Однажды в СССР - Гатин Игорь

Игорь Гатин

Однажды в СССР

Часть первая

Начало 80-х. Москва. Август. Жара.

Мальчишке едва исполнилось семнадцать. Он бежит, обгоняя редких в жару прохожих. Он никуда не опаздывает. А бежит потому, что не может просто идти. Его переполняет счастье. Большие синие глаза распахнуты в мир. Они смеются. Они впитывают в себя эти площади и проспекты. Эти дома и пузатые троллейбусы. Теперь это его город, его троллейбусы! Он мог бы взлететь, но почему-то не задумывается об этом и продолжает бежать, не чувствуя усталости и не задыхаясь.

Если бы вы видели! Если вы помните! Как хороши, как прекрасно молоды были сталинские дома, величаво обрамлявшие широкие пустынные проспекты, звёздными лучами расходящиеся от Кремля и теряющиеся в полуденном зное горизонта. Это была и их юность тоже! Свободная от пробок, от точечной застройки, от кичливых иномарок. Милые сердцу «жигулята», гордые «Волги», трудяги «зилки» – вот кто неспешно катил по чистым ещё артериям юного города. Юного, потому что Черёмушки считались новостройкой. Потому и назывались Новыми. И в этих новостройках давали новые квартиры передовым рабочим. А как же! А кому же ещё? А чьи же окна смотрят на проспект, по которому в открытой машине прямо из космоса проехал, на весь мир блестя знаменитой белозубой, чуть смущённой улыбкой, Гагарин? Да вот и памятник ему. Это, должно быть, настоящие небожители. Из этих окон до звёзд, верно, совсем недалеко. Потянулся чуть-чуть – и уже гладишь звезду. Ну, если не Полярную, то кремлёвскую точно.

Новое пьянящее чувство причастности переполняло сердце. Продукт советской системы, мечтавший изменить мир к лучшему, он был лишён даже капли меркантильности. Деньги не интересовали мальчишку. Двадцать копеек на мороженое – вот счастье! Но если у друга нет двадцати копеек, то съедим мороженое на двоих или троих, откусывая по очереди. Какая разница – всё равно мало. Мороженого не может быть много. Это аксиома. И от этого оно такое вкусное. А ещё потому, что сливочное. Настоящее сливочное. И если ты вечно голоден, потому что растёшь, потому что спортсмен, то сливки – это то, что тебе надо. Это же так просто.

Он покорил этот город! Это невозможно! Невероятно! Но это факт! Он поступил в МГУ! Пусть не на дневное, на вечернее – какая разница! Он будет здесь жить, работать и учиться! Как – кем, где? Не имеет значения. И дело даже не в том, что он выдержал первый серьёзный экзамен в своей жизни, дело в том, что Москва, МГУ наяву оказались даже лучше, чем в мечтах. Как такое может быть? В юности может!

– Грузчики? Грузчики нужны. Школу окончил? Давай документы. Так, Роман Александрович, аттестат – золотая медаль, ничего себе. Я, сколько работаю, ещё не встречала грузчиков с золотыми медалями. Теперь паспорт. Семнадцать исполнилось месяц назад. По трудовому кодексу можем брать. Стоп! Так у тебя же прописки нет! Нет, не можем, – толстая тётка с сожалением протянула документы обратно. Это была уже пятая или шестая организация за день.

– Что же мне делать? Мне дали два дня в МГУ, чтобы я устроился на работу с лимитной пропиской. Иначе меня не примут на вечернее, – в голосе было отчаяние.

Тётка сжалилась – у неё рос такой же шалопай, но он вовсе не горел желанием работать грузчиком, да и вообще работать, честно говоря, как, впрочем, и учиться. А этот надо же какой упорный. Худенький, кожа да кости, а туда же – грузчиком. Ну да, он же из этой… как её… Пензы. Иногородние – они страсть какие настырные, через асфальт прорастут. Мёдом им тут намазано что ли. Москва – она же не резиновая. Ну да ладно, глазищи большие, синие, вон как переживает.

– Подожди. Я позвоню коллеге на Варшавскую овощебазу. У них там большой недобор. Может, и дали лимиты… Ну всё, поезжай. Но имей в виду, местечко не очень.

– Но имей в виду, парень, место у нас не очень. Ты, может, сначала сходи общагу посмотри.

