Им повезло, в тот же день они выбрели к дому лесника.
Жена лесника, крепкая бабенка, не из пугливых, в это время седлала лошадь.
– Тпрру, стеррррва! – усмиряла она животное. Ее дочурка лет восьми с выгоревшими ресницами, светлоглазая, стояла рядом, расставив толстые ножонки, – и строгость матери отражалась на ее лице, она тоже смотрела на лошадь-упрямицу с сердитостью хозяйки.
– Мам, а вон бог пришел, – указала она на Петра.
Прежде чем продолжить рассказ, надо, конечно, объяснить возглас девочки. Это не «устами младенца», не прозрение ее – все проще. В том же Полынске, на том же базаре, где Нихилов купил Библию, появился и другой ширпотреб божественного содержания, в частности портреты-календари со стилизованным изображением Христа: длинные волосы с пробором посредине лба, раздвоенная бородка. Лесничиха купила этот портрет вместо иконы, девочка видела его каждый день. А Петр просто оказался похож: и длинные волосы, окаймляющие лицо, и двоящаяся от природы бородка, выросшая за сорок дней.
Тем не менее Иван Захарович принял это как еще один знак, в чем и убеждал Петрушу через две недели после их поста, когда оба уже отъелись, поправились, к Петру вернулась его добрая усмешливость, а к Ивану Захаровичу прежний его азарт.
– Ну что? – поддразнивал Петр. – Продолжаем эксперимент?
– Нашел слово! – обижался Иван Захарович. – Какой еще эксперимент?
– Ну как же! Пост сорокадневный был. Давай теперь возноси меня на гору. Или на храм сперва? Одно не пойму: ты же не сатана, почему же взялся меня искушать?
– Богу видней, – ответил Иван Захарович. – Может, я какой-то частью сатана.
Сказал, верней, ляпнул – и сам своим словам поразился.
А ведь может быть! – возникло в его уме. Как Петр никак не осознает, что он Иисус, так и я не осознаю, что – сатана?! Но нет! Я Иван, Захарии сын, Иоанн… Но Бог волен всякий раз по-разному испытывать дух, может, я по совместительству и сатана, недаром меня иногда гордыня одолевает, что я Иоанн, избранник, а гордыня – сатанинское чувство!
Даже пот выступил у него на лбу от этих ужасных мыслей и, чтобы не сойти второй раз с ума, он выпил немного водки. Полегчало.
– Ну, лезем на храм? – спрашивал Петр.
– Лезем, так твою так! Лезем!
Имелась в виду не та церковь, что действовала, а другая, полуразрушенное здание которой сперва использовали как склад лесоматериалов, потом наметили к реставрации: памятник архитектуры. Но все не находилось средств – они появились лишь в последнее время, когда религию вполне разрешили и стали уповать на нее в государственных целях, поэтому будущей возобновленной церкви придавалось значение уже не столько архитектурного памятника, сколько культового здания.
Иван Захарович и Петр пришли к храму ночью – чтобы не смущать людей.
– Куда лезть? – спросил Петр.
– Сказано: на воскрылие. На крыло. На край крыши, я думаю.
Кое-как добрались до крыши, покатой от центра во все стороны, лишенной куполов. Стали спускаться к краю. На краю крыши стоять было нетрудно, тут было место водостока, ложбина и небольшое перильце. Иван Захарович присел, держась за перильце: он с детства не любил высоты. Петр же, бывший десантник, имевший за плечами пятьдесят прыжков с парашютом, из них три затяжных, высоты не только не боялся, он ее любил.
– Ну? – спросил он. – Как искушать будешь?
– Как и тогда было, – сказал Иван Захарович. И прочитал наизусть: – Если Ты Сын Божий, бросься вниз; ибо написано: Ангелам своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею.
– Я не Сын Божий, – сказал Петр. – И прыгать не собираюсь. Вот и все твое искушение. Аминь.
– Дурак ты, Петруша, – горько сказал Иван Захарович. – Иль ты смысла не понял? Сатана на что подбивал Христа, как ты разумеешь?
– Прыгнуть.
– Умен! – иронически констатировал Иван Захарович. – Прыгнуть! На похвальбу он его подбивал! Похвались, мол, покажи, как ангелы тебя понесут! И ведь понесли бы, если б он прыгнул, Иисус знал, что понесли бы! – но не стал хвалиться! Вот ты, знай на сто процентов, что тебя ангелы понесут – отказался бы попробовать?
– А вдруг не понесут?
– Не было для Христа этого вдруг! – рассердился Иван Захарович. – Знал: понесут! А все ж не прыгнул, не унизился до похвальбы!
– Тогда в чем смысл? Проветрились – и обратно полезем? – спросил Петруша.
– Подождем… – ответил Иван Захарович.
Петр глянул окрест, глянул вниз.
Ему приходилось бывать на куда более высоких высотах, но эта – всего метров пятнадцать – почему-то тревожила. Близость ли отвесной стены храма делала ее устрашающей, ночь ли добавляла жути, но Петр невольно отступил на шаг.
