Во внутреннем дворе школы Саида есть спортивный уголок с фотографиями немецких и бразильских футболистов. У одного из игроков длинные волосы заплетены в косичку; такую прическу мужчины в Наблусе носить не будут. Другой спортсмен стягивает с себя футболку, и виден его натренированный пресс. В палестинском городе не принято показывать живот. Женщины не могут и помыслить о таком, но и мужчины тоже так не ходят.
Не было у мальчиков и настоящего футбольного поля с газоном. Саид и его друзья выкручивались, как могли. Они играли на площадке на горе, где живет его любимый кузен. В песчаной почве там местами пробивалась трава, вокруг валялись камни, но мальчикам всё это не мешало. Площадка была плоской и, самое главное, достаточно большой. Кроме того, Старый город Наблуса, где жил Саид, был очень шумным, а сюда, наверх, почти не долетали отголоски городской суеты и дорожный шум. Слышны были только звуки ветра, завывавшего над косогором, и шум редких машин, ехавших в соседний город. В день теракта Саид проедет по этой улице, мимо футбольного поля; за рулем — человек, который должен доставить его в Иерусалим.
Саид любил бывать здесь, наверху, в тишине. Вечерами после игры они часто сидели там, пили колу, старшие курили кальян. Менее чем в пятидесяти метрах от игровой площадки росли оливковые деревья, в тени которых ребята укрывались в перерывах. Частенько у кромки поля стояли два десятка детей и подростков, которые создавали настроение, подбадривая игроков. Саид играл в нападении под номером десять. Он бегал быстро, как ассад («лев»), говорит кузен Саида. У того был номер шесть, и он играл в защите. А вот другие говорят, что Саид был обычным игроком, не быстрее и не медленнее остальных.
«Если Саид не приходил, играть было неинтересно», — вспоминает кузен. Саид всегда всех смешил к своей манерой игры. Они играли восемь на восемь. Команды менялись через двадцать минут: желающих играть было более чем достаточно Иногда они играли до темноты, постоянно сменяя друг друга. Так они встречались трижды в неделю месяц за месяцем. До 2000 года. С началом Второй интифады находиться на горе станет слишком опасно.
Спортивная обувь была лишь у некоторых. Мяч они купили на базаре за два евро. Некоторые копили деньги на форму, которая стоила шесть евро. Форма команды Саида — синяя футболка с белым воротничком и синие трусы. Спортивный магазин в центре города забит коробками от пола до потолка: здесь продаются скакалки со счетчиком, ракетки для настольного тенниса, баскетбольные мячи и многое другое. Магазин существует уже тридцать лет и за это время пережил несколько кризисов. Спортивные товары всегда хорошо продаются, в особенности футбольное обмундирование.
Сегодня команда Саида больше не собирается для игры. У некоторых бывших игроков — семьи, и футбол они смотрят только по телевизору. Будни взрослых идут по накатанной колее. Один игрок из команды Саида работает в фирме по производству бетона, принадлежащей его отцу, двое других держат вместе мясную лавку, еще один продает компакт-диски и кассеты в Старом городе, у другого — магазин по продаже кофе, еще один работает в магазине сладостей, а любимый кузен Саида — в городской администрации. Саид — единственный член их бывшей футбольной команды, которого в Наблусе называют «мучеником».
Со школьной скамьи — в швейную мастерскую //
Друзья часто встречались после занятий в школе; когда Саид бросил школу, он присоединялся к ним после работы. Он одним из первых начал зарабатывать. В школу он не ходил уже с одиннадцати лет. Другие продолжали сидеть на занятиях с половины восьмого утра: зубрили арабский язык, математику, географию, религию и обществоведение. По версии его родителей, Саид больше не хотел ходить в школу.
«Саид не любил школу», — говорит отец. Он не знает, почему. Он говорил Саиду: «Если бросишь школу, пойдешь работать». «Ему больше нравилось работать и помогать мне по дому, чем ходить в школу», — вспоминает мать. Но его лучший друг Рами говорит: «Он бросил школу, чтобы работать и помогать семье». Он плохо учился? — «Не очень хорошо». Рами ненадолго задумывается и начинает защищать своего лучшего друга: «Я считаю, что если бы Саид был глупым, он бы не смог осуществить такую успешную операцию». Под операцией он подразумевает теракт.
