Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Западно-Сибирское книжное издательство, Новосибирск, 1981.

© «Современник», М„ 1974.

Плещется Обь средь крутоярых берегов, средь сыпучих песков да болотистых низин. Как сказочная голубая лента, течет-струится сибирская река по древней таежной земле. Вытянулась, уползла на далекий Север, в край вечного солнца и долгих ночей, край голубого песца и хрустальных нетающих льдов. Питают великую Обь тысячи малых речушек и полноводных рек, а она вбирает их темноватые воды, как голубое бездонное небо вбирает струистый дым. Растворились, исчезли в бесконечной обской воде и коричневые воды Вас-Югана, одного из самых больших притоков ее.

Вас-Юган – Коричневая река. Так звучит это название по-русски. Знаменит он тем, что пробивает себе путь к Оби через великое таежное болото, через самую богатую землю Томского Севера.

Там, где Юган делает пологий поворот, где его волны начинают свой бег к югу, приткнулось к обрывистому берегу небольшое селение Улангай. Ничем не приметно селение. Такое же, как сотни других. И живут в нем люди обычные – рыбаки да охотники. Сама природа закалила характеры таежных людей, научила их понимать законы добра, учила жить по этим законам. Но сложен мир человеческий. Сложен и запутан.

Все, о чем рассказано будет в юганской истории, произошло не так давно в Улангае. Старожилы еще хорошо помнят это. Тогда почти одновременно случилось несколько событий.

Витьку Тукмаева, лихого атамана улангаевской ребятни, грозу утиных гнезд и первоклассного стрелка из охотничьего лука, била мать. Лупила в сердцах – больно, до слез. Тринадцатилетний мальчишка считал себя Ермаком, не раз храбро сражался с ребятней из соседней деревни Чвор, и никакие поранины и синяки, полученные в битвах, не вышибали из него ни слезинки. А вот сейчас он плакал, и слезы текли, скорее, не от боли, а от обиды.

– Вы что, совсем одурели? Во всей деревне ни одной кошки не осталось! – приговаривала мать, нахлестывая сына поясным ремнем.

– Котов не трогали… – всхлипывая, оправдывался Витька.

– Ты украл у бабки Андронихи Пушинку с котятами?

– Не крал! Я купил у нее за два рубля. А когда разнюхала она, что дядя Костя давал за кошку с котятами по пятерке, вот тебе и нажаловалась – украл Пушинку. Жадюга она!..

Женщина отбросила в сторону ремень, которым хлестала сына, и сердито сказала:

– Да пойми, дуралей, что без кошек крысы да мыши все погреба и кладовки обчистят.

– Мама, я кота куплю у рыжего Алехи. Сибирский кот. Он даже бурундуков и белок ловит, – тихо сказал мальчишка в свое оправдание, но мать уже не слушала его: она подхватила оставленный на время экзекуции подойник и пошла по вытоптанной до пыли дорожке к дому.

Если Витька плакал, в душе проклиная бабку Андрониху, то его дружок Толя Гулов, сын председателя артели, плясал от радости: на вырученные деньги от проданной кошки с котятами он купил сотню новеньких патронов и патронташ для своей повидавшей виды длинноствольной берданки.

В тот день бабка Андрониха рассказывала в магазине женщинам кошачью историю и удивлялась:

– Может, их теперь красят под норок или соболей – городских людей обманывают…

Не в одном Улангае скупили кошек Илья Кучумов с Костей Волнорезовым. Прицепили они к мотолодке большой долбленый облас, загрузили пустыми берестяными корзинками с глухими крышками и поплыли в соседние деревни. Сколько было закуплено кошек и зачем – для деревенских жителей осталось тайной…

Если приткнется к берегу незнакомая посудина и появится интерес узнать, кто и зачем приехал в деревню, то лучше всего заглянуть в сельповский магазин к продавщице Соне Трегубовой.

Магазин напоминает улей, куда слетаются самые свежие новости и, приукрашенные, разносятся по деревне и по соседним приречным поселкам. Сегодня вместе с мукой, сахаром, махоркой и другими товарами выпорхнула отсюда очередная весть: Костя Волнорезов с Ильей Кучумовым вернулись в Улангай на своей мотолодке и привели на буксире громадный неводник.

