Спустившись по лестнице, мы прошли через двор ко входу, обозначенному Escalier В.[39] Парень набрал код на панели домофона. Раздался щелчок, дверь открылась, и мы двинулись по ступенькам вверх. Лестница была узкая, деревянная, винтовая, ступеньки выщербленные и ветхие. Преодолевать их крутизну мне было нелегко. Грязно-коричневые стены явно нуждались во влажной уборке. Но что особенно доставало, так это запахи: тошнотворная смесь растительно-животных жиров и засоров канализации.
На четвертом этаже мы остановились. На площадку выходили две металлические двери. Махмуд выудил из кармана большую связку ключей и отпер одну из них. Комната, куда мы попали, открыла для меня новое значение слова «мрак». Она была крохотной, не больше десяти шагов в длину, с желтоватым линолеумом на полу и единственным предметом мебели в виде узкой кровати. На стенах пестрели заляпанные обои, кое-где ободранные и свисающие клоками. Настоящая тюремная камера, идеальное пристанище для самоубийц…
Пока я разглядывал помещение, парень оставался безучастным. Когда я спросил: «Могу я посмотреть другую комнату?», он кивнул, приглашая следовать за ним. Мы поднялись еще на один пролет. На площадку также выходили две металлические двери и одна маленькая деревянная. Мой провожатый открыл ближайшую дверь. Сhаmbre Аднана была ничуть не просторнее, чем чулан этажом ниже. Но турок хотя бы попытался сделать ее пригодной для жилья. Линолеум был прикрыт потертым ковром, обои закрашены нейтральной бежевой краской (сквозь дешевую эмульсию проглядывали цветочные узоры). Кровать тоже была узкой, но накрыта пестрым лоскутным одеялом. Еще здесь были дешевый стереомагнитофон и крохотный телевизор. Электрическая плитка, умывальник и миниатюрный холодильник — все старое. Душ отделялся нежно-голубой шторкой. Я отодвинул ее и обнаружил поддон со стоком, забитым волосами; со стены свисал резиновый шланг с пластмассовой душевой насадкой.
— А где туалет? — спросил я.
— На площадке, — ответил качок.
В углу комнаты я заметил вешалку для одежды; на ней висели черный костюм, три рубашки и три пары брюк. Единственным украшением стен служили фотографии: молодая женщина в платке, лицо серьезное и измученное; пожилые мужчина и женщина в официальной позе, тоже серьезные и измученные; и, наконец, Аднан с черноволосым кудрявым малышом, на вид двухлетним, на коленях. Аднан выглядел лет на двадцать моложе, чем сейчас… хотя, судя по всему, снимок был сделан года четыре назад.
Рассматривая фотографии, я ощутил острый приступ вины. Комната, пропитанная печалью, была единственным убежищем Аднана в городе, где он был вынужден жить в вечном страхе…
Качок, должно быть, угадал мои мысли.
— Аднан возвращается в Турцию — и надолго засядет в тюрьму, — сказал он.
— Что же он натворил, раз был вынужден бежать из страны?
Парень пожал плечами:
— Так вы берете комнату?
— Позвольте мне переговорить с вашим шефом, — попросил я.
Когда мы вернулись в офис, мсье Сезер все так же сидел за пустым столом, уставившись в окно. Качок присел на корточки у двери и закурил.
— Ну, что скажете? — услышал я.
— Комната Аднана устроила бы меня за триста семьдесят пять евро в месяц.
Сезер замотал головой.
— Это все, что я могу себе позволить…
Он снова замотал головой.
— Другая комната — просто помойка, — сказал я.
— Вот поэтому комната Аднана и стоит дороже.
— Но она немногим лучше.
— Но все-таки лучше.
— Триста восемьдесят.
— Нет.
— Это максимум, что я могу…
— Четыреста, — прервал он меня. — И заплатить надо за три месяца вперед.
Три месяца в этой конуре? Это еще одно доказательство, что ты достиг дна. Следом пришла другая мысль: лучшего ты не заслуживаешь. И наконец, третья: комната дешевая, а выбора у тебя нет, бери.
— Хорошо, четыреста, — кивнул я.
— Когда вы сможете заплатить?
— Сейчас схожу в банк.
— Хорошо, идите в банк.
Я нашел какой-то банк на бульваре Страсбург. Тысяча двести евро обошлись мне в полторы тысячи долларов. Мой чистый капитал снизился до двух тысяч баксов.
Я вернулся в офис фирмы «Готовая одежда от Сезера». Моего чемодана уже не было. Мсье Сезер заметил мое молчаливое беспокойство.
— Чемодан в комнате Аднана, — сказал он.
— Рад слышать.
— Думаете, нас могли заинтересовать ваши убогие шмотки?
— Так вы рыскали в моем чемодане?
Он пожал плечами.
— Деньги принесли?
Я передал ему нужную сумму. Он медленно пересчитал.
— Могу я получить расписку?
— Нет.
— Но как иначе я смогу доказать, что оплатил аренду?
