— А что у нас сегодня на завтрак?
— Блинчики, — ответила Валентина.
Выйдя из-за стола, все попытались настроиться на привычную субботнюю волну. Эди налила себе еще кофе, но вынуждена была держать чашку двумя руками, чтобы не расплескать. Боится, отметила про себя Валентина, и ей самой тоже стало страшно. Джулия, пританцовывая, двигалась по коридору и держала завещание над головой, как будто переходила вброд полноводный поток. Она скользнула к себе в спальню и плотно прикрыла дверь.
На толстом ковре она запрыгала и стала молотить воздух, вскидывая кулачки над головой и беззвучно крича: «Йес! Йес! Йес!»
Той ночью близнецы устроились лицом друг к дружке на кровати Джулии. Постель Валентины была смята, но пуста. Их ступни соприкасались. От сестер нежно пахло морскими водорослями и чем-то сладким — они испробовали новый лосьон для тела. До их слуха доносились обычные звуки, с которыми дом отходил ко сну. Спальню тускло освещали прикрученные к кованому изголовью голубые фонарики, оставшиеся после хануки.
Открыв глаза, Джулия увидела, что Валентина смотрит на нее в упор.
— Мышка, ты чего?
Валентина шепнула:
— Боюсь.
— Оно и видно.
— А ты?
— Нисколечко.
Джулия снова закрыла глаза. «Чего бояться-то?»
— Все будет классно, Мышка. Поселимся в собственной квартире, ишачить не придется, по крайней мере первое время; будем делать что захотим. Это, типа, полная свобода, ясно тебе?
— А для чего конкретно нужна полная свобода?
Джулия перекатилась на спину. «Господи, Мышка, не будь ты такой мышкой».
— Там буду я. Там будешь ты. Что еще нужно?
— Я думала, мы вернемся в колледж. Ты же обещала.
— В Лондоне куда-нибудь поступим.
— Значит, год потеряем.
Джулия не ответила. Валентина уставилась ей в ухо. В полумраке оно выглядело потайным ходом в мозг Джулии. «Будь я букашкой, забралась бы туда и научила тебя уму-разуму, а ты бы решила, что сама так поумнела».
Вслух Джулия сказала:
— Уж как-нибудь этот год перекантуемся. Не понравится — загоним эту квартиру и вернемся.
Валентина умолкла.
Через некоторое время Джулия взяла ее за руку; их пальцы переплелись.
— Нужно как следует подготовиться. Чтобы не выглядеть как тупые американцы, которые приезжают в Европу, ходят там в «Макдональдс» и орут во все горло на английском, а языки учить не хотят.
— Между прочим, в Англии все говорят на английском.
— Не придирайся, Мышка. Нам надо кое-чему научиться.
— Хорошо.
— Хорошо.
Они поворочались и легли бок о бок, соприкасаясь плечами и держась за руки. Валентина подумала: «Может, в Лондоне кровать пошире купим». Джулия, задержав взгляд на безобразном техногенном светильнике, принялась составлять в уме перечень вопросов, обязательных для выяснения перед отъездом: курс обмена, прививки, футбол, королевская семья…
Лежа в кровати сестры, Валентина не могла отделаться от мыслей об ушных ходах Джулии, о том, что в ее собственных ушах есть точно такие же ходы, только в зеркальном отражении, а потому можно приложить свое ухо к ее, Джулии, ушной раковине, поймать какой-нибудь звук — и он завибрирует, забегает туда-обратно, растерянный и одинокий. В каком же виде он долетит до меня — задом наперед? А в Лондоне как — там ведь машины ездят не по той стороне: я-то услышу правильно, а Джулия — наоборот. Может, в Лондоне вообще все пойдет в другую сторону, не так, как здесь… Буду поступать как сама решу, и никто не сможет мною помыкать… Валентина прислушалась к дыханию Джулии. Ей захотелось представить, каково это, если ты сама по себе, одна. Но она за свою жизнь не сделала ни единого шага сама по себе, а потому решила во что бы то ни стало наметить для себя план действий, но из этой затеи ничего не вышло, и она сдалась.
Эди ждала, что Джек вот-вот уснет. Обычно она старалась заснуть первой, потому что Джек храпел, но сегодня ее одолевали беспорядочные мысли, и сон не приходил. В конце концов она повернулась на бок и обнаружила, что Джек лежит с открытыми глазами и смотрит прямо на нее.
— Все устаканится, — выговорил он. — Они и раньше уезжали из дому — ничего страшного не случилось.
— Это совсем другое дело.
— Из-за Элспет?
— Скорее всего, — ответила она. — А может… уж очень это далеко. Не хочу, чтобы они там жили.
