Почему он все время кого-то боится? Милейшего парня Костю чуть не принял за афериста. Видите ли, ведет себя как-то наигранно… Так можно кого угодно в чем угодно заподозрить.
Костя и его друзья снимали квартиру в трехэтажном доме, построенном в пятидесятые годы. Район целиком состоял из таких домов — только не обшарпанно-красных или облезло-зеленых, как в родном городе Максима, а ярко-белых. Улицам добавляли обаяния шеренги деревьев с побеленными стволами, отделяющие тротуары от домов и от проезжей части.
Максим двигался по безлюдной бело-зеленой улице. Минут через десять обнаружил, что со всеми этими маниями преследования забыл включить плеер. И все равно не стал включать. Хотелось тишины.
В этом городе было несколько площадей. Та, что нужна была Максиму, называлась Театральная и находилась в пятнадцати минутах ходьбы от апартаментов Кости. Театров здесь имелось аж целых три: драматический (классическое здание с колоннами, треугольной крышей и непременной лепниной в виде театральных масок), кинотеатр “Юпитер” (модерновое сооружение, процентов на восемьдесят состоящее из стекла) и искомый “Люмьер” — крохотный на фоне остальных, больше похожий на сельский клуб. Интересно, Элла уже там?
Там. Что же это за черная фигурка возле входа в “Люмьер”, если не она?
Все-таки пришла. Максим не думал, с чего начнет разговор. Это совершенно не важно. Главное: про то, что он заехал сюда ненадолго, не стоит говорить — лучше прикинуться местным. Когда до встречи оставалось шагов двадцать, Элла повернула голову в сторону Максима. Она была заметно симпатичнее, чем на фотографии, возможно из-за того, что одежды на ней было куда меньше. Ниже пояса — черные брюки, прошитые множеством булавок, местами художественно прорванные, выше пояса — черный топик. Челка цвета гуталина была влажной из-за жары, волосы кое-где слиплись. Взгляд, направленный на Максима, был по-прежнему ленивым, как и на снимке, но теперь в нем было любопытство и ожидание.
Судя по выражению лица, Элле действительно хотелось, чтобы именно он оказался Максимом. Будь по-твоему, сладкая булочка. За два шага до Эллы он улыбнулся ей, а подойдя вплотную, сказал:
— Привет.
Она кивнула, сказав что-то вроде “Угу”. А потом произнесла, глядя вниз, на плеер Максима (черного цвета, кстати):
— О. Это настоящий айпод?
— Самый настоящий, — Максим мысленно усмехнулся: эка невидаль — айпод! Но если Эллочке родители дают карманных денег только на проезд и на нижнее белье, то это все объясняет.
— Так круто… — голос у нее был хрипловатый, приятно щекочущий барабанные перепонки. И разговаривала она неторопливо. — Можно посмотреть?
Максим замешкался с ответом на секунду, и Элла заметно смутилась:
— Ой, прости. — Рассеянная улыбка ей очень шла, жаль, что она быстро исчезла, и лицо девушки вновь стало непроницаемо-ленивым. — Я просто давно мечтаю о таком.
— Только о розовом? — подколол Максим.
— Нет, о черном.
— Посмотри, если хочешь, — он протянул ей плеер.
— У него память большая? — Элла держала плеер с таким благоговением, будто боялась раздавить.
— Сто шестьдесят гигов.
— Сколько?!
Неужели еще остались люди, которых можно этим удивить?
— Сто шестьдесят.
— Круто. — Даже изумлялась она как-то заторможенно. — Сколько такой стоит?
— Не в курсе. Мне он достался бесплатно. На фиг бы он мне был нужен, при живом КПК.
— Бесплатно? Как это? Подарили?
— Выиграл.
— Где?
— Как-нибудь потом расскажу.
— А что у тебя за музыка?
— Посмотри.
Элла пролистала на экранчике список (во многом совпадавший со списком ее любимых групп, если верить сайту знакомств).
— Ты любишь эмо-кор?
— Люблю. Я понимаю, по мне не скажешь…
Максим мог бы немедленно подарить Элле этот айпод вместе со всей этой музыкой, он мог себе это позволить, но справедливо рассудил, что если уж он решил осчастливить эту милую девочку, то двигаться надо от меньшего к большему, и начать следует с чего попроще — с билетика в кино, например.
— Эллочка, тут такое дело. Хочу приятно провести выходные. Надеюсь, ты мне в этом поможешь. Как тебе вот это? — он кивнул на афишу.
— Да, давно хотела посмотреть “Мир с двойным дном”. Ждала, когда DVD выйдет.
— Если нам понравится — купим DVD, — пообещал Максим. — Что за фильм-то?