После дальнейших расспросов родители называют и экономические причины. Признают, что, возможно, причиной, по которой Саид пошел работать, было финансовое положение семьи. Признаться в этом непросто. Бедность — очень распространенное явление на Палестинских территориях, но показывать ее неприлично. Для семьи Саида бедность означала, например, триста евро на ежемесячные расходы. Из этой суммы нужно было оплачивать счета за электричество и заполнение водой контейнера на крыше. А также за газ для кипячения воды и отопления зимой. Далее следовали расходы на продукты, лекарства, одежду и все прочее, что нужно большой семье. Чтобы заключить договор медицинского страхования, денег не было. За каждый визит к врачу приходилось платить наличными. Поэтому нужно было хорошо подумать, нельзя ли обойтись без визита, просто купив лекарства в аптеке (за которые, впрочем, тоже платили из своего кармана). Чем раньше Саид и его братья начинали работать, тем больше денег оказывалось в распоряжении семьи.
Директор школы запомнил Саида как «спокойного и вежливого ученика». «Не могу сказать, что он плохо учился. Нет, скорее он не очень старался, потому что в его семье никто не заботился о его развитии и прежде всего — об образовании». Он хорошо знал семью. В Наблусе руководителю школы всегда приходится быть и социальным работником, говорит он. Он знакомится с родителями учеников и тем окружением, в котором они растут. Если ребенок перестал ходить в школу, а учитель знает, что семья нуждается, вывод напрашивается сам собой.
«Когда дети растут в таких условиях, они зачастую думают только о работе и о том, как помочь семье». Если ребенка отправить в школу, чтобы он смог потом получить профессию или пошел учиться в вуз, то в будущем это принесло бы больший доход; но это только в теории. Лишь немногие семьи в Наблусе могут позволить себе так долго финансировать развитие ребенка — это во-первых. А во-вторых, в стране, где так мало шансов найти работу, хорошее образование не дает никаких преимуществ. Или почти никаких, потому что многие после получения рабочей профессии или учебы в вузе уезжают на заработки за границу, например в Объединенные Арабские Эмираты, и оттуда оказывают своим семьям материальную помощь. Никто из семьи Саида не пошел по этому пути, никто не окончил вуза и не получил рабочей профессии.
Родители не давали Саиду советов, что делать в будущем. Мать была занята домашним хозяйством. Когда Саид бросил школу, у него было шесть братьев и сестер. Такое количество детей — не только большая радость, но и большой труд. В выходные отец возвращался домой из Рамаллы, где он работал на фабрике. Среди недели Саид отца не видел. Близких отношений между ними возникнуть не могло. Для отца сын оставался замкнутым юношей, с которым в то время не было особых проблем, но и тесного контакта тоже не было.
Первым местом работы Саида стала мастерская по пошиву джинсов. Он выполнял все подсобные работы: чистил старые швейные машинки, приносил со склада ткани, привезенные из Китая или Турции, готовил кофе и чай, подавал напитки взрослым. На производстве работали двадцать человек, четверть из них в возрасте Саида: им не было и двенадцати лет. В день они отшивали до шестисот пар джинсов, как на конвейере.
В одном помещении хранились тюки ткани, в другом была продукция — упакованные в пленку и готовые к отправке брюки. Швейные машины стояли в полуметре друг от друга. После пошива к джинсам прикреплялись кнопки. Этим занимался старший брат Саида. Он находился в конце производственной цепочки, работая на станке, на котором уже давно нельзя было различить имя производителя. С помощью Саида он успевал снабдить серебристыми кнопками три пары брюк в минуту.
Владелец мастерской помнит Саида как «робкого, боязливого» мальчика; возможно, поэтому Саид проработал там всего несколько месяцев. На вопрос, почему он берет на работу детей, предприниматель отвечает: «У них голова пока еще ничем не забита. Дети особо не размышляют, потому и работают быстрее. Старшие думают о свадьбах и тому подобном». Он говорит, что и сам начал работать ребенком. Чтобы мотивировать детей, он выдает им небольшие денежные премии за особо быструю работу.
По словам предпринимателя, отцы полагают, что дети будут отдавать им все заработанные деньги. О дополнительном заработке мальчиков они ничего не знают. Получив премию, дети по дороге домой покупают себе мороженое: на него как раз хватает денег. Рабочий день Саида, как и занятия в школе, начинался в половине восьмого утра, но заканчивался не в час пополудни, а в пять вечера. За эту работу он получал (в пересчете на евро) два евро в день, включая премию.
