— Маргидо, — прошептала она.
— Да.
— Чего ты так боишься?
— Я не боюсь, я просто не совсем понимаю, что мне надо…
— Надо что?
— Что делать, — закончил он.
— Со мной? — Она приоткрыла рот. — Например, поцеловать.
Он прижался губами к ее губам, почувствовал кончик ее языка у себя во рту, пульс в ушах напоминал водопад, все загудело и зашумело, музыка пропала, казалось, он вот-вот оглохнет. Она отвернула лицо и села поближе, медленно, очень серьезно, улыбка ушла.
— Маргидо, — прошептала она.
— Да.
— Можешь не отвечать. Мне просто нравится произносить твое имя.
Она положила руку ему на ширинку, он не двигался. Хотел снова схватиться за бокал, но подумал, что не сможет его поднять.
— Ты здесь, — прошептала она.
Он понял, что она имела в виду, его трясло, он не мог сдвинуться с места, живым он отсюда не уйдет, впрочем, ему уже было все равно, ее рука казалась шелковой, несмотря на несколько слоев одежды — трусы и брюки. Он развел колени, не мог их больше удерживать вместе, и бессильно откинулся на спинку дивана, готовый вот-вот потерять сознание, кажется, сердце сейчас остановится. Он все еще был оглушен и не слышал музыки, ощущения в бедрах наполняли все тело. Ее платье было из бархата, казалось, он касается мокрого пушного зверька, чего он никогда в жизни не делал, но был уверен, что именно так дотрагиваешься до мокрой выдры. Он закрыл глаза и медленно весь наполнился благоговением, вот как оно, значит, бывает. Он открыл глаза, она сидела у него на коленях, декольте расширилось, совсем пропало, осталась только грудь. Сосок на одной груди напоминал изюм, если сжать его между губами, чуть-чуть соленый.
— Надо только прочитать инструкцию, — сказала она, когда они в уличной одежде стояли в саду. Или… она стояла, а он сидел на низком каменном заборчике, даже не счистив с него снег. Она посветила на его петарду фонариком, но он не мог различить букв. И руки дрожали. Она протянула ему бутылку из-под шампанского:
— Вот, возьми лучше это. Я уже было подготовила пустую бутылку в снегу, куда можно вставить петарду, но потом решила предоставить это тебе. Мужчины любят с этим возиться.
Она захихикала, он посмеялся в ответ, вялый и совершенно сам не свой. «Я, Маргидо, — подумал он, — запускаю петарды, позвонить, что ли, Туру, рассказать? Нет, Эрленду. Тур спит».
Он вытащил мобильник из внутреннего кармана, долго и мучительно вспоминал пин-код, потом включил телефон, а она, размахивая зажигалкой, прокричала:
— Ну вот, я вспомнила, что купила еще и сигары!
Наконец-то большой палец сам набрал пин-код, потом Маргидо нашел номер Эрленда и нажал на зеленую кнопку. В воздух взлетела петарда, дико шипя и разбрызгивая искры, как обезумевшая желтая змея на фоне черного неба. Она истерично засмеялась и захлопала в ладоши.
— Алло, алло! Это Эрленд? — спросил он.
В ответ раздалось визгливое: «Да!!!»
— Это Маргидо! С Новым годом, братишка!
Эрленд ответил что-то совершенно невнятное.
— У меня свидание!
Он прервал разговор. Сидел, держа в руках телефон. Она подлетела к нему, прыгая по свежему снегу.
— Идем! Оставь свой дурацкий телефон, зачем кому-то звонить! — воскликнула она и потянула его за руку. — Пойдем же, Маргидо! Я купила семейную упаковку петард!
Слово мгновенно привело его в чувства: «семейная упаковка».
— С Новым годом, Сельма, мне пора, — сказал он и встал, даже удержался на ногах. Что он наделал? Господи, что же он наделал? Он позвонил Эрленду!
— Ты с ума сошел? Конечно, ты никуда…
— Мне позвонили. Срочные дела на работе, — сказал он, тщательно складывая слова воедино.
— Ты же выпил! Ты не сможешь… — Она потянула его за пальто.
— Я не могу вести машину, но все остальное могу.
Он заметил, что опять гнусавит. Но она тоже пьяная, так что наверняка не заметит.
— Мне пора. Прошу прощения. Было очень…
— Но мы же только что… Я думала, ты хочешь…
— Мало ли, чего я хочу, — ответил он. — Тут речь идет о делах поважнее. Человек умер в своей постели, и мне надо…
— Но ведь найдется кто-нибудь другой, кто этим займется, Маргидо?
— Нет. Только я.
