Потихоньку выбрались они из дома. За ними увязалась Юла, и Динке все время приходилось шикать на нее, чтобы та не ворчала. У колодца с журавлем встретились с Мироновыми (Владька был сонный, угрюмый, Герка хорохорился). Где стояла огромная палатка лесорубов, они знали, ну а пробраться туда – легче легкого.
– Мы весь вечер следили, – шепотом сказал Герка, – напились все, поди, храпят… Ругали какого-то своего: тихое место, мол, обещал, две бабки да дед хромой, а тут мужиков наехало, чуть бошки нам не поотрывали, пусть сам теперь разбирается там… У них днем одна машина ушла груженая, завтра они еще пилят, и к вечеру еще одна придет…
– Не придет, – сурово пообещал Юрась.
Утром, конечно, разразился скандал. Две бензопилы и четыре топора лежали на дне реки Ямолги, Динку с Юрасем не могли добудиться, а у крыльца стояли пятеро мятых лесорубов и разговаривали с дядей Сашей:
– Нет, ну этта че? Это ж имущество наше? Куда делось-то? Вы че, мужики?
– Я не понимаю, господа, – отвечал им дядя Саша, – имущество ваше? Ваше. Почему вы его у нас-то спрашиваете?
– А мост? Нет, че здесь творится-то? Мост через реку куда дели-то?
– Через какую реку? Вы в своем уме? Здесь не было никакого моста!
– Это они про мосток через Чечеру говорят, – вмешалась бабушка Тася. – Куда ж он делся-то? Как же ты, Сашенька, домой поедешь? Тебе ж в понедельник на работу!
Динка неслышно хихикала в стенку. Мосток они ночью сняли и спрятали у Причалов. Юрась сказал, что по весне, когда Чечера разливается, всегда так делают, чтоб мост не гнил. Все легкогорские об этом знали. Ныли ноги у Динки. Ладони ныли. Но на душе было спокойно. Вчера, когда уже возвращались с реки, запели вдруг соловьи, и они все вчетвером долго стояли и слушали, а потом Юрась сказал:
– Ты, Динка, конечно, девочка и капитаном быть не можешь, но нам нужна смотрительница Маяка. Да? – обратился он к Мироновым.
– Позарез нужна, – подтвердил Герка.
Далеко-далеко расстилается лес. Сине-зеленые темные волны, волны до горизонта. Далеко на горизонте, по самой его линии – желтая нить. Дед Телятьев говорит, там начинаются поля. Наверное, на них растут подсолнухи – такие они желтые. В двух местах лесное море разрезано нечеткими линиями – это старые просеки.
Динка стояла почти на макушке своей сосны. Ямки босых ступней упираются в надежную сосновую ветку. Она теплая. Динке не страшно ничуть. Она может даже смотреть вниз, на далекую землю, и с гордостью думать, что ни Юрась, ни Мироновы не могут забраться так высоко.
– А я легкая, – прошептала она своей сосне, – меня любая ветка выдержит.
А еще дядя Саша ей секрет рассказал: когда забираешься на дерево, нужно ставить ногу как можно ближе к стволу, там даже сухие ветки не обломятся. Хотя на ее сосне сухих веток нет – ни одной. Страшные лесорубы ушли из Легких гор, вброд перейдя речку Чечеру, теперь ее сосне ничего не грозит.
– …Динка, слезай! Дед приехал, в Кувшиново поедем.
В Кувшиново! Динка белкой кинулась вниз. Юрась дожидаться не стал, пошел к деревне, даже не посмотрел, как ловко Динка перебирается с ветки на ветку, с какой высоты она спрыгнула на землю. Пятки загорелись огнем, но Динка тут же бросилась за Юрасем.
– Мы прямо сейчас поедем? Прямо сразу? А ты поедешь? А мама?..
Динка забегала вперед, заглядывала ему в глаза. Под ногу ей попался сосновый корень, она споткнулась, упала, было больно.
– Ну, чего ты! Под ноги смотри! По земле пройти не можешь…
Но Динка только засмеялась. Юрась посмотрел на нее и спрятал руки в карманы.
В Кувшиново поехали не сразу. Дядя Саша обедал, рассказывал, как ходил в мэрию.
– Все по закону, – сказал он.
– Не может этого быть, Саша, – возмущались взрослые. – Ты посмотри, какие деревья они валят, столетние, здоровые!
– Строевой лес они валят, Катюша, – макая черный хлеб в подсолнечное масло с крупной солью, сказал дядя Саша. – На продажу. Лес сдан в аренду, согласно новому закону, а арендатор…
– Может делать все, что хочет? Не может этого быть!
– Я все утро провел у прокурора, – вздохнул дядя Саша.
– А ты видел дом у этого прокурора? Из золотого бруса дом! Да, Саша, ясно как день, что с его подачи и…
– Что ты от меня хочешь? – закричал вдруг дядя Саша и грохнул ложкой по столу так, что она отскочила и упала со звоном на пол. – Что я могу? Взять ножи в руки и занять круговую оборону? Забаррикадировать дорогу? Окружить Легкие горы кольцом и расстреливать каждого, кто с топором сюда входит? Что ты хочешь от меня, Катя?
