— Прекрати, прекрати немедленно! — Потом у него дернулось колено, и она повторила: — Прекрати!
В лицо ему она смотреть не могла. На фоне темной слизи, которой был залит его живот, белый полупрозрачный презерватив на обвисшем пенисе походил на пленку застывшей жидкости, совершенно чуждой человеческому организму. Хоуп вдруг вспомнила зоопарк и комок верблюжьей слюны на своем алом свитере.
Его яйца вдруг снова ожили, напряглись, и это ее разозлило. «Прекрати же!» — прошипела она. Яички были маленькие, круглые и твердые; потом они как-то раскисли.
— Ну, пожалуйста, прекрати! — шептала она. — Пожалуйста, умирай!
Послышался легкий выдох, как будто он чуть-чуть, совершенно случайно выпустил немножко воздуха из легких и не счел даже нужным снова вдохнуть. Но Хоуп все еще не верила в его смерть и некоторое время сидела рядом, скрючившись и слушая, как колотится ее собственное сердце, а потому все время путая его биение с биением сердца Рэта. Только потом она поняла, что на самом деле он умер весьма быстро.
Из открытой дверцы грузовика торчали чистые белые ступни Орена Рэта, тощие длинные пальцы смотрели прямо в небо. Кровь внутри раскаленной, как духовка, кабины начала свертываться. Все слипалось. Хоуп Стэндиш чувствовала, как волоски у нее на руках превращаются в настоящие колючки. Все, что было мокрым и скользким, быстро становилось липким и вязким.
Мне бы надо одеться, думала Хоуп. Но с погодой что-то явно было не так.
Из окна кабины она видела, что солнце отчего-то подмигивает — так подмигивает лампа, просвечивая сквозь вращающиеся лопасти большого вентилятора под потолком. И гравий на обочине дороги шуршал и поднимался вверх странными маленькими смерчиками, и сухие прошлогодние початки и стебли кукурузы тучей взметались над плоским голым полем, словно от очень сильного ветра. Но ветер почему-то дул совершенно вертикально, сверху вниз! А шум! Гудело так, словно по шоссе только что промчался огромный грузовик, но ни одной машины она по-прежнему не видела.
Так это торнадо! — догадалась Хоуп. Она ненавидела Средний Запад с его странной погодой. Она родилась на Восточном побережье и хорошо знала, что такое ураган. Но торнадо! Она пока не видела ни одного, но почти во всех сводках погоды здешних жителей вечно предупреждали, что «следует ожидать торнадо». А чего его ожидать-то? — всегда думала она. Неужели ради этих завываний и завихрений? И летающих в воздухе комьев земли? И ставшего коричневым солнца?
Хоуп так рассердилась, что стукнула Орена Рэта по холодному липкому бедру. После того, что она пережила, после того, как ей удалось выжить, на нее обрушится еще и какой-то паршивый торнадо! Грохот стоял такой, словно товарный поезд подмял под себя застрявший на переезде грузовик. Хоуп представила себе, как с неба опускается гигантская воронка, в которую уже попали и другие грузовики, и легковушки, и ей почему-то слышно, как работают их моторы. В открытую дверь залетали песчаные вихри; песок лип к ее телу, покрытому точно глазурью, подсохшей кровью; она потянулась за платьем и обнаружила, что у платья нет рукавов — оторваны; ладно, и так сойдет.
Но, чтобы надеть платье, нужно сперва вылезти из грузовика. В кабине, рядом с телом Рэта и лужами его крови и дерьма, просто негде повернуться, а теперь все это еще и покрывалось коркой песка, налетевшего с обочины. Впрочем, снаружи ветер, без сомнения, вырвет платье у нее из рук, и тогда она голой вознесется к небесам.
— Мне ничуть не жаль, — сперва прошептала она, а потом пронзительно выкрикнула: — Ничуть не жаль! — и еще раз ударила мертвого Рэта.
И тут раздался голос, ужасный, невероятно громкий, точно доносившийся из громкоговорителя и заставивший ее задрожать с головы до ног:
— ЕСЛИ ТЫ ЗДЕСЬ, ВЫХОДИ! РУКИ НА ГОЛОВУ И ВЫХОДИ! ПОТОМ ЗАЛЕЗАЙ В КУЗОВ ГРУЗОВИКА И ЛОЖИСЬ ЛИЦОМ ВНИЗ, ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ!
Значит, я уже мертва, подумала Хоуп. Я уже на небесах, и это голос Бога. Она не была религиозна, однако происходящее показалось ей вполне естественным: если там есть Бог, то у Бога и должен быть такой ревущий, точно из громкоговорителя, голос.
— НЕМЕДЛЕННО ВЫХОДИ ОТТУДА, — сказал Бог. — НЕМЕДЛЕННО!
А что, почему бы и нет? — подумала Хоуп. Эх, великий трахатель, что еще можно со мной сделать? Насилие — такое ужасное преступление, которое даже и Богу-то до конца не понять.