Серая панелька на пустыре за овощебазой встретила будущего пролетария разудалой разноголосицей из открытых по случаю жары окон. В вечернее небо вырывались «Кони» с хрипотцой Высоцкого, томно выплывал «Айсберг» Пугачёвой. Но вот всех перебил визгливый женский крик, который непревзойдённо поносил какого-то Колю. Так же внезапно крик оборвался, явно не успев донести до слушателей всю глубину нравственного падения Коли. И, наоборот, заревел тяжёлый бас. Впрочем, и он ревел недолго и вразумительных, равно как и приличных, слов не содержал. Надлежащим образом подготовленный соискатель вакансии грузчика переступил порог общежития. В нос ударил запах еды, и он вспомнил, что ничего не ел с утра.

– Простите, вы не знаете, где комендант?

– Чё? Тебе кого? Коменданта? Да он лыка не вяжет. Слышь, сгоняй за пол-литрой, – живописный тип в сатиновых трусах и наколках поводил мутным глазом и нетвёрдо пошаркивал ногой, словно конь передним копытом, видимо, перманентно проверяя её способность поддерживать тело в горизонтальном положении.

С трудом отделавшись от требовавшего продолжения банкета аборигена, он наконец разыскал пресловутого коменданта в какой-то комнате без окон, снизу доверху заваленной банками с краской, рулонами обоев и другой полезной в хозяйстве всячиной. Комендант был, конечно, подшофе, но чтобы лыка не вязал – это преувеличение.

– Пойдём, покажу тебе хоромы, – доброжелательно отреагировал он на просьбу. – Но имей в виду, ребята щас бухие. Ты не обращай внимания. Утром будут как огурцы – на работу же!

Ребята, а их в комнате оказалось трое, четвёртая койка свободна, действительно были бухие. И прогноз коменданта насчёт огурцов вызывал большие сомнения. Это были взрослые парни, явно после армии, а возможно, и не только. Перспектива потесниться их точно не обрадовала. Лишь один пьяно ухмыльнулся: «Во, будет кому убираться. И это… в козла забить – кворум набирается».

– Да ты не бойся, – успокаивал на обратном пути сердобольный комендант, – там Лёшка – сидевший, он в обиду по беспределу не даст. Ты его держись. Это в синей майке который.

Пацан вспомнил тяжёлое лицо на крепкой шее и царапающий взгляд. Перспектива такого соседства разительно диссонировала с его представлениями об учёбе в Москве. Да и вообще сегодняшний день походил на похмелье после вчерашней эйфории, когда хотелось обнять весь мир. А главное – ну не было места в его мечте этой серой панельной многоэтажке.

– Послушайте, а вы не знаете, где ещё можно устроиться грузчиком по лимиту? Поближе к метро «Университет». А то я на вечернее поступил, а отсюда не наездишься.

Комендант задумался. Он выглядел пронырой. Мальчик не знал, что так выглядит его судьба.

– Ща, дай сообразить. Университет, университет… Это ж Ленинский рядом, да? Ну, недалеко. «Дом ткани», а во дворе – Октябрьский райпищеторг. А общагой у них заведует Зинуля. Огонь, а не баба! Точно! Она говорила, что у них такой недобор продавцов, что по лимиту со всей страны везут. Вот куда тебе надо.

– Спасибо! А адрес там какой?

– Адрес не знаю. Найдёшь площадь Гагарина на Ленинском. Её все знают. Там памятник стоит. «Железный Юра» называется. Встанешь к нему задом, к магазину «Дом ткани» передом. По левую руку вход во двор. Там найдёшь. Зине привет!

– Нет, молодой человек, грузчики нам не нужны, – длинные чёрные ресницы испуганно вздрогнули.

В глазах – отчаяние. Начальник отдела кадров, женщина средних лет в очках и с короткой причёской, удивлённо взглянула на симпатичного юношу – совсем мальчика. За всё время своей работы она ещё не сталкивалась с таким страстным желанием потрудиться в их райпищеторге.

– Но нам требуются мясники, то есть продавцы мясных товаров. И под эту позицию мы можем предоставить лимитную прописку. Первые четыре месяца надо отработать учеником продавца. За это время выплачивается стипендия 40 рублей. А потом, в случае успешной сдачи экзаменов, присваивается квалификация младшего продавца, и зарплата будет уже 90 рублей. Ну что, согласны?