– И в чем, по-твоему, смысл женщины? Ты наверняка об этом думала.
– Созидать. Гармонизировать. Улучшать. Сострадать. Работа в бизнесе уничтожает эти свойства на корню. Офисные разговоры, клиенты и законы продаж съедят тебя. И хоть ты тысячу раз наряжайся в юбку-карандаш и туфли-«лодочки», выходи замуж и рожай детей – твой женский смысл будет утрачен.
– Что помимо мужского удовольствия созидаешь ты?
Яна молча взяла в руки мобильный телефон и углубилась в него. Через пару минут я увидела на дисплее несколько девушек, проживающих свою жизнь на холстах. С тонким носом, длинными сережками, накрашенными губами или неспокойными волосами они хотели рассказать что-то важное.
– Это кто?
– Преимущественно мое альтер-эго. Но есть и реальные женщины, которых я случайно встретила на улице или где-то еще.
– Это ты рисовала?
– Да. Насмотрелась разного во время обучения в университете, а потом и сама – когда путешествовала по странам со своими любовниками и решила, что тоже что-то могу.
– Определенно что-то можешь, – я кивнула. Это не были гениальные полотна, от которых захватывало дух, но на них точно хотелось остановить свой взгляд. А может, это и были шедевры. А может, и просто мазня. Творчество – это всегда чувства автора, и кто я такая, чтобы судить об их качестве? – Ты прямо Фрида Кало[12].
– Ну, нет. Мне же не больно. У нее были стальные спицы в спине и с семнадцати лет она почти не двигалась. И вместо того чтобы отпустить с миром этого мудака Диего Риверо на все четыре стороны, она любила его до потери жизни. Впрочем, он пережил ее всего на три года. Так что, может, он был не таким уж и мудаком.
Я снова всмотрелась в картины Яны. Счастлив тот человек, у которого находится время творить.
– Ты кому-то показываешь эти картины?
– Только друзьям. Иногда дарю кое-что тем из них, кому нравится этот стиль.
– А как насчет выставки?
– Благотворительной или социальной – да. Иначе это превратится в бизнес. А мое отношение к женщине в бизнесе ты знаешь. Женщину должен содержать мужчина, а не она сама.
– Думаю, многие мужчины, послушав нас, скажут, что большинство женщин и так являются содержанками.
– Вот и прекрасно. Плохо то, что эти женщины стыдятся этого и пытаются скрыться под маской успешного офисного работника. К чему эти прятки? Люди считают, что неработающая женщина – это плохо, потому что рассматривают только одну сторону – финансовую. Мол, она не приносит в дом денег, но потребляет. Никто не заходит дальше – сколько женщина при этом отдает в культуру, уют, воспитание детей, то есть в благоустройство мира. Работа съедает часть качества этих усилий, и в итоге проигрывает кто? Не отдельный мужчина, не отдельная женщина. Весь мир.
Официант поспешил освежить наши бокалы. Возможно, Яна была против гендерной эволюции. А возможно, нам просто и вовсе не нужна эта эволюция. Но если в конечном итоге выигрывает мир, я готова поставить свою подпись на каждой странице предложенного манифеста.
– Яна, а ты когда-нибудь любила?
– Нет. Возможно, именно поэтому мне так легко рассуждается на все эти вопросы. Поживем – увидим, – Яна откинула челку с глаз и, в очередной раз блеснув глазами, подняла бокал. – За то, чтобы в нашей с тобой женской жизни всегда был правильный смысл.
Наташа, конечно, не сразу согласилась рассказывать о себе для моей книги. Потом она согласилась, но нам никак не удавалось синхронизировать кривую наших графиков. Я совсем отчаялась, когда вдруг зазвонил мой мобильный. Наташа звала меня в гости, на яблочный пирог и беседы. Я быстро надела свое любимое бело-синее платье и накинула коричневое пальто.
Я немного волновалась. Я действительно очень хотела услышать ее историю.
Досье
Имя: Наталья
Возраст: 38
Профессия: экономист
Семейное положение: любима и люблю
Материальное положение: заслуженное
Жилищные условия: двухкомнатная квартира
Дополнительные бонусы: блеск в глазах
– Я почти отчаялась. Это очень приятный сюрприз. Особенно учитывая то, что за окном – ноябрь.
Наташа улыбнулась и провела меня в гостиную. В комнате пахло розами и было довольно тепло. Большой угловой диван, плазма на стене, стол с четырьмя стульями и кремовые занавески на больших окнах. Мы были на шестнадцатом этаже, и настроение у меня тоже было приподнятое.