Трясясь в вертолете, зависшем над черным грузовиком, Арден Бензенхавер в бешенстве рявкал в мегафон. Он был уверен, что миссис Стэндиш мертва, но никак не мог определить пол человека, чьи ступни торчали из открытой кабины грузовика. Ступни эти ни разу не шевельнулись, пока вертолет снижался, и казались такими голыми и обесцвеченными в ярких солнечных лучах, что Бензенхавер не сомневался: это ноги мертвеца. Однако мысль, что мертвецом может оказаться сам Орен Рэт, даже в голову не пришла ни юному помощнику шерифа, ни самому Бензенхаверу.
И все же они никак не могли понять, почему Рэт бросил грузовик, совершив свое злодейское преступление, так что Бензенхавер велел пилоту некоторое время «повисеть» прямо над грузовиком.
— Если он все еще там, вместе с нею, — сказал Бензенхавер помощнику шерифа, — то, может быть, мы хотя бы напугаем этого ублюдка до смерти.
Когда Хоуп Стэндиш выбралась из-под мертвого Орена Рэта и присела возле кабины, пытаясь защитить глаза от летящего песка, Арден Бензенхавер почувствовал, что его палец немеет на кнопке мегафона. Хоуп старалась прикрыть лицо подолом платья, но оно хлопало и билось на ветру, словно порванный парус. Тогда она встала и ощупью добрела до заднего борта кузова, вздрагивая от ударов гравия, который тут же прилипал к телу в тех местах, где кровь еще не успела как следует высохнуть.
— Это же та самая женщина! — сказал потрясенный помощник шерифа.
— Назад! — скомандовал пилоту Бензенхавер.
— Господи, что с ней случилось? — в ужасе вопрошал помощник шерифа.
Бензенхавер, не отвечая, грубо сунул ему в руки мегафон.
— Давай отсюда подальше, тебе говорят! — сердито крикнул он пилоту. — Сажай машину на той стороне дороги.
Хоуп почувствовала, что ветер изменил направление и чудовищная воронка торнадо, видимо, прошла стороной. Она опустилась на колени на обочине дороги. Ожившее было платье, которое ей пришлось прижимать к себе руками, мало-помалу успокаивалось. Но рот она все еще закрывала подолом, потому что буквально задыхалась от пыли и песка.
Рядом остановилась какая-то машина, но Хоуп даже внимания не обратила. Водитель ехал по своей полосе и увидел, что справа от него на обочине стоит черный грузовик, а слева за дорогой садится вертолет. У борта грузовика окровавленная женщина явно молилась Богу, голая и вся покрытая какой-то странной грязной коркой; она даже головы в его сторону не повернула. Водителю почудилось, что это ангел, возвращающийся после полета в ад, и реакция у него сразу настолько замедлилась, что он успел проехать еще метров сто, прежде чем, к собственному удивлению, круто развернулся, не снижая скорости, в результате чего передние колеса попали на размякшую обочину, машина скользнула через кювет и очутилась прямо на мягком, распаханном под бобы весеннем поле, где и увязла по самые бамперы, так что бедолага даже дверь открыть не смог. Он опустил боковое стекло и стал смотреть на дорогу, которая была отделена от него широкой полосой довольно-таки жидкой грязи; он походил на человека, который сидел себе мирно на пирсе, и вдруг этот пирс взял да и оторвался от берега, и теперь его уносит в море.
— Помогите! — закричал он. Вид той женщины сильно напугал его, и он опасался, что поблизости могут оказаться еще такие же, как она, или, что еще страшнее, те, кто сделал с нею такое; вполне возможно, они уже ищут себе новую жертву.
— Господи! — сказал Арден Бензенхавер пилоту вертолета. — Видно, придется тебе сходить и посмотреть, все ли у этого идиота в порядке. И почему у нас водительские права выдают кому попало? — Бензенхавер и помощник шерифа выпрыгнули из вертолета прямо на мокрое распаханное поле и угодили в ту же трясину, что и несчастный любопытный водитель. — О, черт бы все это побрал! — выругался Бензенхавер. Помощник шерифа тоже чертыхнулся.
Стоя на дороге, Хоуп Стэндиш впервые по-настоящему увидела в поле двоих сыплющих проклятьями мужчин, которые ковыляли к ней, то и дело увязая в грязи. Вертолет она тоже разглядела: его лопасти замедляли вращение. Еще она увидела какого-то человека, торчавшего, как последний дурак, из окошка собственного автомобиля, но этот тип был довольно далеко. Хоуп через ноги попыталась натянуть на себя платье. Одна пройма была не только лишена рукава, но и располосована по шву, и Хоуп пришлось прижать оторванную полочку локтем, иначе голая грудь вываливалась наружу. Только теперь она почувствовала, до чего изодраны и избиты ее плечи и шея.
