Вокруг дерущихся мгновенно образовался круг. Солдаты, пританцовывая, пассивно участвовали в схватке. Со всех сторон неслись советы.
- Коленом яйца прикрывай!
- В морду ему, в морду!
- За уши хватай! И вниз, и вниз!
- Давай Джабаров! Убей козла, Аллах его дери!
Максим стал проталкиваться сквозь толпу. Достигнув сцепившихся узбеков, он закричал:
- Шухер! Смерть сюда идет!
Наступила тишина. С окровавленными лицами, тяжело дыша, расходились драчуны.
- Где Смерть? Смерть в командировке! Что, жид, свинаря пожалел?
Ефрейтор Носко был только на полгода старше Максима по призыву, и промолчать без ущерба для репутации Максу было никак нельзя. Все это понимали, и вокруг Максима и Носко снова образовался круг солдат, разочарованных досрочным окончанием предыдущей драки. Максим расстегнул ремень, снял бушлат и кинул его Федотову. Ремень он обмотал вокруг кисти так, что бляха лежала на костяшках.
- Ну что, Носок. Иди сюда. Разомнемся.
- Давай, бульбаш пархатый, вижу зубов у тебя многовато.
Вокруг заулюлюкали, подбадривая новую пару. Драки в армии возникали часто и недостатка в зрителях никогда не было. Такое вот развлечение.
Яцкевич чуть пригнулся и выставил вперед сжатую в кулаке левую руку. Правую он держал возле груди. Когда доведется ударить, правый кулак усиленный бляхой должен нокаутировать Носко. Если попадет удачно, конечно.
Ефрейтор, однако, тоже не был новичком. Свой ремень он вертел над головой, а сам перемещался подпрыгивая. Макс понимал, что его противник рассчитывает не на мощь, а на скорость. Это устраивало Максима. В прошлом он был фехтовальщиком и знал, что его реакция — лучше средней.
Наконец Носко изогнулся и ударил ремнем. Максим увернулся от мелькнувшей бляхи и бросился. Как он и предвидел, ефрейтор бил навстречу, в ухо, левой рукой. Удар пришелся в вовремя поднятое плечо. То, что Носко будет бить коленом в пах, Макс не ждал, но инстинктивно, сближаясь с противником, он повернулся чуть боком, и этим избежал мучительной травмы. Яцкевич почувствовал острую боль в бедре, левой саданул в челюсть, а затем, со всей силы вмазал утяжеленным бляхой кулаком в грудь ефрейтора. От удара Носко отлетел на полметра и упал. Макс подскочил, и два раза ударил поверженного ногой. В бешенстве он мог бы изувечить ефрейтора, но на Максима накинулись и оттащили. В поднятом галдеже раздался чей–то крик — «Шухер, Мамырка!», и внезапно наступила тишина. Замполит как всегда, был подтянут и свеж.
- Алисов! Ты хотел сказать — «Смирно!»? Что здесь происходит? Драка?
- Никак нет, товарищ капитан… — Максим прерывисто дышал.
- А ты помолчи, Яцкевич. Почему там Носко лежит?
- Упал. Товарищ…
- Носко! Иди–ка сюда!
Ефрейтор поднялся и стал отряхиваться, выигрывая секунды для придумывания правдоподобного объяснения.
- Пвшему пркзнию явился! — Скороговоркой буркнул тот прикладывая руку к стриженной голове. — Провалился в яму, упал. Виноват. Осознал. Больше не повторится.
- А где твой ремень?
- Вон лежит. Снял. Жарко.
- Да? — Офицер прекрасно знал, что солдаты будут врать даже под пытками. Даже если им нечего скрывать. Просто по привычке.
- А что у тебя, Носко, с ухом? Яцкевич! Покажи–ка костяшки! О! А это кто? — замполит заметил прячущихся за спинами узбеков. — Джабаров! Айбеков! И у вас рожи в крови? Что здесь было? Побоище?
Солдаты молчали, потупив взоры.
- Айбеков! Что произошло?
- Тынга… Мунга… — Промямлил кочегар, моментально разучившийся говорить по–русски.
Офицер вздохнул
- Федотов! Ты врать не умеешь. Так что тут было?
- Не могу знать, товарищ капитан. Я в сторону смотрел. — Серега мгновенно научился врать.
- В какую?
- На забор. — Солдат кивнул.
- Шел по «минному полю» и смотрел на забор?
- Так точно. — Солдат пожал плечами. — У меня ведь косоглазие.
Максим пырскнул.
- Яцкевич! Ты хочешь что–то сказать?
- Так точно. — Макс отдышался и говорил ровно. — Два дня назад был День Спорта. Но мы не участвовали, потому что были на боевом дежурстве. Но занятий физической культурой нам не хватает. Поэтому я, Носко, Джабаров и Айбеков устроили соревнования. Кто первый добежит до командного пункта. Вначале лидировал Носко, но он споткнулся, и упав, ударился ухом о камень. Затем Айбеков провалился в яму. На него наскочил Джабаров, стукнулся головой о его лоб и сам случайно заехал ему рукой в нос. Я бежал последний, когда все попадали, думал победю, но споткнулся о корень и тоже упал. С досады ударил рукой по земле, а там камень лежал. Поэтому у меня костяшки и разбиты. Ну… Так мы все и вымазались, в глине и крови… Больше не повторится, товарищ капитан.
