Надо сказать, у моего пристрастия к «Чужим» есть один неприятный побочный эффект: ночные кошмары с участием этих самых пришельцев. Вот и теперь «Чужие» гоняются за мной в страшном сне; длинные и острые как бритва, когти вонзаются мне в грудь.
— Беке!
— Хрен тебе, гадина! — кричу я и швыряю в чудовище чем ни попадя, лишь бы оказаться подальше от этих ужасных щелкающих челюстей.
— Беке!
Космический корабль уже запрограммирован на самоуничтожение, обратный отсчет приближает момент яркого финала, но меня отделяют от аварийно-спасательной капсулы еще несколько отсеков, а обе лестничные шахты кишмя кишат инопланетными зубастиками. Куда, черт побери, запропастился Олли с моим огнеметом? Я не видел засранца с тех пор, как на пару секунд дал подержать ему оружие. Теперь, когда мне действительно нужна пушка, этого иуды нигде не видать.
— Беке!
— Да знаю, знаю! — рычу я, беспорядочно нажимая кнопки на бортовой панели управления, чтобы хоть немного отсрочить самоликвидацию корабля, однако красные цифры на дисплее свидетельствуют о том, что счет пошел на секунды. Если я немедленно не прыгну в капсулу, то очень скоро разлечусь на миллион мелких частиц, которые будут плавно кружить в вечности. Ну, была не была!
— БЕКС!
Я оборачиваюсь и вижу встревоженное лицо Мэл. Черт, совсем забыл про нее! А ведь капсула рассчитана только на одного. Что ж, надеюсь, когда-нибудь я снова научусь любить.
— Беке, — не отстает она. Наконец, ей удается меня растормошить.
— Чего? — слабо отзываюсь я.
Мой мутный взгляд скользит по космическому кораблю. Я замечаю, что отсеки обставлены мебелью из «Икеи» и «Хабитата». Уфф, слава тебе господи. Единственная жуть, которая меня здесь поджидает, — это четыре мешка штукатурки, которые Мэл приперла из строительного универсама еще полтора месяца назад.
— В доме через дорогу разрывается охранная сигнализация, — жалуется моя подружка.
Я прислушиваюсь. Вой сирены космического корабля переместился из сна в реальность и теперь доносится откуда-то из-за штор, продолжая терзать слух.
— Я тут ни при чем, — инстинктивно вырывается у меня еще до того, как я успеваю подумать, собственно, «при чем» или нет.
— Я знаю, но она звенит уже полчаса, — стонет Мэл, потом вдруг замечает, что я вновь провалился в сон. (Ничего удивительного, если учесть, что добрую половину ночи, одурев от страха, я метался по космическому кораблю.) — Ты опять дрыхнешь? — Она принимается меня трясти.
— А что, нельзя?
— Беке, я не могу уснуть!
— Почему?
— Из-за этой сигнализации, — отвечает Мэл, пораженная моей непонятливостью. — Как можно спать, когда эта фигня разрывается на всю улицу?
— Очень просто. Смотри… — Я показываю пример.
— Адриан, прошу тебя, — ноет Мэл. — Утром у меня очень важная встреча, и я завалю ее, если не высплюсь.
— Выпей полбутылки виски, сразу заснешь, — рекомендую я.
— Видно, ты не часто ходишь на важные встречи по утрам? — догадывается Мэл.
— Да и те, на которые ходил, заканчивались плохо, — вздыхаю я.
Мэл вновь издает горестный стон, я поворачиваюсь на бок и обнимаю ее.
— Ну, чего ты, детка? Хочешь, чтобы я проявил солидарность? Хорошо, только с закрытыми глазами, ладно?
— Сделай же что-нибудь, — канючит она.
— С чем? С сигнализацией? А что с ней сделаешь? — недоумеваю я, хотя в душу закрадывается подозрение, что мне и моей пижаме с символикой «Арсенала» весьма скоро предстоит ощутить холодный ночной воздух.
— Адриан, в занятии воровством мало плюсов, но это как раз тот случай! — продолжает Мэл. — Отруби на хрен эту гребаную сигнализацию! Ты ведь знаешь как.
— Отрубить на хрен гребаную сигнализацию? — передразниваю я. — Ай-яй-яй, раньше ты была такой хорошей девочкой!
— Знаешь, за что я тебя люблю? — жеманно улыбается Мэл, и я сдаюсь.
— Убери тяжелую артиллерию, я уже иду. — Собрав в кулак всю свою волю, я встаю, огибаю кровать и на секунду задерживаюсь: — Так за что?
— За то, что ты не боишься рисковать, Адриан. Правда, в большинстве случаев ты идешь на риск в нехороших делах, но, учитывая обстоятельства, как раз это сейчас и требуется.
— А-а, — отвечаю я, слегка разочарованный, затем парирую: — А знаешь, за что я тебя люблю?
Мэл задумывается.
— За мои сиськи?
Я снимаю трубку с телефонного аппарата.
— Кому ты звонишь?
