— А-а! — стал запинаться Несарт. — А если то эмир, к тому же отпрыск Тюмбенея?[203]
— Я сказал — всех, всех разбойников, воров и казнокрадов. Молла Несарт недолго составлял этот список, быстро протянул Повелителю, а там одно имя — эмир Тимур.
— Клянусь творцом Вселенной, да тебе и вправду жизнь надоела. По-твоему, я разбойник?
— О Повелитель мой, прости! Так оно на самом деле. Ведь твои слуги, сыновья управляют маленькими провинциями и разбойничают так же. А ты управляешь всем миром и весь этот мир грабишь. Вот и пришлось тебя записать, чтобы ты не обиделся.
— Но и ты не обижайся, — оскалился Тимур. — Как ты утверждаешь, все движется по кругу. Откуда взял — туда тебя верну. В зиндан!
По сведениям исследователей один из летописцев Тимура — Шами[204] — указал, что в Тебризе было арестовано более трех тысяч человек, причастных ко всякого рода злодеяниям. Это прежде всего военные, сановники, таможенники, полицейские чины, духовенство и даже женщины.
Разумеется, был суд, приговор которого гласил: «Наперсники правителя Мираншаха, как те, что своекорыстно использовали его болезнь — безумие, так и те, которые ничего не сделали для того, чтобы удержать его в рамках, дозволенного разумом, будут приговорены к смертной казни и преданы смерти».
Понятно, что все эти осужденные были люди весьма состоятельные, их имущество было конфисковано. Дабы не иметь лишних врагов, близкие мужского пола тоже были арестованы, и их жен и детей тоже ждала незавидная участь.
Такая жестокость Тимура вслед за бесчинствами его сына Мираншаха могла окончательно подорвать репутацию завоевателей. Да Повелитель недаром имеет такой титул: он знает, что Тебриз — крупнейший город этого края, более миллиона жителей, и ему нужен здесь весь его авторитет. И он умеет не только воевать и разрушать: Тамерлан — дальновидный политик, ему нужен в Тебризе надежный оплот. Посему в город сгоняются строители и мастеровые со всей округи, к ним в подмастерья — сто сорок тысяч воинов Тимура, чтобы не расхолаживались. И началась грандиозная стройка и уборка города. Через месяц Тебриз не узнать. И к этому сроку назначен массовый праздник, во время которого будет свершена казнь над казнокрадами и предателями города и Тимура. К этому зрелищу город блестит, всюду фонтаны, порядок, благодать. И, наконец, последний штрих: за три дня до празднества бедному люду бесплатно выдаются разные дары, мука, сладости, деньги. Имя Тимура гремит, звенит. С минаретов после хвалы Богу благодарят его. Он популярен, кумир, и когда явился на главную площадь, на казнь, стотысячная толпа пела его имя, восхваляла его, а потом хотели стать на колени, но не смогли — тесно.
А Тимур, его свита, как положено, сели в первом ряду перед эшафотом. Казнь через повешение или отрубание головы — это самый зрелищный спектакль средневековья. Вновь зачитали приговор, объявили имена преступников. Чести быть повешенными на центральной площади удостоены лишь шестнадцать человек — самые злостные и влиятельные. Среди них Мираншах и Молла Несарт.
Когда приговоренных доставили на площадь, разъяренная толпа готова была растерзать их в клочья. Многочисленная вооруженная охрана еле сдерживала этот вопиющий гвалт, эти свирепые лица и рвущиеся к расправе руки. Вот преступников подвели к эшафоту, они босы, на них лишь балахоны из грубого льна. Все бледны, дрожат, кто-то плачет, скулит, молит Тимура
о пощаде, и лишь старик Молла Несарт вроде невозмутим. Его-то первым и подвели к лестнице, ведущей на эшафот. Но в этот момент старик как-то вывернулся от охранника и с некой галантностью прогнулся перед вслед идущим Мираншахом:
— Только после вас, высокочтимый Правитель, я вечно уважаю вас.
Ссутулившийся, с поникшей головой, Мираншах медленно поднялся, остальные не желают, движение чуть застопорилось, и тут бодро скомандовал Молла:
— А ну-ка, веселей, как к казне, как к трону эмира Мираншаха!
Тимур, услышав это, захохотал. По его примеру даже те, что
не слышали, стали смеяться. А в это время у каждой виселицы уже стояли приговоренные: первый — Мираншах, последний — Молла Несарт. Под барабанный бой на шею каждого накинули петлю. Настала тишина, страшная тишина: ждут кивка Тимура. И тут стон Сарай-Ханум. Вдруг Повелитель встал, подошел к эшафоту, прямо напротив Несарта, и спросил:
— Эй, шелудивый пес. Как-никак я с тобой немало времени за шахматами провел. Настали твои последние минуты. Если у тебя есть, что завещать, делай это.
— Никакого завещания у меня нет, — чуть ли не скороговоркой выпалил Молла. — Правда, есть одна очень маленькая просьба.
— Какая? — полная тишина, слышен лишь голос Повелителя.
— Мне щекотно, когда веревка дотрагивается до моей шеи, — как никогда бодр голос старика. — Прошу тебя приказать, чтобы повесили меня не за шею, а за пояс.