Мама отвернулась от него. Динка увидела, что она заплакала.
– Надо в газету написать, – сказала Света, – и фотографии…
Дядя Саша поднял ложку, крякнул, сказал уже спокойно:
– В газете знают. Не у нас одних такое. И в Центральной усадьбе, и в Луке… Все все знают, только сделать ничего не могут. А, Дина! – увидел он вошедших ребят, притянул к себе Динку. – Плакала Дина, как лес вырубали?.. В Кувшиново поедем?
Динка не ответила. Она посмотрела на дядю Сашу и спросила:
– Ты начальник?
– Ну… да.
– Большой?
– В общем, да, большой. Я большой начальник маленького завода.
– Почему ты им тогда не скажешь?
– Что?
– Чтоб не рубили.
Дядя Саша долго молчал. Он смотрел на Динку, но будто сквозь нее. Потом вздохнул и сказал:
– Если бы я мог, Динка, я бы приказал им, я бы обязательно приказал. Но я даже не знаю, кто это. Ведь эти мужики, что пешком отсюда домой пошли, они ведь просто работники, исполнители, а вот узнать бы, кто их нанял… Ладно, все, в Кувшиново! Женька! В сарае удочки, неси в машину.
Кувшиново
Лодка резала темную воду, скользили по бортам круглые листы кувшинок, похожие на гладкие кожаные заплатки. Весла мерно опускались в воду и поднимались в небо, ведя за собой хоровод прозрачных брызг. Динка сидела на носу и удивлялась: брызги прозрачные, а вода в озере темная, почти черная. Дядя Саша греб, а Юрась и Женька сидели на корме. Женька приехал сегодня с дядей Сашей. Он сразу Динке не понравился. Когда дядя Саша их знакомил, то сказал, смеясь:
– Знакомьтесь: Женька – это Динка, Динка – это Женька.
Женька снисходительно скривился и даже наушники от плеера из ушей не вытащил. Он и сейчас их не вынимал, и что-то шумело и бумкало у него там. Динка злилась. Потому что вокруг было так тихо, а тут это бумканье! И дядя Саша ну будто бы ничего не замечает! А маме хоть и не нравится, но она молчит, всю дорогу молчит, она, наверное, на дядю Сашу обиделась, что он закричал.
Динка смотрела на Женьку и вдруг вспомнила мамин разговор с тетей Аней, Женькиной мамой. Они пололи свеклу, а Динке сказали поливать клубнику. Динка набрала полную лейку, и вода полилась струйками из дырочек, а Юла стала прыгать, ловить эти струйки, будто хотела укусить. Динка засмеялась и вдруг услышала, как тетя Аня сказала маме:
– А говорят, детдомовские дети смеяться не умеют.
Мама посмотрела на тетю Аню как-то странно, помолчав, ответила:
– Просто уже много времени прошло.
– Не жалеешь?
– О чем?
– Ну… Сережа… может быть, не стоило брать ребенка из детдома?
– Это была его идея, – угрюмо сказала мама.
Дальше слушать Динка не стала. Вот еще, очень надо! Тетя Аня сама не знает, что говорит, всякую ерунду! И чем больше Динка злилась, тем заливистее смеялась. Громче и громче, лишь бы не слышать, о чем там они говорят…
…Это была его идея. Правда, он хотел взять мальчика, но Катя, как увидела Динку, ни о ком больше думать не могла. Она уговорила его. Сказала: “А потом возьмем мальчика. А Дина будет помогать”.
– Почему же он ушел?
– Потому что это непросто – воспитывать ребенка, – начинала закипать Катя.
– Да еще и чужого, – согласно закивала Аня. Катя отвела глаза. Она сама об этом думала постоянно. Труднее воспитывать “чужого”? И когда “чужой” становится “своим”? Динка сначала была… ну, как дочка знакомых, которые уехали и попросили присмотреть за ребенком. Катя присматривала. Кормила, гладила платья, заплетала волосы, уроки помогала делать, сказки на ночь читала. Целовала. Иногда через силу. Особенно в первое время. Пока не выветрился из Динкиной кожи запах тухлой воды и серых коридоров. Иногда забывала. Иногда начинала строить планы и вдруг с досадой понимала: ах да, Дина же, ее-то куда…
Когда, в какой день и час, эта чужая девочка стала своей, Катя не знала. Не просто своей, а дороже, важнее единственного, любимого Сереженьки, с которым прожили душа в душу 12 лет.
– Просто жалко, – сказала опять Аня. – Вы были такой парой, так хорошо жили…
– И что?! – не выдержала-таки Катя, взорвалась. – Мне надо было вернуть ее в детдом? Из-за того, что он не смог привыкнуть? Не научился жить, согласуясь еще с чьими-то интересами? Не полюбил, не принял? Мне надо было отдать ее обратно? – шипела Катя. Динка с Юлой продолжали свою игру.
– Нет, нет, что ты… – отодвинулась Аня. – Я совсем не это имела в виду… просто вы такая красивая была пара, и мы все его так любили… а теперь…
