— Нет. Патрульные все равно останутся снаружи. Я войду к ней в кабинет один, а ты подождешь поблизости. Дай мне пятнадцать минут.
Руби покачала головой.
— Десять минут. Максимум.
— Идет!
И они вошли в старомодный, но по-своему уникальный дом, в котором располагались органы городского управления Майами.
В эпоху, когда официозная роскошь вошла в норму и власть строит для себя грандиозные, подобные соборам здания, которые символизируют ее самоценную важность, дом городского совета Майами — одного из крупнейших городов Америки — являет собой полную противоположность этому. Он располагается на далеко вдающемся в море мысе и с трех сторон окружен водой. Это небольшое двухэтажное строение, окрашенное в белый цвет. Людей часто поражал его предельно простой, даже простецкий вид.
Войдя в вестибюль, Эйнсли и Боуи показали свои полицейские жетоны пожилому охраннику; тот жестом разрешил им следовать дальше. Зная расположение офиса Синтии, Эйнсли свернул налево по коридору первого этажа, а Руби отправил в противоположную сторону, велев подождать в актовом зале. Она скорчила недовольную гримасу и демонстративно постучала пальцем по стеклу своих часов.
Брайнен с партнером остались в своей патрульной машине. Им надлежало вмешаться только на вызов.
В конце коридора Эйнсли уперся в дверь с табличкой:
«СИНТИЯ ЭРНСТ — ГОРОДСКОЙ КОМИССАР».
В приемной без окон за рабочим столом сидел молодой человек — помощник Синтии. В небольшой комнатке за компьютером работала женщина-секретарь. Дверь, массивная, темно-зеленого цвета, была плотно закрыта.
Эйнсли снова продемонстрировал свой жетон.
— Я к комиссару Эрнст по официальному делу. Докладывать обо мне не надо.
— Я и так не стал бы. Проходите, — молодой человек махнул рукой в сторону зеленой двери.
Эйнсли вошел и плотно закрыл дверь за собой. Синтия сидела лицом к нему за резным письменным столом — бесстрастная и отрешенная. Кабинет ее был просторен и удобен, но роскошью здесь и не пахло. В окне за спиной его хозяйки открывался вид на залив и гавань с рядами пришвартованных у пирса прогулочных лодок. Почти незаметная дверь справа скрывала, должно быть, стенной шкаф или небольшую комнату отдыха.
Поначалу воцарилось тягостное молчание. Первым его нарушил Эйнсли:
— Я хотел сказать, что…
— Оставь! — губы Синтии едва ли вообще шевельнулись. Глаза оставались холодны.
Она все знает. Эйнсли понял, что всякие объяснения между ними излишни. У Синтии были обширные связи. Городской комиссар многим мог помочь и рассчитывать на благодарность. Несомненно, какой-то ее должник — из руководства полицейского управления или даже членов большого совета — успел украдкой ей позвонить.
— Ты можешь не поверить, Синтия, — сказал Эйнсли, — но мне искренне жаль, что я ничем, абсолютно ничем не могу тебе помочь.
— Ну, почему же? Очень даже можешь, — она источала злобную иронию. — Ты ведь любишь смотреть, как казнят. Может, явишься на казнь моей дочери, приглядишь, чтобы все прошло гладко? Да и на мою тоже. Ты же не упустишь такого редкого удовольствия, верно?
— Прошу, не говори так, — взмолился он.
— Конечно, ты предпочел бы слезы раскаяния и прочие твои поповские штучки!
Эйнсли вздохнул. Он и сам не знал, на что рассчитывал, но теперь ему стало ясно, что он занимался самообманом. И еще: ему не надо было оставлять Руби дожидаться снаружи. Это была явная ошибка.
— Что ж, перейдем к формальностям, — сказал он и положил ордер на стол. — Ставлю вас в известность, что вы арестованы. Должен предупредить, что вы имеете право…
— Считай, что с этим покончено, — сардонически улыбнулась она.
— Где твой пистолет? — Эйнсли взялся за рукоятку своего «Глока», но не достал его. Он знал, что у Синтии есть точно такой же; уходящим в отставку офицерам полиции разрешалось сохранить свое оружие в качестве подарка от городских властей.
— Здесь, в столе, — ответила она, поднялась с кресла и указала на ящик.
Не спуская с нее глаз, он потянулся левой рукой, выдвинул ящик и нащупал в нем пистолет.
— Повернись, пожалуйста, кругом, — сказал он, когда положил пистолет в карман и достал пару наручников.
— Придется тебе подождать немного, — сказала она почти нормальным тоном. — Сначала мне нужно в туалет. Есть, знаешь ли, кое-что, чего нельзя сделать, если руки стянуты за спиной.