– Я не собиралась, если честно. Это ведь так интимно – говорить о своих отношениях на диктофон. Но потом решила, что стоит. Потому что ты мне нравишься. И потому что говорить я буду больше не о нас, а о предрассудках.
Ухоженная, с неизменно французским маникюром на ногтях и всегда в платье – Наташа уже три года жила с мужчиной, с которым ее разделяет двенадцать лет. Ей – тридцать восемь, а ему – двадцать шесть. Из этой истории можно было бы сделать неплохой роман, но пока получалась лишь одна глава для моей будущей книги.
– О чем угодно, Наташа. Предрассудки – просто отличная тема. Но начни с того, как вы познакомились.
– О Господи! Я так и знала. Ты же журналист.
На столе уже стоял яблочный пирог и две чашки. Меня, как всегда, интересовали детали. Не каждый день встречаются женщины, готовые забыть про общественное мнение.
– Хорошо, я расскажу. Тогда мы сначала выпьем чаю, а на потом – у меня есть чудесное вино. Чтобы быть готовой ко всем твоим вопросам.
У нее были темные волосы и яркие глаза. Меня всегда это интересовало – как можно сохранить радость взгляда после всего, что происходит вокруг? Гадость людей и усталость способны высосать любой свет. И обычно все происходит наоборот: яркие волосы и темные глаза. Я не знаю, насколько они являются зеркалом души, но вот отражением качества жизни – определенно.
– Ты счастлива. Как это у тебя получается?
– Так, Тамрико, давай по порядку. Сначала мой фирменный пирог, потом, как мы с ним познакомились, а потом – разберемся с моим счастьем.
– Отличный план.
Я взяла в руки приборы.
– Это случилось три года назад. Я поехала вместе с подругой отдыхать на море. Все стандартно: август, все планы по работе на осень очерчены, самое время искупаться. Дочка поступила в колледж и была в лагере. Мое любимое время в году.
– Август?
– Да. Он для меня как Новый год – надо подвести итоги, открыть бутылку шампанского и загадать желание. В общем, мы поехали в Грецию. Номер был чудесный, с видом на море. Закат солнца, пляж… После городского асфальта и машин – это просто счастье какое-то. Рай, упавший с небес на землю.
Пирог был очень яблочный и вкусный, а Наташа – нежной. Я поймала себя на мысли, что хотела бы быть похожей на нее. Женщина-шаль, женщина-рассвет, женщина-облако. Легкость и возраст все-таки совместимы.
– Все понравилось: и местная еда, и погода. Для гармонии не хватало только мужчины. Чтобы поцеловать на рассвете, а потом еще раз поцеловать на закате, а потом еще раз – в тени после обеда. В общем, чтобы целоваться постоянно. Для этого нужно так мало усилий, а это так много значит для нас, женщин. Ума не приложу, почему мужчины не пользуются этим.
– Они сразу предлагают постель.
– Точно. Все ласки и все поцелуи от них можно получить только там. В то время как мы помним только те прикосновения, которые случились вне постели. Мне кажется, мы совсем перестали быть тактильными.
Трогать любимого человека – это все равно, что прикасаться к самому себе. Вроде бы чужая кожа, а приятно – тебе. На кончиках пальцев хранится все, что хотят сказать глаза. Но вместо того, чтобы обнять, мы начинаем говорить, и часто – не те слова. В любой непонятной ситуации – целуй любимого человека. Целуй до тех пор, пока все в жизни не станет понятым.
– Каким был твой первый муж?
– Занятым. Я не знаю, как у нас получилось зачать ребенка, – Наташа хохотнула. – Он был хорошим человеком, но адски занятым. Крик Лолы его раздражал, он никак не мог сосредоточиться на работе. Поэтому он однажды решил, что будет лучшим вариантом жить отдельно от нас.
– Ты так спокойно об этом говоришь.
– Всякое бывает. В конце концов он оставил нам эту квартиру, а сейчас без напоминаний оплачивает учебу Лолы в университете.
– Это был достаточный аргумент, для того чтобы ты простила его?
– Это был достаточный аргумент, чтобы я понимала, что все могло быть гораздо хуже. Он был моей первой любовью, мне тогда был двадцать два года – когда мы разошлись окончательно. Я была абсолютно уверена, что встречу кого-то еще лучше. Я только не думала, что это произойдет через десять с лишним лет.
Если бы мы знали, сколько нам предстоит ждать, – сохраняли бы мы решимость? Сколько времени уйдет на то, чтобы возглавить компанию, написать книгу, достроить дом, выучить язык, встретить своего человека? Ждать исполнения своего желания – самое тоскливое в мире занятие, убивающее всякий стимул. А потом и вовсе выясняется, что вся суть заключалась не в достижении цели, а в событиях и чувствах на пути к ней.
