Поспешно их сняв, она уже хотела сунуть украшения в серебряную вечернюю сумочку от Прады, но заколебалась, сжимая их в правой ладони. Она испытывала раскаяние. Если бы Селден увидел ее в момент торжества…
При виде снятых колец она не могла не вспомнить, как стояла семь месяцев назад под раскаленным добела тосканским солнцем, глядя в глаза мужчине, которому предстояло стать ее мужем. Раньше она считала, что влюблена, но любовь ее подвела, и вот она одна…
Не правильно, что так складывается жизнь. Когда происходит что-то хорошее, разве не нужно это с кем-то разделить? А у нее нет никого, даже подруги. Сидя в черном кожаном салоне лимузина, она была близка к слезам.
«Не смей!» — приструнила она себя. Зря, что ли, гримерша два часа трудилась над ее лицом (за это Джейни тоже пришлось платить самой — 500 долларов, «оскаровский» вечер как-никак)? Ее ждет едва ли не самый важный прием в жизни. Глядя на кольца, она чувствовала не только сожаление, но и предвкушение радости. Начинать всегда трудно, но она была уверена: этот вечер изменит ее жизнь…
Что такое кольца, если не символы неволи? Выкинуть их в окно, и дело с концом! Но мысль о возможной нужде в будущем остановила ее. Одно кольцо стоило 40 тысяч, в случае чего его можно будет продать…
Опустив кольца в сумочку, Джейни достала пудреницу и стала себя изучать в зеркальце. В этот вечер она выглядела так хорошо, как никогда. Вообще-то она всегда была красива, но в этот вечер ее красота как будто еще больше расцвела. Можно было подумать, что красота, зная, как много от этого зависит, постаралась показать себя в лучшем виде. Гладкие волосы сияли, на губах краснела помада нового, только что подобранного оттенка, зубы ослепительно белели.
Джейни осталась довольна собой и захлопнула пудреницу. Она помнила, что красота — не единственное ее достоинство.
В девять утра ей позвонил Комсток Диббл с сообщением о намерении снять по ее сценарию фильм. Два года назад, когда она садилась сочинять сценарий, такой звонок привел бы ее в восторг, ведь тогда у нее не было ни денег, ни работы и продажа сценария стала бы пределом мечтаний. Но с тех пор многое произошло, и она научилась не довольствоваться малым. Даже год назад она обрадовалась бы возможности превратить свой сценарий в фильм и позволила бы Комстоку поступить с ним, как ему вздумается. Теперь она была умнее и не собиралась так легко отказываться от контроля за ситуацией. Из проекта надо было выжать максимум возможного: самое меньшее, на что она согласится, — роль продюсера.
Этого Джейни, естественно, Комстоку не сказала, чем была очень довольна. Он начал с вопроса, почему она не показала ему свою работу раньше, но она ничего не смогла ответить: при одной мысли о том, чтобы объяснить свое отношение к тем двум месяцам на яхте у Рашида, она лишалась дара речи; к тому же интуиция подсказывала, что если бы она отдала ему сценарий тогда, то не оказалась бы в теперешнем положении. Даже прошлым летом она была бы просто красоткой, что-то нацарапавшей на розовой бумаге, зато теперь она знаменита, о ней все слышали. Если ее проект заинтересовал Комстока Диббла, не унимался тот же инстинкт, то могут последовать и другие предложения…
Машина подъехала к входу, водитель опустил стекло и показал приглашение Джейни суровому охраннику. Охранник помигал фонариком, после чего водитель вышел и распахнул пассажирке дверцу. Она набрала в легкие побольше воздуха и вышла.
Стоило ей ступить на красную ковровую дорожку под цветастым навесом, как ей преградила путь волнующаяся, кричащая, потная людская масса, требовавшая, чтобы она повернулась то так, то этак, репортеры сражались за лучший ракурс для съемки. Охранники пытались загнать прорвавшихся фотографов обратно за барьеры, В таких случаях у журналистов есть особенно желанные объекты, чьи фотографии легче всего продать газетам и журналам всего мира. В этот раз на первом месте в списке стояла Джулия Роберте, получившая «Оскара», а на втором — Джейни Уилкокс. На взгляд папарацци, Джейни Уилкокс, даже не кинозвезда, была не меньшей знаменитостью, чем настоящие звезды: весь день ходили слухи, что она написала сенсационный сценарий, по которому Комсток Диббл намерен поставить фильм, а все, что о ней писала пресса, — ложь…
Таннер Коул добрался до входа, когда столпотворение достигло пика, и нахмурился, соображая, кто мог стать причиной такого волнения. Для Джулии Роберте было еще рано; даже появление Памелы Андерсон и Элизабет Херли годом ранее было встречено спокойнее. Неужели в Голливуде есть неведомая ему новая актриса? Пока он недоумевал, охранник протащил мимо него женщину-фотографа журнала «Пипл».
