- Вливание?
- В порядке.
- Пульс? Давление?
- В порядке.
- Приступаем к последнему ребру, - пробормотал профессор.
Так дошли до самого опасного участка.
Сугуро вдруг заметил, что кровь больной потемнела. На мгновение его грудь сдавило недоброе предчувствие. Но профессор уверенно продолжал операцию. И сестра, следившая за кровяным давлением, ничегр не говорила. Асаи тоже молчал.
- Ножницы! - крикнул старик, и всем показалось, что он чуть вздрогнул. - Ирригатор в порядке?
Значит, заметил. Потемнение крови говорит об ухудшении состояния оперируемого. Сугуро увидел, что лицо Хасимото блестит, словно покрытое воском.
- Изменения?
- Давление... - растерянно пролепетала молоденькая медсестра, - давление падает...
- Кислородную подушку!.. - истерически крикнул Асаи. - Скорее!
- Пот в глаза... Пот в глаза льется, - прошептал профессор, чуть пошатнувшись.
Старшая сестра дрожащей рукой приложила к его лбу платок.
- Марлю, быстро!
Профессор стер кровь, закрыл разрез, но кровотечение не останавливалось. Руки Хасимото заработали быстрее.
- Марлю... Марлю... Давление?
- Падает.
Профессор с исказившимся от муки лицом обернулся в сторону Сугуро. Казалось, он вот-вот расплачется.
- Давление?
- Безнадежно, - ответил Асаи. Он уже снял и бросил маску.
- Пульса нет... - пробормотала старшая сестра, снимая руку с пульса больной.
Рука Табэ ударилась о край операционного стола и безжизненно повисла. Профессор замер. Все молчали. Только тихо журчала стекавшая на пол вода, отражая свет лампы.
- Сэнсэй, - хрипло проговорил Асаи, - сэнсэй... Профессор поднял на него пустые глаза.
- Надо привести тело в порядок, да?
- Привести в порядок?.. Ах да... Конечно...
- Я зашью сечения...
Остекленевшие глаза покойной уставились на них, как бы говоря: «Зачем вы подвергли меня таким мучениям?..»
Сугуро, у которого подкашивались ноги, уселся на корточки. В ушах все раздавались назойливые, глухие звуки, будто на лист жести падали гвозди. Он почувствовал внезапную тошноту и с силой стал тереть кулаками глаза.
Асаи, встав на место профессора, зашил разрезы; старшая сестра обтерла мертвое тело спиртом.
- Перевязать бинтом! - высоким голосом приказал Асаи. - Все туловище.
Усевшись на стул, профессор бездумно уставился в одну точку. Казалось, он ничего не слышал.
- Перенесите тело в палату. Родным пока ничего не сообщать, - охрипшим голосом приказал Асаи и оглядел своих коллег - они, напуганные, стояли, отвернувшись к стене.
- Когда перенесете в палату, тут же введите физиологический раствор. И вообще делайте все, что полагается после операции. Больная не умерла. Она умрет завтра утром.
У Асаи был уже не тот вкрадчивый, сладкий голос, каким он обычно разговаривал в лаборатории. Его очки без ободков сползли на кончик вспотевшего носа.
Когда тело положили на тележку и закрыли простыней, молодая медсестра, пошатываясь, пошла к дверям. Видимо, у нее не осталось сил даже подталкивать тележку.
В коридоре к ним подбежали побледневшая мать и сестра Табэ.
- Операция прошла благополучно, - с деланным спокойствием проговорил Асаи, пытаясь выдавить улыбку.
Старшая сестра Оба, оттесняя женщин от тележки, встала между ними.
- Но кризис будет сегодня вечером. Состояние больной требует абсолютного покоя, так что до послезавтра свидания запрещаются, - сказал Асаи.
- Даже нам? - удивленно спросила мать.
- Да, к сожалению. Сегодня я и старшая сестра будем всю ночь дежурить у ее постели. Можете не беспокоиться.
Дверь палаты оставили открытой. Молоденькая медсестра, следившая во время операции за кровяным давлением, вбежала в палату с таким лицом, словно вот-вот собирается заплакать. Девушка явно не справлялась с ролью, которую ей приказал играть Асаи.
Оба взяла у нее коробку со шприцем и иглами. Лишь у старшей сестры хватало самообладания держаться как ни в чем не бывало - ей помогал в этом многолетний опыт.
Асаи уже был в палате.
Сугуро, прижавшись лбом к оконному стеклу, растерянно стоял в коридоре - ассистент приказал ему следить за тем, чтобы тайна не раскрылась. У выхода на лестницу Тода удерживал мать и сестру, пытавшихся пройти в палату.
- Пожалуйста, пропустите...
- Но поймите: нельзя! - мягко, но настойчиво отстранял их Тода.
- Ну как?
Сугуро обернулся. Рядом с ним, засунув руки в карманы халата, стоял Сибата.