Кто–то восхищенно присвистнул.
Мамырко поджал губы и раздумывал.
- Ладно. — Замполит поморщился. Общение с жуликоватыми солдатами не доставляло удовольствия, но так, как его должность пропагандиста и агитатора включала в себя контакт с массами, приходилось терпеть.
- Кто–нибудь хочет что–то добавить? Пожаловаться? — Мамырко не поверил ни единому слову. Но подобная сказка устраивала всех, и его в том числе.
Никто не ответил коммунисту.
- Дежурная смена! — солдаты подтянулись. Максим застегнул ремень. — Ефрейтор Носко!
- Я!
- Как старшему по званию доверяю вам довести смену до командного пункта без происшествий и соревнований.
- Есть!
- Шагом марш!
Солдаты пошли, осторожно обходя ямы.
- Я тебя, жидяра, придушу. — Прошипел Носко.
- Ты, говноед, до дембеля не доживешь. — Пообещал Макс и сплюнул.
Ефрейтор сделал вид, что не услышал и повернулся к замыкающему Айбекову:
- А ты что здесь, чурбан, делаешь? Ты что на КП забыл? Вали в свою кочегарку!
Узбек хмыкнул, сделал лицо, будто оскорбления к нему не относятся, и побрел назад.
- Эх, гады, и подраться не дадут… — Начал Федотов, намекая на то, что Максим победил в короткой драке, но тот не ответил. Ушибленная нога болела и Макс прихрамывал. Победа не принесла радости.
ЗАС встретил Максима тихим гулом аппаратуры и пощелкиванием реле доносившихся из задней комнаты. Он кинул на коммутатор пилотку и позвал Дюбкова:
- Витька! Иди хавать, моя очередь на столе лежать!
В ответ Макс услышал жалобный стон. Войдя в аппаратную, он увидел возлежащего в неестественной позе сержанта. От него доносился слабый химический запах.
- Витек, что случилось? Тебе плохо?
Дюбков перевернулся, и мученическим взором уставился на сменщика.
- Ты же видишь — плохо. А обещали, что будет хорошо. Все! Больше не буду слушать этих знатоков… — Сержант снова отвернулся к стене. — Вечером у Кузи день рождения. — Пробормотал он. — Вот одеколоном всю эту холеру и сожгу…
Видимо компания готовящихся к увольнению из армии связистов употребили вовнутрь что–то химическое. То, что вечеринка состоялась утром, Макса не удивило. В подземном КП солнца не увидишь, и время — субъективно. Но эксперименты с опьяняющими химическими веществами могли плохо кончиться.
- Витька! Что же вы пили такое? Может врачам сдашься?
Дюбков поднял к Максиму позеленевшее лицо и отрицательно затряс головой.
- Знаю я этих врачей. Я лучше сам умру. А что пили?… Не знаю… — Он поморщился. — Мы пьем, все что горит. А трахаем, все что шевелится…
- М–да… — Яцкевич думал, нужно ли позвонить Ваньке–рыжему? Может, он настоит, и «дед» поедет в санчасть на промывание желудка?
- А если не шевелиться, то расшевелим и трахнем! Не дрейфь, бульбаш! Русскому человеку выпивка повредить не может. Ой! — Сержант схватился за живот. — Только цвет у нее был какой–то синий… Ой, худо мне. Не пойду я на обед. Сходи за меня еще раз.
- Ладно. — Максим вернулся в коммутаторную и сел на стул. — Никуда я не пойду. Посижу здесь, а в три дня — политзанятия. Дай книжку свою почитать. — попросил он и снял ремень.
- Бери. — Разрешил пострадавший от дегустации неизвестной жидкости. — Только неинтересная. Сильно умная… Ну да ты умные книжки любишь…
Возле выхода Максим столкнулся с Федотовым, которого тоже выгнали из комнаты радистов на политзанятия. Макс обрадовался компании друга. Уже полгода вместе, да еще год впереди…
С первого взгляда, никто бы не подумал, что между этими солдатами может возникнуть товарищеская привязанность. Очень уж они были разными. Один еврей, другой русский. Один городской, другой — деревенский. Кроме того, сильна была разница в образовании. Максим был студентом, а Сергей с трудом закончил сельское профессиональное училище. Однако они были друзьями. И не просто друзьями, а лучшими друзьями…
Сергей Федотов призвался в то же время, что и Макс. Свои первые восемнадцать лет он провел на среднерусских равнинах, занимаясь физическим трудом и не утруждаясь размышлением над абстрактными вещами. Он был голубоглаз, кучеряв и белокур. Серега выглядел как классический русский мужик из летописей, былин и рассказов Бунина. Он еще не заматерел, но Яцкевич был уверен, что через пять лет его смело можно будет приглашать на съемки фильма о жизни крепостных или бурлаков. Как это часто бывает, сдружила их совместная работа. Работать Максим не любил, и всячески пытался отвертеться от этого унылого занятия. Но не всегда это удавалась.
