— Мы с вами коллеги по несчастью, — Артур наполнил бокалы. — За знакомство! — банально оттостовал он. Тоска навалилась такая, что было совсем не до оригинальничания.
Котиха оказалась удивительно милой собеседницей. Спорила по сути, а не ради спора и с удовольствием признавала точку зрения оппонента, если та действительно оказывалась правильной.
— С вами приятно общаться. Спор ради истины — редкое нынче явление. В основном спорят, чтоб покричать… — от Сонечки Артур перенял дурацкую привычку обязательно говорить человеку все хорошее, что о нем думаешь:
— Это о плохом можно умолчать! — кипятилась когда-то Сонечка, доказывая Артуру, пытающемуся высмеять ее манеру искренне делиться мыслями. — О плохом человеку и без тебя скажут — время сейчас такое. А вот хорошим побалуют редко. Потому что в принципе редко его о ком думают. А раз уж думаешь — надо обязательно об этом говорить! Вдруг никто больше не скажет, что человек будет делать? Это ведь так важно, знать, что кому-то ты по душе…
Артур хоть и ворчал еще что-то о необходимости быть скрытным, все же соглашался и привычку эту в конце концов заимел.
В результате, покрывал сейчас Котиху комплиментами.
— А мы разве спорим? — в ответ Котиха энергично захлопала ресницами. — Не за тем собрались. Помните? У нас — честный информационный бартер. Всех-то дел, и спорить совершенно незачем. Впрочем, мы и не собирались это делать… А ваши любезности, если честно, меня несколько смущают…
Кажется, она все же хотела держаться на расстоянии… Однако рассказывать начала довольно живо и горячо. Будто все понимающему давнему знакомому.
— Ну, в общем, примчалась ко мне сегодня София ни свет, ни заря. То есть, полдень вовсю уже был, но для Сони это — рано. Не потому что соня, а потому что днем работает, и у меня только вечером появляется. Как Витюша подъезжает, так она и подходит… Делим дележку, чаек попиваем… Редкий человек умеет молчать так уютно и дружественно, как София. Впрочем, это лирика. По существу же все было так: прибежала — волосы торчком, на майке пятна подмышками, глаза горят, будто у помешанной — я, говорит, уезжаю немедленно. Я ей — минералочки и пару льдинок запазуху. Визжит на все заведение. Хохочет нездорово и заразительно. На мое «что случилось?» отвечает как-то расплывчато.
В результате узнала я следующее: она уезжает, потому что вы приехали. Ждать Витюшу, чтобы посчитаться, не может. Во-первых, времени нет, во-творых, ей ему в глаза стыдно смотреть. То есть она понимает-таки, что так не делается. В разгар сезона бросать дела — значит, подвести всех участников. «А мне, — говорю, — Тебе не стыдно в глаза смотреть?» София носом вдруг зашмыгала, впала в сентиментальности, в любви мне объясняться полезла, оду о том, как будет скучать и оплакивать наши вечера пропела… «Но», — говорит, — «иначе поступить не могу.» Спела мне из ранней Пугачевой: «Вот так случилось, мама, уезжаю…», потом забыла слова второго куплета и страшно расстроилась.
Параллельно она переписывала мне в блокнот все свои деловые контакты, и выражала всяческие надежды, что без нее дела у нас даже лучше пойдут, чем раньше… То есть настроена, похоже, довольно серьезно была. Я не сатрап по натуре. Я — мягкая. Переубеждать не стала. Нужно — пусть едет.
А потом Соню, похоже, осенило. «Дай блокнот!» — шепчет, расширив глаза, будто придумала нечто супер-важное. — «Я так не могу. Я должна объясниться…» В результате два часа еще сидела — строчила вам послания. Потом сказала, что вы — адресат письма — придете в шесть… Я до этого про вас кое-что уже слышала.
Ну там, «работали вместе, воспылали друг к другу чувствами, обожглись о выработанную у обоих стойкую привычку жить в одиночестве…» Это я практически цитирую. Знаете ведь, София любит так витиевато изъясняться.
Короче, письмо дописала, в очередную попутку впрыгнула, укатила к метеостанции. Там у нас домик. — Котиха кивнула куда-то в сторону стойки и Артур, присмотревшись, увидел стоящую в рамочке фотографию. Улыбающаяся Котиха трогательно склоняла голову на грудь большого, серьезного мужичка в лыжном костюме. Они стояли возле входа в малюсенький, ростом с Котиху, фургончик защитного цвета.