— Не беспокойтесь.
— Но я беспокоюсь…
— Evidemment.[40] Можете идти в свою комнату. Вот ключ. — Ключ полетел через стол, и я едва успел поймать его. — Код от двери А542. Запишите его. Вы хотите, чтобы мой помощник проводил вас?
— Нет, спасибо.
— Если будут проблемы, вы знаете, где меня найти. И мы знаем, где искать вас.
Я вышел из кабинета, спустился по лестнице, пересек внутренний дворик, вошел в дверь Escalier В и снова поднялся по скрипучим ступенькам на четвертый этаж. Потом я открыл дверь комнаты…
Chamhre de bonne была практически обчищена. Вместе с личными вещами Аднана «помощники» Сезера вынесли и постельное белье, и одеяло, и душевую шторку, и дешевую электронику… Мои кулаки непроизвольно сжались. Захотелось броситься вниз по лестнице, ворваться в кабинет этого мерзавца и потребовать вернуть хотя бы триста евро, чтобы покрыть расходы на приобретение вещей, которые могли бы сделать комнату пригодной для жилья… Но я знал, что Сезер просто пожмет плечами и скажет: «Tant pis».[41]
Редкое дерьмо!
Как бы то ни было, если вернусь и устрою сцену, меня сочтут проблемным жильцом. А именно сейчас мне никак нельзя привлекать к себе внимание.
Пришлось смириться…
За пять минут я распаковал вещи, потом уселся на грязный матрас, чувствуя, как снова подступает лихорадка.
Добро пожаловать в конец пути….
В ту ночь у Омара случился понос.
Откуда я узнал столь интимную подробность и личность джентльмена, активно опорожняющего кишечник? О, для этого вовсе не нужно было обладать дедуктивным мышлением! Моя кровать стояла как раз у стенки, примыкающей к сортиру. Омар был моим соседом — это я успел узнать от Аднана, но знакомство произошло вскоре после полуночи, когда в мою дверь резко забарабанили. Разумеется, мы не встречались раньше, хотя я уже слышал, что Омар работает шеф-поваром в отеле «Селект», и даже был в курсе (спасибо Брассёру) его интрижки с разнорабочим. Прежде чем открыть дверь, я все-таки спросил, кто там.
— Votre voisin,[42] — прозвучал ответ на примитивном французском.
Передо мной стоял сущий бегемот с мокрым от пота лицом; в нос ударила убийственная смесь перегара и табака. Омар и в самом деле был огромен — ростом куда выше шести футов и весом фунтов в триста. У него были длинные свисающие усы, как у моржа, а обширную лысину обрамляли жидкие пряди черных волос. Он был пьян и вселял в меня легкий ужас.
— Пожалуй, поздновато, — заметил я.
— Я хочу смотреть телевизор, — сказал он.
— У меня нет телевизора.
— У Аднана был.
— Аднан уехал.
— Я знаю, знаю. Все из-за тебя.
— Они забрали его телевизор, — сказал я.
— Кто?
— Мсье Сезер.
— Он не мог взять. Это мой телевизор. Аднан одолжил его у меня на время.
— Вам стоит поговорить с мсье Сезером.
— Впусти меня, — сказал он.
Я тотчас прижал дверь ногой.
— Телевизора здесь нет.
— Ты врешь!
Сосед навалился на дверь. Я уперся коленом.
— Я не вру.
— Тогда впусти меня.
Он с силой толкнул дверь. Попробовали бы вы противостоять такой туше; хорошо хоть вовремя колено убрал! Омар влетел в комнату и на какое-то мгновение потерял ориентацию — так бывает, когда пьяный не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах он ударился об электроплитку. Наконец до него дошло. Он оглядел комнату в поисках телевизора, но, кажется, опять перестал соображать.
— Это не та комната, — сказал он.
— Та самая.
— Ты здесь все поменял.
Отчасти это было правдой, некоторые изменения в комнате я все-таки произвел. Заляпанный матрас, провисший в пяти местах, был заменен новым, купленным в магазине на Фобур Сен-Дени. Хозяином магазина был камерунец. Он торговал домашней утварью по сниженным ценам, поэтому, когда услышал, что мне нужно кое-что из обстановки для моей chambre, взялся за меня всерьез. Я вышел от него с матрасом (дешевым, но вполне добротным), подушкой, комплектом светло-голубого постельного белья (оно не требовало глажки), тонким одеялом, темно-синей шторкой для душа, двумя плафонами, жалюзи кремового цвета (чтобы заменить оставленную на окне занавеску), кое-какой кухонной утварью и — хит моего шопинга! — скромным письменным столом из сосны в комплекте с плетеным креслом. Все это богатство обошлось мне в три сотни евро. Покупки пробили изрядную брешь в моих финансах, но парень бесплатно подбросил банку протравы для древесины (я собирался натереть ею стол) и, главное, поручил своему помощнику закинуть весь скарб в старенький белый мини-вэн и доставить на улицу де Паради.