Он обнял ее за талию, и она уткнулась лицом ему в плечо. «Здесь спокойно. Здесь я в безопасности». Джек служил ей живым щитом, надежным укрытием.
— Помнишь, когда они уехали в Корнелл? — заговорил он. — Как мы с тобой кайфовали вдвоем!
— Помню…
Для них это стало открытием: супружеская жизнь без детей закружила их, как ураган. По крайней мере, на первых порах.
— Им уже двадцать лет, Эди. Давно пора определиться. Зря мы не отправили их в разные колледжи, — сказал Джек.
Она вздохнула. «Что ты понимаешь?»
— Теперь поздно рассуждать. Элспет вырвала их у нас из рук.
— Возможно, она оказала нам большую услугу.
Эди не ответила. Тогда Джек сказал:
— Ты в их возрасте, помнится мне, жаждала самостоятельности.
— Разве можно сравнивать?
Он помолчал, давая ей возможность высказаться. Видя, что она не склонна продолжать, он зашептал:
— А что такое, Эди? Почему нельзя сравнивать?
Но она лишь стиснула зубы и закрыла глаза.
— Нет, ты объясни, — настаивал он.
Открыв глаза, она улыбнулась.
— Да что тут объяснять, Джек. — Она повернулась на другой бок. — Давай спать.
«Чуть-чуть не дожал», — подумал он. Ему не удалось разобраться, что осталось в итоге — досада или облегчение.
— Давай, — пробормотал Джек.
Они долго лежали молча, прислушиваясь к дыханию друг друга, но в конце концов Джек захрапел, и Эди осталась наедине со своими мыслями.
Изобретение интернета позволило Мартину отгородиться от внешнего мира. Точнее, интернет позволил ему свести внешний мир до уровня вспомогательной системы, подчиненной его собственному миру, который пышным цветом расцвел у него в квартире.
Мартин не ожидал, что Марика от него уйдет. Почти двадцать пять лет она безропотно мирилась с его ритуалами, неукоснительно выполняла все более строгие требования. Он не мог взять в толк, что на нее накатило. «Ты превратился в упрямого зверька, — выговаривала она ему. — Живешь, как бурундук, как земляная белка: никуда не выходишь, сидишь день и ночь в норе и вылизываешь себе одно место. Я не могу видеть закупоренные окна, не хочу при входе в собственную квартиру опускать сумку себе на ноги». Этот разговор велся на кухне. Окна, наглухо завешенные газетами, были тщательно заклеены скотчем; и он, и она сидели в носках, поверх которых шуршали полиэтиленовые пакеты. Мартин оказался безоружным: ему было нечем крыть. Он действительно жил как человек-белка, с этим не поспоришь. Но кто будет обеспечивать ему быт, если она его бросит? «Тебе пятьдесят три года, ты доктор наук, телефон и компьютер у тебя есть. Будешь жить припеваючи. Только договорись с Робертом, чтобы он мусор выносил». Через два дня Марика уехала.
Она оставила ему в морозильнике двухнедельный запас еды, распечатала список необходимых сайтов и телефонных номеров. Из универсама «Сейнсбери» ему теперь привозили продукты и моющие средства. «Маркс энд Спенсер» поставлял носки и брюки. Роберт по его просьбе отправлял письма и выносил мусор.
В общем и целом, жизнь налаживалась. Можно было никому не угождать, кроме самого себя. Он невыносимо скучал по Марике, но теперь, по крайней мере, никто не сверлил его осуждающим взглядом, не охал и не вздыхал по любому поводу, не закатывал глаза в ответ на требование выйти из комнаты и снова войти, только с другой ноги. Марика была бы вне себя, если бы он при ней заказал на одном непроверенном сайте пять тысяч пар хирургических перчаток из латекса. Заодно он прикупил и аппарат для измерения кровяного давления, и противогаз, и армейский камуфляжный комбинезон, незаменимый, как говорилось на том же сайте, в случае химической атаки.
Иногда подворачивались и весьма выгодные сделки. Еще на одном сайте он заказал четыре пятидесятилитровые канистры отбеливателя. В тот раз к нему в дверь постучался Роберт.
— Мартин, там тебя спрашивает какой-то тип — привез море отбеливателя. Говорит, именно столько ты заказал, и требует расписаться в получении. Как по-твоему, это не опасно — держать в доме такое количество отбеливателя? На канистрах всякие грозные значки: дымящиеся ладони, меры предосторожности. Ты уверен, что это хорошая идея?
Мартин был уверен, что идея блестящая: отбеливатель имеет свойство очень быстро заканчиваться. Роберту, правда, он этого не сказал, а лишь пообещал проявлять крайнюю осторожность и попросил затащить канистры в кухню.
