверь, в коричневую.

— А вот и он. — Полковник Лопес Лопес поднимается. — Входите, Пантоха, поздравляю вас с новой нашивкой.

— Лучшие отметки на экзаменах, комиссия была единодушна. — Генерал Викториа жмет ему руку, генерал Викториа хлопает его по плечу. — Браво, капитан, перед вами широкая дорога, родина с надеждой взирает на вас.

— Садитесь, Пантоха, — генерал Кольасос указывает ему на диван. — Садитесь поудобнее да держитесь крепче, сейчас мы вам кое-что сообщим.

— Не пугай ты его, Бога ради, Тигр, — машет руками генерал Викториа, — он решит, что мы посылаем его на бойню.

— Раз начальство самолично пожаловало сюда, чтобы сообщить ему о новом назначении, значит, дело важное, всякому понятно. — Полковник Лопес Лопес принимает серьезный вид. — Да, Пантоха, речь идет о довольно деликатном деле.

— Присутствие высоких начальников для меня честь. — Капитан Пантоха щелкает каблуками. — Черт подери, вы меня заинтриговали, мой полковник.

— Закурите? — Тигр Кольасос достает сигареты, Тигр Кольасос протягивает зажигалку. — Да не стойте же, садитесь. Как? Вы не курите?

— То-то и оно, раз в жизни Служба безопасности не промахнулась. — Полковник Лопес Лопес поглаживает фотокопию. — Вот он какой: не пьет, не курит, по сторонам не заглядывается.

— Офицер без пороков, — восторгается генерал Викториа. — Наконец-то: вот кто будет представлять вооруженные силы в раю, рука об руку со святой Росой и святым Мартином де Поррес.

— Не надо преувеличивать. — Капитан Пантоха краснеет. — Есть и у меня пороки, просто вы о них еще не знаете.

— Мы знаем о вас больше, чем вы сами. — Тигр Кольасос снова вынимает и кладет на стол папку. — У вас бы глаза на лоб полезли, узнай вы, сколько времени мы посвятили изучению вашей жизни. Нам известно, что вы делали, чего вы не делали и даже — что вы будете делать, капитан.

— Ваш послужной список мы знаем назубок. — Генерал Викториа открывает папку, генерал Викториа тасует карточки, перебирает формуляры. — За всю офицерскую службу ни одного наказания, а кадетом — лишь несколько мелких штрафов. Потому на вас и пал выбор, Пантоха.

— На вас — из почти восьмидесяти офицеров Интендантской службы. — Полковник Лопес Лопес поднимает бровь. — Полное право имеете распустить павлиний хвост.

— Благодарю вас, что так хорошо обо мне думаете. — Капитан Пантоха опускает глаза долу. — Я сделаю все, чтобы оправдать это доверие, мой полковник.

— Капитан Панталеон Пантоха? — Генерал Скавино встряхивает трубку. — Очень плохо тебя слышу. Что? Зачем ты мне его посылаешь, Тигр?

— В Чиклайо вы сохранили по себе прекрасную память. — Генерал Викториа листает доклад. — Полковник Монтес чего только не делал, лишь бы оставить вас у себя. Говорят, вашими стараниями жизнь в казармах шла, как часы.

— «Прирожденный организатор, с математическим чувством порядка, талантливый исполнитель, — читает Тигр Кольасос. — Административную работу в полку вел четко и с подлинным вдохновением». Индеец Монтес был просто без ума от вас.

— Сколько похвал, я, право, смущен. — Капитан Пантоха потупился. — Я выполнял долг — только и всего.

— Какая рота? — Генерал Скавино хохочет. — Со мной, Тигр, это не пройдет. От ваших шуток полысеешь. Только не забывай — я уже лыс, как колено.

— Ладно, возьмем быка за рога. — Генерал Викториа прикладывает палец к губам.

— Строжайшая тайна. Я говорю о миссии, которую мы вам поручаем, капитан. Раскрой ему карты, Тигр.

— Короче говоря, войска, которые служат в сельве, портят женщин направо и налево. — Тигр Кольасос переводит дух, Тигр Кольасос моргает и откашливается. — Насилуют почем зря, трибуналы не справляются — столько работы, такое творится безобразие. Вся Амазония взбудоражена.

— Нас бомбардируют рапортами и доносами, — теребит бородку генерал Викториа.

— До чего дошло — из самых захудалых селений прибывают ходоки с протестами.

— Ваши солдаты бесчестят наших женщин. — Алькальд Пайва Рунуи крутит в руках шляпу, у алькальда Пайвы Рунуи срывается голос. — Несколько месяцев назад опозорили мою крошку свояченицу, на прошлой неделе обесчестили мою супругу.

— Это не мои солдаты, это солдаты Нации. — Генерал Викториа успокаивает его, машет руками. — Тише, тише, сеньор алькальд. Сухопутные силы глубоко сожалеют по поводу эпизода с вашей свояченицей и по возможности постараются возместить потери.

— Как, изнасилование теперь всего-навсего эпизод? — расстраивается отец Бельтран. — Ведь изнасиловали же.

— Флореситу схватили двое в форме и при оружии у ворот фермы и повалили прямо на дороге. — Алькальд Теофило Морей грызет ногти, алькальд Теофило Морей подскакивает на стуле. — И не промахнулись — она забеременела, генерал.

— Вы мне покажете этих разбойников, сеньорита Доротеа, — рычит полковник Петер Касауанки. — Да не плачьте, не плачьте, я все улажу, увидите.

— Вы думаете, я смогу? — всхлипывает Доротеа. — Одной выйти к этим солдатам?

— Их построят тут, перед караульной. — Полковник Максимо Давила прячется за металлическую решетку. — Вы будете смотреть на них из окна и, как заметите насильников, сразу подадите мне знак, сеньорита Хесус.

— Насильники? — брызжет слюной отец Бельтран. — Скопище развратников, мерзавцы, жалкое отребье. Вот они кто. Сотворить такое бесчинство над доньей Асунтой! Так опозорить мундир!

— Мою служанку Луису Канепу сперва уестествил сержант, за ним — капрал, а напоследок — рядовой необученный. — Лейтенант Бакакорсо протирает очки. — Та вошла во вкус, стала профессионалкой и теперь занимается этим под кличкой Печуга, и сутенер у нее есть, по прозвищу Стомордый.

— Ну-ка, покажите мне, сеньорита Долорес, за кого из этих голубчиков вы хотите замуж. — Полковник Аугусто Вальдес прохаживается перед тремя вытянувшимися новобранцами. — Капеллан мигом вас обвенчает. Ну, выбирайте, выбирайте папу своему ребеночку.

— Мою жену — прямо в церкви, — плотник Андриано Ларке неподвижно застыл на кончике стула. — Нет, сеньор, не в Соборе, а в церкви Святого Иисуса Багасанского.

— Вот так, дорогие радиослушатели, — негодует Синчи. — Этих похотливых святотатцев не удержал ни страх божий, ни должное почтение к святому храму, ни благородные седины этой достойнейшей матроны, давшей жизнь представителям двух поколений наших земляков.

— Они меня как заприметили, господи Иисусе, тут же и хотели повалить на пол, — плачет сеньора Кристина. — Навалились пьяные, а уж какие мерзости говорили. И все это перед главным алтарем, истинный крест.

— Самую милосердную душу во всем Лорето, мой генерал, — грохочет отец Бельтран. — Пять раз оскорбили!