— В этом домике Сонечка проживала последнее время. — продолжала Котиха. — Укатила собирать вещи и приехала через двадцать минут. На той же машине, что и отбывала, между прочим. «Повезло, — говорит, — С ребятами. Все равно сейчас в Симфер едут. Согласились меня две минуты подождать, пока вещи соберу, потом сюда к тебе забросить на мгновение, и с собой забрать. Леночка, я совсем не успела собраться! Похватала только самое необходимое… Ты сгреби там мое шмотье в кучу, чтоб не мешало. Я приеду за ним когда-нибудь…Честно… Там и ракушки ведь мои, и травы всякие и… Ой, жалко их! Но больше трех минут ребят заставлять ждать неловко… А транспорт в моей ситуации — очень важная вещь.». Тараторила, тараторила, а у самой — слезы в глазах. Похоже и впрямь грустно прощаться ей было…
Но машина ждала, нужно было убегать. Все-таки у Софии редкий дар людей к себе располагать. Никого другого этот Джип, я уверена, не стал бы просто так туда-сюда развозить…
— Просто так? — Артур насмешливо скривился.
— Именно, — с напором произнесла Котиха. — Не просто так, она бы не села. Хотя, смотря что вы подразумеваете. Если веселые байки, да анекдоты расплатой считать, то…
— Надеюсь, вы правы, — Артуру очень не хотелось сбивать информатора с темы. — Надеюсь…
— Будьте уверены. Там, между прочим, за рулем женщина бсидела. А в кабине — то ли муж ее, то ли сын, я не разглядела… Так что ваши подозрения — глупость. Тут речь совсем о других уровнях оплаты…
— О морально-этических? — не удержался Артур.
— Точно, — усмехнулась барменша. — Вот, собственно, и все. Распрощались, уехала… — Котиха, манерничая — явно не перед ним, а просто по привычки — смотрела на Артура сквозь бокал и близоруко щурилась. — София отдала мне ключи, — Котиха кивнула на висящую на гвоздике над стойкой связку, — И умчалась восвояси. В свою новую, совершенно нам не ведомую жизнь. Буду надеяться, что жизнь та будет счастливою, а ее новые друзья — верными… А еще буду надеяться, что Витюша не обозлится, узнав о ее отъезде и не отправиться в погоню, чтобы надрать беглянке задницу…
— В погоню? — оживился Артур. — Так ее что, можно догнать?!
— Уже — нет, — обворожительно улыбнулась Котиха. — Вы уже слишком много выпили, чтобы садиться за руль.
Артур попытался встать, ощутил легкое головокружение, понял, что коварная хозяйка заведения права и корыстна, опустился обратно на лавку и глянул с упреком.
— Но это ведь нехорошо, возвращать человека, который принял решение с вами не видеться. Так? — Котиха отвела бокал в сторону и, на этот раз не таясь, опрокинула его содержимое в горшок с цветами, что на подоконнике.
Артур растерянно глянул на пустую бутылку. Вспомнил, как часто Котиха требовательно теребила бокал, как потом быстро убирала его с невинным: «Мне на донышке!» И Артур, естественно, тут же подливал и себе, и… В общем, его попросту опоили. Отчего-то сделалось очень смешно.
— Я и не собирался, в общем, никуда ехать, — заверил он. — А перекусить у вас тут что можно?
* * *
И тут понаехали посетители.
Микроавтобус подкатил прямо ко входу и изрыгнул из себя шумную компанию полуодетых граждан. Похоже, они, как и Артур, не догадались взять с собой теплые вещи. Теперь страдали. А кафе — «у нас закрытое помещение, у нас тепло и уютно, а вид, будто на краю плато стоишь» — наживалось на их страданиях. И не только кафе. Шофер с натянутой улыбочкой о чем-то пошептался с Котихой и незаметно принял из ее рук откупные.
— Остальное зависит от того, сколько закажут, — сообщил он Артуру, заметив, что тот наблюдает за происходящим. — Так и живем!
Артур уже снова перебрался за стойку. С Леной было не так тоскливо. И потом, от попыток напиться в одиночестве уж слишком разило безнадежностью. Артуру не хотелось так раскисать…
Привезенные посетители, между тем, принялись громко сдвигать столы и ахать что-то про роскошный вид из окон.
— О чем они? Ведь туман. Вида-то, собственно, никакого нет, — скептически скривился Артур.
— Тише! — подмигнула МорскаяКотиха, — Вы давно уже не ребенок, и кричать «А король-то голый!» вам не к лицу. Конечно, у нас шикарный вид из окон. И соответственные цены. Народу обещали зрелища, народ оплатил их. Думаю, даже если б окна были заколочены, люди все равно видели бы в этом кайф. Такова общая психология отдыхаек. За что я их и люблю. Люди приехали отдохнуть и повосхищаться, потому во всем будут видеть прекрасное…
— Ничего себе! — от стола гостей в стойку метнулась мощная волна истеричного женского недовольства. — Цены у вас, будто в элитном клубе на побережье, а официантов нет. И ассортимент какой-то скудненький… Я Мартини хочу!