Он удачно добрался до дому вдоль расчищенного по краю дороги снега. Заперся, пошел прямо к холодильнику и вылил остатки красного вина в раковину. Вдруг он вспомнил историю о человеке, который покончил самоубийством в одиночной камере, проглотив язык. Он засунул язык как можно дальше в горло. Видимо, придется еще подтолкнуть пальцами. Ладно, подождет до завтра. Сейчас надо в кровать, а то он потеряет сознание. У него не было даже сил раздеться.
Она рассадила их в большом зале клиники как можно свободнее. Щенки отчаянно пытались добраться друг до друга, и комната наполнилась воем, лаем и звуком скребущих по линолеуму когтей, оглушавшим ее. Она знала, что многие курсы для собаководов проводят первую встречу без щенков, но ей это казалось бессмысленным.
В середине января начался курс дрессировки для щенков от четырех до шести месяцев. Потихоньку все успокоилось. Щенок колли уже улегся, положив голову на лапы, остальные начинали понимать, что битва проиграна.
— Важно, чтобы собаки научились находиться рядом друг с другом и при этом не играть и не драться. Для них это — хорошее упражнение. Учиться сохранять спокойствие, не становясь при этом центром происходящего. Уверена, что дома они у вас постоянно пребывают в самом центре внимания…
— Это точно, — сказал бородатый мужчина в исландском свитере и засмеялся. Колли принадлежал ему. Остальные хозяева согласно замычали в ответ и дружно кивнули.
— Вот-вот, — продолжала она. — Сейчас собаки учатся воздерживаться от немедленного удовлетворения своих потребностей.
Она произнесла это со смешком, чтобы умные слова звучали для слушателей больше как шутка и при этом свидетельствовали о том, что она хорошо владеет предметом.
— Цель курсов как раз в том, чтобы научить собаку учиться. Когда собаки станут старше, их обучение станет более содержательным. Конечно, если вы запишетесь на следующую ступень курсов. Но сейчас вы, как владельцы собак, получите достаточно навыков, чтобы понять, как действовать дальше. Ваш щенок живет в собственной вселенной и считает себя абсолютным ее центром. Он попал к вам от матери. Она была с ним строга. Многие поражаются, когда видят, как обращается мать с непослушными щенками. Люди же щенков ласкают и балуют. Это совсем не значит, что вы по любому поводу должны распускать руки, но вам не следует бояться очерчивать границы дозволенного. Четкое «нет», когда щенок шалит, и сердечная похвала, когда слушается. Но никакие воспитательные меры не сработают, если ваша дочь, например, тут же закричит, чтобы вы не злились на Фидо, он ведь такой маленький и такой миленький! «Иди ко мне, Фидо, бедненький, папа тебя обидел…»
— Из щенка, не знающего четких границ, вырастет ненадежная собака, — продолжала она. — Однако щенок, которого бьют, чувствует себя в стае, то есть в семье, ненужным. Что одинаково плохо. Похвала и только похвала, когда он демонстрирует хорошее поведение, — вот ключевое слово. Но вам надо научиться с ним общаться, чтобы он понимал, что вся информация исходит от вас.
— Боже мой, как же этому научиться? — спросила женщина с щенком ризеншнауцера.
Турюнн знала, что это кобель и что в семье это первая собака. Интересно, о чем думали заводчики, когда продавали кобеля-ризеншнауцера новичкам, это ведь одна из самых упрямых пород. Придется за этой парой следить особенно тщательно, иначе собаку усыпят, как только в его теле забушует тестостерон.
— Для начала мы научим собаку фиксировать взгляд на вашем лице, на глазах и на том, что вы говорите. Щенки обычно фиксируют взгляд на руках. Разные породы немного отличаются. Например, этот колли, вы, наверное, уже заметили, что он смотрит вам в глаза, стараясь понять, чего вы хотите?
Мужчина в исландском свитере кивнул. Симпатичный. Но с обручальным кольцом на пальце.
— Колли, он как жесткий диск. Достаточно только записать информацию, — сказала она. — Такая собака теряется и начинает плохо себя вести, если ее ничему не учат. Вы поймете, что с ним легко наладить контакт и обучить, ваша проблема будет противоположной. Собаку нельзя игнорировать и запускать. От этого она полезет на стенку. Ризеншнауцеру наоборот надо учиться, учиться и знать, кто в доме хозяин. Можно его у вас одолжить? Как его зовут?
— Неро, — ответила женщина.
Турюнн вывела черного щенка на середину. Он тянул поводок и хотел вернуться к хозяйке, но быстро сдался и принялся обнюхивать стул и пол вокруг.
— Неро? — произнесла она.
Он не отреагировал, продолжая принюхиваться. Она вытащила какое-то лакомство из кармана и сунула щенку под нос. Он тут же заинтересовался, но лакомства не получил. Турюнн стала поднимать еду выше и выше, к своему лицу, пока щенок не посмотрел ей в глаза. И тут она его щедро похвалила.