— Твоей мамочке. Она велела связаться с ней, если вдруг ее дочь начнет разговаривать, как уличная девка.
— Беке, кому ты звонишь? — повторяет вопрос Мэл.
— Кому обычно звонят в такое время? — ворчу я, набирая номер ближайшего полицейского участка. — Черт побери, между прочим, я иногда снимаю свою черную шапочку!
Где-то после десятого гудка на том конце раздается сонный, скучающий голос:
— Дежурный отдел. Сержант Атуэлл, — неохотно представляется блюститель закона.
— Ключи от машины посеял или как? — интересуюсь я.
— Кгхм, — кряхтит Атуэлл, очевидно, жалея, что поднял трубку. — Я могу узнать ваше имя, сэр?
— Нет, не можешь, — отрезаю я. — На профессиональном языке это называется «анонимный звонок».
— Анонимный? — Сержант погружается в размышления. — Боюсь, мне все равно придется записать вашу фамилию.
Я едва сдерживаю смех.
— Все прямо так и называют?
— Иногда, — уклончиво отвечает Атуэлл. — Перейдем к делу. О чем вы хотели сообщить?
— Помимо того, что дочка миссис Джонсон ругается хлеще портового грузчика? Как тебе нравится этот ночной концерт? — Я поворачиваю трубку к окошку, откуда доносится вой сигнализации.
— Ясно, — говорит Атуэлл, когда я возвращаюсь на связь. — Будьте добры, продиктуйте по буквам фамилию «Джонсон».
— Что? Брось, сейчас не до того. Чья-то противовзломная сигнализация уже целый час голосит на всю округу, — немножко преувеличиваю я.
— Вы не заметили кого-нибудь, кто находился бы поблизости или пытался проникнуть на территорию чужой частной собственности? — спрашивает сержант о том, что волнует меня меньше всего.
— Слушай, какая разница? Мы тут уснуть не можем! — Я уже почти подвываю.
— То есть вы звоните не для того, чтобы сообщить о противоправном проникновении? — уточняет Атуэлл.
— Нет, я звоню, чтобы сообщить о противоправно орущей сигнализации.
— Назовите адрес.
— Монтигл-лэйн, — говорю я, довольный хоть каким-то прогрессом.
— Номер дома? — спрашивает тупица в форме.
— Там грохот стоит на восемьдесят децибел. И без номера не ошибешься, если только не отправишь придурка, глухого на оба уха.
— Видите ли, я не могу выслать наряд, не имея точных данных. А вдруг вызов ложный?
— Погоди-ка, я, значит, сообщаю в полицию об ограблении, а ты мне говоришь, что не можешь выслать наряд? — изумляюсь я.
— Если не ошибаюсь, вы сообщили в полицию о срабатывании охранной сигнализации, — поправляет меня сержант.
— Да бог с ней, с сигнализацией. Может, в эту самую минуту там людей убивают!
— Теперь понимаю, почему у вас проблемы со сном, — сочувственно произносит Атуэлл.
— Как смешно! Приятно встать посреди ночи и поговорить с остроумным собеседником.
Прежде чем я успеваю развить свою мысль, Атуэлл интересуется, чем еще может мне быть полезен.
— Что значит «чем еще»? Можно подумать, ты уже сделал что-то полезное. Сигнализация как трезвонила, так и трезвонит!
На Атуэлла мой гнев не производит никакого впечатления.
— Простите, мы не получали сообщений из этого района.
— А я, по-твоему, чем сейчас занимаюсь — участвую в розыгрыше поездки на Барбадос? Я именно что делаю сообщение. Меня хорошо слышно? — Мне в голову вдруг приходит блестящая мысль. — Кстати, я действительно вижу, как кто-то пытается пробраться в дом.
У Атуэлла, однако, припасен готовый ответ:
— Будьте любезны, назовите свою фамилию, сэр.
— Все, я пас. — Я с отвращением бросаю трубку и перевожу взгляд на Мэл. — Невероятно, да? Стоит поставить машину за двойной желтой, и через пять минут к ней слетится дюжина дуболомов из спецподразделения, а тут на тебе! Впервые в жизни обращаюсь за помощью в полицию, и что? Засыпь ты этот чертов дом ядерными боеголовками, ни один коп даже не почешется.
— Почему ты не назвал себя? — желает знать Мэл.
— Предпочитаю, чтобы моя фамилия по возможности не фигурировала в полицейских отчетах, детка, — объясняю я. — Никогда не знаешь, в каком деле она потом всплывет.
Мэл сердито взбивает подушку, потом закусывает губу. Шум снаружи стал еще громче, хотя, не исключено, это мне только кажется, ведь теперь я окончательно проснулся. Интересно, остальные обитатели улицы напрочь вымерли? Почему никто из соседей не жалуется в полицию и не бегает со стремянками? Неужели только у меня и Мэл все в порядке со слухом? Правда, я тоже ничего не слышал до тех пор, пока она меня не разбудила. Постаралась, блин, чтобы я не пропустил веселье!
