А после совершения преступления… Куда подевался убийца? Слинял под шумок праздника? Или вернулся на вечеринку и продолжил развлекаться? Возможно и то, и другое – многие уходили до конца празднования. А отсутствия коллеги никто не заметил бы, как и возвращения. Все были пьяными в хлам.
Катаев добрался до нужного адреса, но припарковаться рядом со зданием не смог: стоянка и обочины по обе стороны дороги были плотно заставлены автомобилями. Пришлось проехать еще с километр, прежде чем удалось втиснуть «десятку» между другими машинами в «елочку» у забора складского комплекса. И вернуться к офису пешком.
Метровые буквы на фронтоне извещали просто и весомо: «А/». Не хватало только слогана: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
Катаев вошел с центрального входа и оказался перед турникетом и будкой охраны. Он попытался сделать вид, что шляться тут для него – самое обычное дело, и сунулся в проход. Турникет был заблокирован.
Из будки сразу вышел охранник – коротко стриженный мужчина средних лет в черной униформе без знаков различия.
– Вы к кому?
– Я… к Захаровой!
Павел Борисович назвал фамилию первого пришедшего на ум сотрудника «А.Д.».
– К Диане Анатольевне? Вам назначено? Вахтер – Катаев решил, что будет называть его вахтером – вахтер поднял трубку внутренней связи и стал набирать номер.
– Да… то есть нет. Не назначено. Мне нужно поговорить с Захаровой… с Дианой Анатольевной.
Вахтер опустил трубку на рычаг и отрицательно покачал головой:
– Вам нужно договориться о встрече заранее. Катаев вздохнул и полез во внутренний карман куртки за служебным удостоверением. Удивительно, но следовательские «корочки» не произвели на вахтера никакого впечатления. Он повторил:
– Ваш визит не согласован.
– Слушай, мужик! – взорвался Катаев. – Я на службе, расследую дело, непосредственно связанное с этой фирмой. Ты, наверное, знаешь, о каком деле идет речь?
Дежурный и бровью не повел:
– Мужики в поле пашут. У меня инструкция и правила режима. Посторонние в офис не допускаются.
– Соедините меня с руководством!
– По инструкции я не обязан каждого посетителя соединять по внутренней связи с руководством. Вы можете позвонить по городскому телефону, через секретариат.
Катаев окончательно взбеленился:
– Да ты оборзел! Ты хоть представляешь, с кем говоришь и какие проблемы будут у тебя лично и у всей этой шарашки?!
Вахтер дернулся вперед:
– Чо, мусор, рамсы попутал? А ты сам понимаешь, на кого тявкаешь? На! – И сунул под нос Катаеву ксиву Ассоциации ветеранов спецслужб. Павел Борисович успел прочитать: подполковник в запасе. Следователь остолбенел. Вахтер убрал документ и продолжил холодно: – В общем, освободите проходную. Иначе мне придется позвать службу безопасности, и вас погонят отсюда пинками.
Катаев в сердцах сплюнул на пол, развернулся и вышел.
Ретирада в Управление по запруженным дорогам города оказалась долгой и нудной. К тому же настроение было испорчено неудачей. Следователь пытался утешать себя: «Да, взять крепость с наскоку не удалось. Ничего, ко второму приступу я подготовлюсь более основательно… Вот черт, что это за компания такая, если у них вахтером подполковник работает?! Интересно, в каком звании тогда старший смены? Генерал-майор?!»
Возвращаясь в контору, Павел Борисович остановился около продуктового магазина, чтобы купить сигарет. В центре города с этим большая проблема. Павильоны и ларьки при остановках снесли. Маленькие магазинчики в цокольных этажах большей частью позакрывались. Зато петербуржцам была предоставлена возможность затариваться в сетевых гипермаркетах. Даже если тебе сейчас нужна лишь пачка сигарет, все равно заводи машину, поезжай в микрорайон, посети большой магазин. Там, заодно с сигаретами, еще что-нибудь себе купишь. Что-нибудь ненужное.
Когда Катаев вышел из магазина и садился в автомобиль, к нему подбежал растерянный мужчинка, очевидно, водитель свежей Audi, которая мигала аварийной сигнализацией прямо перед автомобилем следственного управления. Водитель относился к той странной категории граждан, которые склонны доверять сотрудникам правоохранительных органов и, даже если им нужно просто спросить дорогу, ищут глазами милиционера. Может, он долго жил за границей.