– Хочется прыгнуть? – спросил Иван Захарович.
– Хочется, – признался Петр. – Так и тянет…
– Почему?
– Черт его знает…
– Не потому ли, что надеешься остаться жив?
– Какое там…
– А вдруг? Ты ведь, Петруша, я вижу, уже устал себе не верить. Тебе хочется понять наконец, Иисус ли ты новоявленный или нет. Тебе, я вижу, мечтается разом узнать. Если Иисус – понесут тебя ангелы. Не Иисус – кончатся все вопросы. Так?
– Так! – уверенно ответил Петр, хотя до этих слов Ивана Захаровича ни о чем подобном не думал. Но вот сказал Иван Захарович – и тут же он понял, что эти мысли у него самого были, но были в глубине.
– Что ж, – сказал Иван Захарович. – Прыгай.
Петр сделал шаг вперед.
Дунул вдруг ветер; вороны, каркая, поднялись с креста колокольни.
И утих тут же ветер, вновь опустились вороны на крест.
Странными глазами смотрел Петр на то, как они летают, как движутся их крылья.
Он занес ногу на перила.
А вдруг разобьюсь? – мурашками продрала по коже мысль.
А вдруг полечу? – ознобила мысль еще более страшная.
– Нет, – сказал он.
– Боишься? – спросил Иван Захарович.
Петр презрительно промолчал.
– Если я и в самом деле Иисус, – раздумчиво сказал он, – что, конечно, чепуха, то пусть я это по-другому узнаю. Сам. Изнутри своей души. Понял? Без всяких полетов!
– Ты выдержал, Господи, – прошептал Иван Захарович.
– Чего? – не расслышал Петр. Но не стал переспрашивать, предложил: – Раз уж мы на верхотуре, давай, как там сказано, показывай мне все царства мира и обещай все это дать.
– Да ты и сам все видишь, – сказал Иван Захарович.
Петр посмотрел в ночь.
Мутно, бесформенно, редкими огнями раскинулся вокруг Полынск. А далее, если в одну сторону – ничего не видать, заслоняют гора Тожа и Лысая гора, только густое звездное небо над ними. В другую же сторону, в степь, видно лучше, но тоже не беспредельно, все теряется в темноте.
– Представь, – сказал Иван Захарович, – что люди поверят в тебя. Объявят величайшим человеком. Тебе будут доступны все земли, золото, власть. Красивейшие женщины, лучшие яства и вина будут в твоем распоряжении…
– Я бы виски шотландского попробовал, – задумчиво сказал Петр. – Ребята рассказывали: убойная вещь. И негритянку бы это самое. Интересно же, ты белый, а она черная. Вкусно, должно быть.
– Все у тебя будет, – пообещал Иван Захарович. – Но за это ты должен заплатить.
– Это чем?
– Душой, проданной дьяволу.
– Ффе! Душа – понятие нематериальное, сознание вторично, материя первична, – вспомнил Петр уроки обществоведения в десятом классе. – И добавил уж заодно, словно отвечая на экзамене: – Бытие определяет сознание. Прибавочная стоимость. Проклятие наемного труда. Пролетариату нечего терять, кроме собственных цепей.
– Не ерничай! – осадил Иван Захарович. – Подумай и скажи: согласился бы ты властвовать над миром?
– А ну его на хрен! – легко ответил Петруша. – Хлопот много. Ладно. Не май месяц, холодно. Давай спускаться.
И они спустились, и Иван Захарович так и не понял, выдержал ли Петр третье искушение или не выдержал.
Впрочем, тут его вина: плохо искушал.
Или, возможно, Бог другое испытание приготовил. Было же испытание поруганием, когда они попали в милицию. А сколько их еще впереди, неведомых испытаний?
В Евангелии сказано, что после трех искушений Иисус начал проповедовать, Иоанн же вскорости попал под стражу. Но Петр к проповедованию явно не готов, поэтому оставлять его и отдаваться под стражу нельзя.
Но можно пока заняться обличением власть имущих, что делал Иоанн, следует сделать первый выпад против Антихриста, против дяди Петра по деду, Петра Завалуева, пристроившегося к власти.
И Иван Захарович отправился к зданию городского Совета. Именно там служил Петр Завалуев, а не в более почетном в то время райкоме партии, чутким нюхом своим заранее чуя, что вот-вот райкомам да и самой партии придет каюк.
То, что Петр Завалуев – Лже-Христос и Антихрист, Иван Захарович открыл для себя не так давно. Обаяющий, светлоликий, к власти бодро идущий – все признаки коварного Антихриста, прячущегося под личиной добродетели. Но главное доказательство было записано Иваном Захаровичем в его заветной тетради. Зная, что число Антихриста высчитывается по буквам имени, он долго трудился, складывая и вычитая эти буквы – соответственно их номерам в алфавите. Но как ни комбинировал, число 666, число Антихриста, не получалось. Несколько недель он потратил, по-разному переставляя цифры, умножая первую и вторую буквы имени на две последние буквы фамилии, деля итог умножения цифр фамилии на сумму сложения цифр имени – ну, и так далее.