Тамерлан вновь ухмыльнулся, ничего не ответил, медленно вернулся на свое место. Пальчиком поманил к себе кадия, что-то ему на ухо подсказал. Чуть ли не иноходью пожилой, упитанный кадий вбежал на эшафот, стал пространную речь держать. Итог ее таков:
— Умалишенные, согласно исламу, считаются в некотором роде святыми. И Мираншах, и этот старик Несарт, как вы имели честь убедиться, действительно больны, они не могут в полной мере отвечать за свои поступки. Может, их, согласно нашей гуманной вере, простим?
Гулкий хор.
— Простим!!!
* * *
Поверьте, жить в войну нелегко. Писать о войне — тоже мало приятного. Читать постоянно о войне — печаль. А куда от этого денешься, если взялись за исторический роман, зная, что история человечества — история войн? И слава богу, что мы не в средние века живем, с этими показными казнями и тысячами жертв. И мне кажется, что включу я спозаранку современное зрелище — телевизор — и думаю, что вот сейчас покажут в новостях, как готовятся к Новому году на другом конце света, в Новой Зеландии, а вот построили современную больницу в Гондурасе, а следующий сюжет — как сдали в моем родном Шали, что в Чечне, среднюю школу, разбитую во время двух войн.
Но нет, миру это не интересно. Гораздо интереснее, как «реагируют» акции на фондовых рынках. Эти фонды и акции — удивительные изобретения умных людей. И вроде многих ученых-изобретателей мы поименно знаем, а вот кто и как выдумал акции — неизвестно. Но дело нужное, полезное, хотя, казалось бы, никаких материальных, духовных ценностей эти акции не производят. Но как влияют на цивилизованный мир! (А в нецивилизованном их нет.)
Вот президент Америки сказал, что в Ирак пошлют дополнительно еще двадцать тысяч солдат: цена на нефть резко упала. Кто-то выиграл, кто-то проиграл, в смысле денег. А кого-то убили. Ну, лес рубят — щепки летят. А вот американцы дополнительный контингент высылают в Афганистан и еще массу денег — на афганскую армию. И якобы теневой бизнес, никаких фондов нет, а по телевизору сообщают: цены на наркотики в России и Европе резко подскочили. Кто-то выиграл, кто-то проиграл, в смысле денег. А чья-то мать плачет. А вот следующий сюжет: Иран и Северная Корея атомные бомбы делают — ось зла. Но этими бомбами и ракетами вся земля напичкана. Да это в умных руках. А вот Китай еще выше голову задрал: уже в космосе ракетой спутник сбили. Ну, это уже не ось, а целый зигзаг — в Персидский залив и на Дальний Восток послать авиацию, подлодки и всех в ружье. А для надежности и в Европе надо новые базы создать. Россия пытается адекватно ответить. Вдруг снова конфликт? Фондовые рынки вновь реагируют, цена на нефть растет, акции падают, либо наоборот — это неважно. Важно, что кто-то проиграл, кто-то выиграл, в смысле денег. А духовность, нравственность?! Это
о чем? Ах, да! Ведь двадцать первый век, прогресс, цивилизация, демократия. Ведь нет чумы, мы СПИД нашли. А надо что-то для души. И зрелища побольше — Новый год! И что тут думать — в корень зри, и почитай древнейших мудрецов, то Тамерлан нам подсказал, и лучше зрелища не бывает — повесили Саддама, всем назло. Весь мир сидит, глядит, вновь и вновь смакует. Не смог этот Месопотамский царь дурачком вовремя прикинуться? И мамы у него уже нет — никто не заступился. Зато каков сюжет?! А мы
о школе, что в Шали. Наивность. Просто детвора. А жить и мыслить надо категориями!..
Вслед за историками (а как иначе?) мы лишь вскользь упоминали, что Тимур изначально находился в вассальной зависимости от монголо-китайского хана. Со временем, по мере того как Тимур крепчал, эта зависимость становилась все более и более номинальной. Однако Повелитель о ней не забывал, постоянно посылал хану Хизир-хадже подарки, в вот после индийской кампании, когда Тимур окончательно стал властвовать на этих землях, уже он получил подарок — совсем юная китаянка, дочь хана, стала его новой женой.
Это родство — как великий расчет. Тем не менее, исторически, Тимур всегда побаивался Моголистана и поэтому в той стороне держал отборные войска и лучшего командира — наследника Мухаммед-Султана. Вместе с тем, дабы перещеголять Чингисхана, Тимур, как уже известно, вынашивал планы захвата и Моголистана, и Китая. К этому он давно готовился, давно этого ждал, ведь там осели несметные богатства Чингисхана и его потомков, которые не давали ему покоя, коими он жаждал завладеть. Однако дела в Тебризе заняли его, а тут к нему зачастили беи Сельджукской империи, коих османский султан Баязид лишил унаследованных территорий. Вслед за ними к нему потянулись послы из Европы, из Франции, от Карла VI, некий архиепископ Иоанн Султанийский, который стал другом Тамерлана и был в свою очередь назначен послом Великого эмира во Франции и Ватикане. Были люди из Генуи и Венеции, которые из-за того же Баязида потеряли свои колонии не только Малой Азии, но и на европейском континенте. Наконец, был посланец от Василевса Константинополя Иммануила II, у которого дела были совсем плохи — он фактически в зависимости от Баязида, платит огромную дань помимо всего прочего.