— Нет! Стой на месте!
Хмыкнув, она повернулась и направилась к двери в стене, которую Эйнсли успел заметить прежде.
— Что, не нравится? — спросила она через плечо. — Тогда, пристрели меня!
Две мимолетные мысли мелькнули у него, но он стряхнул их с себя.
Пока дверь оставалась открытой, Эйнсли смог разглядеть, что за ней действительно находится туалет, из которого не было другого выхода. Дверь бесшумно захлопнулась. Он бросился к ней, чтобы открыть, взломать если потребуется, он уже не держал в правой руке пистолет. Но, сделав первый шаг, он понял, что делает все непростительно медленно.
Дверь оставалась закрытой какие-нибудь несколько секунд, но прежде чем он до нее добрался, она вновь распахнулась. В проеме возникла Синтия, глаза ее горели, лицо судорогой свело в маску ненависти. С неожиданной хрипотцой в голосе она выкрикнула:
— Ни с места! — в ее руке блеснул хромом маленький пистолетик.
Эйнсли знал, что его элементарно обвели вокруг пальца; пистолет был спрятан где-то в ее уборной.
— Послушай, Син… Мы могли бы… — начал он.
— Заткнись! — ее лицо вновь исказилось некрасивой гримасой. — Ты ведь знал, что у меня есть вот это, правда?
Эйнсли медленно кивнул. Ничего он не знал. Просто за несколько десятков секунд до того такая возможность пришла ему в голову. Эта была первая мысль, от которой он отмахнулся. Синтия целилась в него из того самого крошечного пятизарядного «Смит и Вессона», который с таким убийственным хладнокровием применила когда-то против грабителей банка.
— Наверняка подумал, что я пальну из него себе в висок. Чтобы избавить вас всех от лишних проблем. Так? Отвечай мне!
В такой момент можно было говорить только правду.
— Да, — сказал он, потому что именно такой была его вторая мысль.
— Я так и сделаю. Но прихвачу тебя с собой, мерзавец! — Эйнсли не мог не видеть, что Синтия привычно изготавливается для прицельной стрельбы.
Подобно молниям в июльскую грозу пронеслись у него в голове возможные варианты. Выхватить свой «Глок» — был один из них, но Синтия выстрелит, стоит ему дернуться. Ему живо увиделась аккуратная дырочка прямо по центру лба бандита, что пытался тогда ограбить банк. Помощь Руби? Нет, ведь еще и пяти минут не прошло. Уговоры на Синтию тоже не подействуют. Что ему оставалось? Ничего… А значит… Каждому на роду написано умереть в свой час. Его час настал. Одна последняя мысль: он порой спрашивал себя, вернется ли к нему в последние мгновения жизни вера в Бога, хоть какая-то надежда на жизнь после смерти? Теперь он получил ответ. Нет, не вернется.
Сейчас Синтия выстрелит. Эйнсли закрыл глаза, и почти сразу грохнул выстрел… Странным образом он ничего не почувствовал. Потом открыл глаза.
Синтия распласталась на полу, все еще сжимая в руке свой маленький пистолет. Из открытой раны в левой стороне ее груди струилась кровь.
Он оглянулся — в дверях кабинета, сжимая двумя руками свой автоматический пистолет, стояла Руби Боуи.
Весть о том, что Синтию Эрнст застрелила полиция, вихрем облетела Майами.
Мгновенно встрепенулись репортеры.
Благородные представители городских властей были взбешены тем, что, как им померещилось, одного из им подобных хладнокровно убили.
Врач едва успел констатировать смерть Синтии, ее тело еще оставалось в служебном кабинете, когда в здание городского совета прибыли две передвижные телевизионные группы. Корреспонденты тут же начали приставать ко всем с вопросами, на которые никто не мог дать вразумительных ответов. Впрочем, скоро выяснилось, что не только телевизионщики прослушивали в тот день переговоры полицейских по радио, потому что скоро сюда налетела целая свора журналистов и фотографов.
Сержант Брайнен и его партнер старались поддерживать порядок, но скоро запросили подкрепление.
Малколму Эйнсли и Руби Боуи череда дальнейших событий могла показаться дурно смонтированным фильмом. После несколько бестолковых переговоров с Серрано они получили указание оставаться на месте и ни с кем не вступать в контакт до приезда оперативной группы из подразделения внутренних расследований — это была стандартная процедура в случаях, когда офицер полиции пускал в ход оружие при исполнении служебных обязанностей. Прибывшая вскоре группа состояла из двух человек — сержанта и детектива, которые подробно допросили Эйнсли и Боуи, но без намека на враждебность, из чего можно было заключить, что их еще до отъезда информировали о постановлении большого совета и ордере на арест Синтии Эрнст.