- Операция прошла удачно?
Сугуро отрицательно покачал головой. По тонким губам доцента пробежала ехидная усмешка.
- Дали умереть, значит? Что ж, всякое бывает... Когда случилось?
- Во время последнего ребра, - опуская глаза, ответил Сугуро.
- Гм... Сдает наш старик!
Он прошел в палату и, рассеянно кивнув обернувшемуся Асаи, дотронулся до иглы, воткнутой в ногу трупа.
«Что же происходит, что происходит?» Этот навязчивый вопрос не выходил из головы Сугуро.
К нему подошел Тода и молча протянул пластмассовый портсигар с самокрутками, но Сугуро отказался, вяло махнув рукой.
- Комедия да и только! - затягиваясь, сказал Тода и искоса посмотрел на раскрытую дверь палаты. Сугуро видел, как дрожит его рука. - Ловко сыграно, ничего не скажешь!
- Что ты имеешь в виду?
-у- Вот это. Что же еще? Только Асаи мог до этого додуматься. Ведь если пациент умрет во время операции, будут винить старика. А если после - это уже не вина хирурга. Так что в предвыборной кампании можно оправдаться.
Сугуро повернулся спиной к Тода и медленно зашагал по коридору.
- Скажите, пожалуйста, что с ней?
Мать Табэ робко дотронулась до его локтя. Сугуро не ответил. Он торопливо вышел на лестницу и спустился во двор.
По асфальтированной дорожке в вечерних сумерках проехала на велосипеде медсестра. Кто-то из окна окликнул ее: «Саката!», - подруга, наверно. Из трубы дезинфекционной камеры медленно подымался молочный дым. Сторож под акацией продолжал копать землю. Глядя на эту обычную картину, Сугуро почувствовал, что сейчас расхохочется.
Но что здесь было смешного, он и сам не понимал...
Несмотря на все предосторожности, слух о неудачной операции молниеносно распространился по клинике. Зерно упало на благодатную почву. Несколько дней только и судачили об этом. Семья Табэ по этическим соображениям не выразила открытого проте-
ста - ведь покойная была родственницей Осуги, - но профессора-терапевты резко осуждали Хасимото, настоявшего на скорейшей операции вопреки их возражениям. Теперь уже не осталось никаких надежд на выдвижение кандидатуры старика в деканы.
Но Сугуро это мало трогало. Состояние подавленности не прошло, он был измотан до предела. От его прежней энергии не осталось и следа - она уступила место апатии Даже интерес к больным погас. Он стал относиться к ним безучастно.
На третий день досле смерти госпожи Табэ доцент Сибата заявил, что решил отложить операцию его «бабушки» на несколько месяцев. «Если дважды допустить смерть на операционном столе, первое хирургическое отделение будет выглядеть неважно», - криво усмехнувшись, сказал Сибата, но и к этому Сугуро отнесся с полным безразличием. Ни желания сообщить больной об отстрочке, ни удовлетворения по этому поводу у него не появилось.
Глядя на старика сторожа, под лучами бледного зимнего солнца орудовавшего во дворе лопатой, Сугуро размышлял, когда же прекратится его бесполезная работа. Ведь старик уже две недели копает на одном месте. Казалось, он мстит тем, кто приказал срубить акации, - копает и засыпает, засыпает и опять копает.
«Как же дальше жить? - невесело думал Сугуро. - Неужели врач не может быть иным и медицина тоже?» Но что толку от того, что в голову приходят подобные вопросы, разве на них. можно ответить? Со дня на день его должны отправить в армию, а тогда ему будет и подавно все равно.
Но иногда нервы Сугуро не выдерживали. В одну из таких минут он ударил свою «бабушку».
Как-то во время обхода он незаметно положил у ее изголовья кусок глюкозы. Мицу Абэ, искоса следившая за ним, сделала вид, что ничего не заметила. Ведь Сугуро и раньше давал глюкозу этой старушке, лечившейся бесплатно. На следующий день зайдя случайно в общую палату, Сугуро увидел, что его пациентка спит, закрыв лицо ладонью. Кусок глюкозы ва-
лялся на полу нетронутый. «Еще привередничает,- обозлился он, - думает, всегда будет получать, стоит только попросить». Сугуро знал, что старуха выменивает глюкозу у других больных на еду, поэтому особенно возмутился.
После обеда у всех больных- общей палаты брали кровь на РОЭ. Мицу пришла в лабораторию, а ее соседка не явилась.
- Где же моя «бабушка»?
- Говорит, плохо себя чувствует.
Сугуро отправился в палату. Там никого не было, на койках валялись в беспорядке одеяла, а «бабушка», усевшись спиной к двери, как крыса, грызла кусок глюкозы, зажав его скрюченными пальцами. Увидев ее жалкую фигуру и растрепанные волосы, он почувствовал невыразимое отвращение.