— Мы тебя любим, Джейни! — успела выкрикнуть блондинка лет тридцати.
— Кто эта девушка? — спросил ее Таннер.
— Таннер! — набросилась на него фотограф. — Позвольте, я вас сниму.
Охранник поднял руку, не позволяя ей снимать.
— Я сказал, сегодня вы не у дел.
Таннер пожал плечами: он ничем не мог ей помочь. Охранники проделали в толпе проход, открывая ему дорогу.
— Кто эта девушка? — спросил он несколько минут спустя Руперта.
Загадочная особа уже находилась в кольце голливудских тяжеловесов, включая главного редактора журнала «Вэнити фэр» и главу «Американ пикчерс». Таннер сразу ее оценил: длинные прямые волосы, очень светлые, грудь совершенной формы (с силиконом, конечно, ну и что?), подчеркнутая открытым верхом платья в стиле семидесятых. Ей было достаточно лет, чтобы выглядеть интересной, но при этом она была еще молода и соблазнительна. Таннер решил, что женщин красивее этой вокруг нет. Больше всего притягивали ее глаза. Минутой раньше он, подавая ей выроненную сумочку и встретившись с ней взглядом, увидел, что глаза у нее сверкают, как сапфиры, под длинными темными ресницами. Их выражение его окончательно ошеломило. Как актер он воображал, что умеет заглянуть в душу ближнего; в душе этой женщины он как будто разглядел глубокую печаль…
— Как ты отстал от жизни! — сказал ему Руперт со смехом. — Это же Джейни Уилкокс, прославленная «модельная проститутка».
— Что?! — спросил пораженный Таннер. Первым его побуждением было двинуть Руперту в зубы. — Настоящая проститутка?
— Ты что! — удивился Руперт. — Не иначе съел слишком много куриных ног, пока снимался в Китае! Она такая же проститутка, как мы с тобой.
— Говори за себя! — фыркнул Таннер. — Как получилось, что мне никто о ней раньше не рассказывал?
— Ну уж не знаю! — сказал Руперт.
— Приведи ее после приема, хорошо? — попросил Таннер. Ему хотелось пустить пыль в глаза умопомрачительной Джейни Уилкокс, но он не собирался делать это здесь, при таком стечении народа. Он очень заботился о неприкосновенности своей личной жизни.
Руперт побежал выполнять просьбу Таннера. Он всегда выполнял то, о чем просил Таннер. Он его любил, и Таннер в награду время от времени позволял Руперту делать ему минет.
Джейни Уилкокс стояла посередине небольшой толпы и беспрерывно кивала. Стороннему наблюдателю показалось бы, что она полностью контролирует себя и ситуацию: ее губы были растянуты в приятной улыбке, внимание было сосредоточено на главе «Американ пикчере» — женщине между сорока и пятьюдесятью годами по имени Кенди Клеменс, которая пространно рассказывала о дне рождения своей трехлетней дочери. Но в действительности в голове у Джейни бурлили несчетные мысли, в душе боролись противоречивые чувства.
Она знала, что ее станут фотографировать, но оказалась не готова к такому натиску, к выражению такой искренней симпатии. Еще две недели назад она была парией, предметом насмешек тех же фотографов, а теперь создавалось впечатление, что все присутствующие знают о написанном ею сценарии. Она наслаждалась тем, что ее ожидания оправдались и ослепительная реальность их даже превзошла. На прием ее эскортировали сразу двое охранников, но в сутолоке она все равно выронила сумочку…
Сначала сумочка лежала, забытая, на полу, пока ее хозяйка изумленно озиралась. Ресторан преобразился в сверкающий серебряный дворец, и у каждого, кто в него входил, возникало впечатление, что он проникает сквозь магическое зеркало в фантастический мир Зазеркалья. Пол усеивали серебряные блестки, греческие колонны были разрисованы серебряными розами, потолок и стены — серебряными херувимами. Внезапно рядом с ней вырос мужчина. Он поднял ее сумочку; когда он отдавал ее ей, она услышала, как он бормочет слова восхищения. Встретившись с ним взглядом, она чуть не лишилась чувств от волнения: это был Таннер Коул, знаменитый киноактер.
— Благодарю, — прошептала она.
— Пожалуйста, — ответил он с обворожительной улыбкой и направился к бару.
Провожая его взглядом, она думала: если бы они были школьниками, он был бы обожаемым всеми девчонками футбольным нападающим. К концу вечера она обязательно одержит над ним победу! Но у стойки Коула ждал Руперт Джексон. Джейни вспомнила первый прием у Мими и подумала, что Таннер Коул тоже может оказаться геем. Ей уже нельзя было ошибаться. Если бы рядом был Билл Уэстакотт! Она не вспоминала его уже много месяцев, а ведь он тоже мог сейчас оказаться в Лос-Анджелесе. Она решила, что завтра его отыщет: если она останется в Лос-Анджелесе (а она этого уже не исключала), то ей потребуются союзники.