— Старый фильм, начала девяностых, по-моему… Только на экраны не выходил. Его недавно нашли и отреставрировали… Подружки смотрели, говорят — круто…
Вот и все, что Максиму удалось узнать от своей новой подружки о содержании фильма.
— Ну, пойдем, — он легонько подтолкнул ее, дотронувшись до открытой части спины. Кожа девушки была слегка влажной, спина — ожидаемо мягкой. Спорим, она вся такая же мяконькая?
В пустом, прохладном, обработанном кондиционерами фойе их, взмокших на жаре, начало знобить. Максим приобнял Эллу за талию, девушка не возражала.
Подошли к окошечку кассы.
— Подальше, поближе? — уточнил Максим.
— По фигу. Там все равно будет человека два-три.
— Куда захотим, туда и сядем, — одобрил он.
Следующий пункт назначения — небольшое кафе для посетителей кинотеатра. По просьбе Эллы набрали чипсов и воздушной кукурузы. Точнее, Максим угадал желания Эллы по ее смущенным жестам и кивкам. Она была не особенно разговорчивой, а когда дело доходило до исполнения ее желаний, окончательно терялась.
Из напитков взяли слабоалкогольный коктейль (даме) и сок (молодому человеку).
Заняли места в зале, ближе к последним рядам, чтобы не мешать шуршанием и чавканьем остальным зрителям, которых оказалось гораздо больше, чем пророчила Элла, — человек двадцать. Две группки школьников, какой-то тридцатилетний сноб-интеллектуал, в очках, но бритый наголо, и три парочки.
До начала фильма пять минут. Максим и Элла открыли пакеты с чипсами. Девушка хрустела не громко, но интенсивно. Она, кажется, любила жареный картофель, и вообще покушать. “Наш человек”, — оценил Максим, который терпеть не мог пригламуренных фифочек, озабоченных диетами и фитнесом.
— Макс…
— Да?
— А ты где учишься?
Как назло, Максим не знал названия ни одного из местных вузов или техникумов.
— А почему ты думаешь, что я где-то учусь?
— Ну, возраст у тебя такой… — Элла опять смутилась, но любопытство пересиливало.
— А какой возраст?
— Двадцать? Двадцать один?
— Почти угадала: девятнадцать.
— Ну, и где ты учишься?
— Неважно. Сейчас каникулы, не хочу даже вспоминать про учебу.
— Ну, хотя бы на кого?
— На программера.
— А, в КВТ!
“Колледж высоких технологий, что ли? — подумал Максим. — Нужно будет уточнить”.
— А я в универе, факультет связей с общественностью.
Наступила небольшая пауза, после чего Элла проявила дар задавать неожиданные вопросы:
— Ты хоть раз ночевал на кладбище?
— Не-а.
— А хотел бы?
— Не особенно. Особенно после того, как работал в морге.
— Ты работал в морге? — Эллочка очень заинтересовалась.
— Да. Правда, недолго. Больно нервная работа.
— И че ты там делал?
— Носильщиком был. Таскал туда-сюда мертвяков. Не смотри так, в этом не было ничего героического. Работа как работа.
— Они страшные?
— Противные. К тому же в основном одни старики, которые и при жизни-то мало чем от покойников отличались. Это естественное отвращение, на уровне инстинкта. С этим ничего не поделаешь. Чтобы это перебороть, нужны годы. А я работал всего пару месяцев. Дотрагиваться до них боялся и сейчас боюсь.
— Готично… — промолвила Элла. Что она имела в виду, Максим так и не понял, но кажется, девушка, что называется, проникалась к нему расположением. И это было хорошо.
Свет тем временем начал гаснуть. Максим тотчас же пообещал себе: не поддаваться искушению и не давать волю губам и рукам. Не все так сразу.
— Элла, пожалуйста: не надо больше про мертвых людей.
— Почему?
— Вчера у меня на глазах покончила с собой девушка. Вот.
Элла кивнула и больше ничего не сказала до самого конца фильма.
Стук в дверь был очень сердитым, будто кто-то крикнул: “Я уже стучу, а вы еще не открыли? Вы должны угадывать мои желания и открывать за секунду до стука!”
Мрачный Костя поплелся открывать, скребя ногтями щетину и бормоча:
— Так и знал, что его быстро пошлют…
За дверью стояла Карина, подруга Кати, сестры Алены. (Эх, Аленка…) Константин иногда встречал ее на вечеринках, пару раз пытался склеить, но эта блондинка с непомерно завышенной самооценкой отшивала его так непреклонно и цинично, что все полезные советы из учебников по соблазнению вылетали из головы Кости сами собой. Вот почему он не почувствовал никакого смущения за свои исплаканные глаза, помятое лицо и щетину. Пришла, хотя никто не звал, — вот и получай.