«Опять что-то замышляют, – подумал старик Чарымов. – Ну и неуемный народ, эти парни…»

Неводник в нынешнее разливище закинуло бешеной водой к прибрежным тальникам сразу после ледохода. Приметил его дед Чарымов недалеко от деревни в затопленном логу. Старик тогда промышлял икрометного язя на заливных покосных чистовинах. Подъехал он к неводнику в обласке – долбленке, долго и с любопытством осматривал приблудную посудину. Откуда принесло лодку-завозню, он не знал, но догадывался. На Оби в таких лодках выметывали рыбаки стрежевой невод, а когда получили новые завозни с моторами, то передали, наверное, неводник, еще прочный, какой-нибудь артели в верховье Югана. Судя по тесовым нашивкам на бортах, покрытых коростами насохшего навоза, возили в том неводнике скот из таежных деревень в районный поселок Медвежий Мыс, сдавать в заготконтору. Неводник этот делал когда-то мастер из еловых плах, по-хозяйски проконопатил, проварил смолой. Не тронула неводник гниль. Подплавил дед Чарымов неводник к ветле и прикрутил цепью. «Зачем варнакам большущая ладья понадобилась? Конечно же не на дрова…» – размышлял старик, вытащив из мешка сеть-режевку.

Любопытен дед Чарымов, любознателен. Заметит что-то загадочное или тайное, и хоть это не его дело, размышляет, строит догадки.

В этот же день в Томске, областном городе, имя Кости Волнорезова взял на заметку старший следователь.

Утром пришел к Вадиму Вадимовичу Пирогову бывший инженер аэроклуба, положил повестку-приглашение на стол.

– Марк Иванович Колюшкин?.. – глядя на седовласого низкорослого мужчину, спросил следователь.

– Да, – коротко ответил Колюшкин, недоумевая, зачем он понадобился следователю, вроде грехов за собой он никаких не знал.

– Марк Иванович, – начал Пирогов, открывая пока еще тонкую папку «дела». По его предположению, папка быстро и скоро разбухнет, впитает в себя признания не одного человека. – Альберт Грибов когда-то работал у вас в аэроклубе?

– Да, замечательный был техник. Он учился в политехническом институте заочно. Грамотный человек.

– Так вот, ваш аэроклуб закрыт уже более четырех лет… Но Грибов тогда увез к себе домой списанный авиационный мотор. Этот инженер долгое время изобретал глиссер какой-то новой конструкции с авиационным двигателем. А теперь нам стало известно, что в ста километрах от Томска глиссер на большой скорости врезался в самоходную баржу. Погиб сам Грибов и четыре пассажира. На барже жертв не было…

– Чем я могу быть полезен? – спросил Колюшкин и про себя подумал, что могут шею намылить: не усмотрел, когда стащили авиационный двигатель.

– Я поднял архив… Нашел акты на списание пяти двигателей, – продолжал следователь. – Нашел справку, что пять списанных моторов сданы на склад «Вторчермета» как утиль. А получается, что сдано не пять двигателей, а четыре… Как это могло произойти?.. Не имелось ли у вас еще любителей-конструкторов наподобие Грибова?..

– Сейчас попытаюсь вспомнить… – Колюшкин задумался.

Следователь терпеливо ждал.

– Техники собирали лом за ангаром и около гаража… – начал Колюшкин. – Был у нас один толковый парень. Волнорезов Константин. Работал техником и без отрыва от работы освоил программу пилота. Потом был при аэроклубе летчиком-спортсменом, участвовал в соревнованиях…

– Летчики меня не интересуют, – нетерпеливо оборвал следователь. -Моторы, моторы куда девались?

– Я и говорю: была землянка-маслогрейка. Весной затопило ее, и она рухнула. А там оставался мотор… Когда стали собирать разный лом, Костя Волнорезов припомнил про эту землянку и про мотор. Сам раскопал, сам погрузил с ребятами в машину и отвез в металлолом. В «Чермете» принимают утиль. Там, сами понимаете, не сортируют: это авиационный мотор, это пылесос, для них все это – цветной или черный металл.

– Значит, уже шесть моторов, – подытожил следователь. – Мог ли Волнорезов забрать себе двигатель так же, как Грибов? – спросил он, закуривая сигарету.

– Зачем он ему? – пожал плечами Колюшкин. – Парень учится на охотоведа. Кончает заочный сельскохозяйственный институт. В прошлом году он забегал ко мне, когда приехал экзамены сдавать…

– Ну что же, хорошо. Но проверить надо, – сказал следователь, сделав в записной книжке пометку, что нужно запросить районную милицию Медвежьего Мыса навести справки о Волнорезове.

– Костя Волнорезов с Альбертом Грибовым возили тогда металлолом. У Грибова были шоферские права первого класса. А Волнорезова я направил к нему грузчиком, – добавил Колюшкин вспомнившуюся ему подробность.

– Если узнаете что-либо новое по этому вопросу, сообщите, – сказал следователь, прощаясь с бывшим инженером аэроклуба.