Так или иначе, заметив служебный пропуск на лобовом стекле машины Катаева, хозяин Audi именно к нему обратился с просьбой:
– Извините за беспокойство! Подскажите, пожалуйста, как отсюда проехать на Витебский вокзал? – И продолжил извиняющимся тоном: – У меня GPS-навигатор глючит. Наверное, проблемы со спутником.
Катаев объяснил на пальцах, как выехать на Загородный проспект, к Витебскому вокзалу. Водитель поблагодарил, оседлал своего породистого железного коня и быстро растворился в потоке машин.
Павел Борисович не спешил трогаться, закурил в машине. И мысленно язвил, отыгрываясь за свое поражение в «А.Д.»: «Спутник у него сломался… Навигатор глючит… Ишь ты, космический путешественник! Башка у него глючит, а не навигатор. Мужик вроде, а хуже блондинки. Главное, номера питерские, вроде местный, а по городу ездит с навигатором. До чего дошли! Вот отупели! С этими прибамбасами у людей скоро совсем мозги атрофируются».
Выехав со стоянки, следователь, отвлекаясь от неприятных мыслей про подполковника из службы безопасности «А.Д.», продолжал думать об ориентации на местности.
Человек должен ориентироваться там, где живет. И это не только практическое удобство. В ориентации на местности есть нечто мистическое. Чтобы быть в гармонии с любым ландшафтом, будь то степь или большой город, чтобы ландшафт вместил тебя в свое лоно, нужно вместить ландшафт в свое сознание. Если ты живешь в Петербурге, Петербург должен жить в тебе. Только тогда ты живешь в Петербурге. Иначе ты вечный гость, приезжий, чужак.
Принцип каббалы: микрокосм вмещает в себя макрокосм, микрокосм равен макрокосму.
Когда Катаев учился в университете, студентам юридического факультета предлагали на выбор две программы занятий физкультурой. Лыжи или спортивное ориентирование. Спортивная база университета находилась среди лесов и холмов, в Кавголово. Приходилось ездить туда раз в неделю на электричке.
Большинство сокурсников Павла выбрали лыжи, рассуждая так: снег лежит не круглый год, когда снега нет, – будем играть в футбол или вообще забьем на физкультуру.
Юный Катаев записался на спортивное ориентирование и бегал по холмам, высунув язык, с компасом в руке.
Компас – это тоже костыль для слабого разума, вроде нынешних навигационных устройств в автомобилях. Но в лесу иначе трудно сориентироваться.
А в городе… Катаев признался себе, что сам тоже хорошо ориентируется только в своем Красносельском районе, по памяти, и в центре. На Просвете приходилось доставать карту. Иначе не разобраться, все кругом одинаковое, никаких ориентиров.
Для того чтобы ориентироваться, нужны ориентиры.
В историческом центре они есть: с любой точки виден шпиль Адмиралтейства или верхушка Исаакиевского собора. То, что архитекторы называют – доминанты. Они для того и были построены, так и задуманы, чтобы житель связывал с ними свое местоположение в этом городе, в этом мире. И с ними помещал город в ум свой и сердце свое.
Новые люди собираются построить в городе новые доминанты – башни офисных центров. Им нужно изменить сознание жителей. Убрать купола соборов и минарет мечети у Горьковской или заслонить другими высотными зданиями.
Когда на горизонтах северной столицы появятся новые доминанты, это будет новый город.
Если в уме будет нарисовано не «лицом к Адмиралтейству, второй переулок справа, к Исаакию», а «налево от Большой Стеклянной Башни Подземного Колдуна и до Развратительно-Торгового Центра» – все, Петербург кончится.
Советская власть возвела новую Москву и создала новый тип человека – человек-москвич, построив септаграмму[3] из новых доминант.[4]
С Петербургом все еще проще и легче. Потому что Петербург – искусственный город на ненастоящей земле, под воображаемым небом. Перспективы города лишены естественных ориентиров, на которые сознание человека может сделать коррекцию, если вдруг обстановка поменяется.
В Санкт-Петербурге люди ориентируются в своей дороге к искусственным объектам только по другим искусственным объектам. Если колдун повернет весь город против часовой стрелки вокруг оси Шпиля, никто ничего не заметит.
Катаев всю свою жизнь прожил в Ленинграде и Санкт-Петербурге, он даже не подозревал, что бывает как-то иначе.
Но мы знаем, что, если встать лицом к северу, спиной к югу, справа будет восток, а слева запад. Мы помним, что наш сад выходит на восток, мы видели по утрам, как над цветущими сакурами поднимается румяное солнце. Мы помним, что наша опочивальня обращена окнами на запад и летними вечерами ловим последний луч тонущей в окоеме багровой звезды.
