«Всевышнему ведомо, кто ты на самом деле, – скажет Святой Наставник, пока все вокруг будут слушать. – Так как ты знаешь, что Он знает, ты должен быть одним и тем же внутри и снаружи».
После молитвы Мевлют покидал мечеть и слонялся по площади, где тридцать лет назад появились первые на Дуттепе кофейни, лавка старьевщика, бакалейный магазин и автобусная остановка. Теперь это место не отличалось от любого другого в Стамбуле. Везде был бетон, рекламные щиты, банки и кебабные. Мевлют уже трижды ездил на Дуттепе и все еще ни разу не столкнулся с Самихой. Но однажды увидел ее, стоявшую перед пекарней Вуралов.
Он остановился и развернулся, направившись назад в галерею под мечетью. Нет, эта женщина не для него.
Мевлют прошел в кофейню в конце галереи: там все смотрели телевизор. Если он пойдет наверх через заднюю дверь и через двор мечети, он сможет вернуться в клуб, не попавшись на глаза Самихе.
Тяжелое чувство раскаяния угнетало его душу. Придется ли ему провести остаток жизни в одиночестве? В любом случае он не хотел возвращаться. Он пошел наверх, чтобы выйти.
Когда Мевлют шагнул во двор мечети Хаджи Хамита Вурала, он лицом к лицу столкнулся с Самихой. Мгновение они смотрели друг на друга, как на свадьбе Коркута. Это были, без всякого сомнения, те самые глаза, которые Мевлют видел тогда, те же темные глаза, о которых он писал письма, для чего штудировал справочники и словари.
– Мевлют, почему ты не заходишь к нам, когда ты здесь, или по крайней мере не даешь нам знать, что ты поблизости? – смело спросила Самиха.
– Я зайду в следующий раз, – сказал Мевлют. – Но есть и еще кое-что. Пойдем завтра в полдень в закусочную «Конак».
– Зачем?
– Мы не должны говорить здесь, перед всеми… люди начнут сплетничать. Понимаешь?
– Понимаю.
Они вежливо попрощались друг с другом с подобающего расстояния, стараясь сохранять спокойствие, но их лица выдавали волнение от нечаянной встречи. Мевлют думал, что встреча в закусочной должна пройти хорошо. В «Конаке» он часто видел женатые пары. И про них тоже все подумают, что они муж и жена. Беспокоиться не о чем.
Но все равно он не смог заснуть этой ночью. Самиха осталась красивой даже теперь, в свои тридцать шесть, однако Мевлюту казалось, что он совсем ее не знает. Он очень мало общался с ней за всю свою жизнь – только редкие домашние визиты, взгляды, которыми они обменивались в зеркале в «Свояках», встречи на свадьбах и религиозных церемониях. Он знал, что никогда ни с кем не будет так близок, как с Райихой. Они тринадцать лет прожили бок о бок. Даже если и расставались в течение дня, все равно были вместе. Такая близость приходит только после страстной любви в юности. Так какой смысл идти завтра встречаться с Самихой?
Утром Мевлют тщательно побрился. Он надел новую белую рубашку и лучший пиджак. Он вошел в лавку без четверти двенадцать. Закусочная «Конак» была большим заведением на площади Шишли, прямо за остановками автобуса и маршруток, в одном ряду с мечетью, муниципалитетом Шишли и зданием суда. Помимо десертов, завтраков и яичницы, там также подавали чечевичный суп, пирожки с сыром, рис с томатами и, самое главное, кебабы. Жители Кюльтепе, Дуттепе и других окрестных холмов – мужчины, женщины и дети – заходили туда, пока ждали маршрутку или бегали по делам в Шишли, и сидели там за разговорами под портретом Ататюрка. Толпы обедавших еще не появились, так что Мевлют без труда нашел столик вдалеке от посторонних глаз, в тихом углу, как и надеялся. С его места было хорошо видно официантов, сновавших туда-сюда, и кассира, восседавшего за кассой. Он уже начал волноваться. Внезапно он увидел, что Самиха стоит прямо перед ним. Он покраснел и выронил пластиковую бутылку с водой. Они оба хихикнули и заказали кебаб с рисом.
Они никогда не сидели друг против друга так официально. Впервые Мевлют смотрел в темные глаза Самихи столько, сколько хотел. Самиха достала сигарету из сумочки, чиркнула зажигалкой и выдохнула дым. Он догадывался, что она курит и даже, может быть, выпивает одна в комнате, но в ресторане и в компании мужчины все это смотрелось совсем по-другому. Он почувствовал, как у него кружится голова, и в тот же момент промелькнула мысль, которая могла бы отравить все их отношения: Райиха никогда бы так не сделала.
Мевлют рассказал Самихе о визите Сулеймана и о словах, которые он просил передать Февзие, и добавил, что извиняется за недоразумение. Сулейман снова сунул свой нос куда не следовало и вызвал проблемы своим бессмысленным поведением.
– Это не совсем верно, – перебила его Самиха.
Она сказала о дурных намерениях Сулеймана и зашла так далеко, что коснулась даже убийства Ферхата. Мевлют сказал Самихе, что чувствует ее ненависть к Сулейману, но, возможно, настало время оставить все это в прошлом.
Это замечание вызвало еще большее раздражение Самихи. Она занялась своим кебабом с рисом и время от времени откладывала вилку, чтобы зажечь очередную сигарету. Мевлют никогда не представлял ее такой нервной и такой несчастной. Затем он понял, что она станет счастливее, если они реализуют свой план быть вместе, как способ возмездия Сулейману.
– Ты и правда не узнал меня, когда увидел в конце свадьбы с Райихой, или ты прикидывался? – спросила Самиха.
– Я прикинулся, что не узнал тебя, чтобы Райиха не расстроилась, – сказал Мевлют, вспоминая свадьбу двадцать лет назад.
Он не понял, поверила ли Самиха в его ложь или нет. Они немного помолчали, занимаясь каждый своей едой и слушая шум наполнявшейся закусочной.
Самиха спросила:
– Ты писал письме мне или моей сестре?
– Я писал письма тебе, – сказал Мевлют.
Ему показалось, что он поймал тень удовлетворения на ее лице. Они надолго замолчали. Самиха все еще была в напряжении, но Мевлют чувствовал, что они сделали уже достаточно для первой встречи и сказали все, что нужно было сказать: он начал смутно говорить про возраст, одиночество и про необходимость иметь кого-нибудь в своей жизни.
Самиха внимательно слушала, но внезапно оборвала его:
– Ты писал письма мне, но много лет говорил всем: «Я писал их Райихе». Все делали вид, что тебе верят, хотя и знали, что ты писал их мне. Теперь все делают вид, что верят тебе, когда ты говоришь, что писал их мне.
– Я писал их тебе, – сказал Мевлют. – Мы видели друг друга на свадьбе Коркута. Я писал тебе про твои глаза три года. Сулейман обманул меня, и вот почему я писал на письмах имя Райихи вместо твоего. Но потом я был счастлив с Райихой; ты знаешь это. Теперь мы тоже можем быть счастливы.
– Мне не важно, что другие думают… Но я хочу услышать от тебя еще один раз, что ты писал письма мне, – сказала Самиха. – Иначе я не выйду за тебя.
– Я писал письма тебе, и я писал их с любовью, – сказал Мевлют.
Еще произнося эти слова, он подумал, как трудно говорить правду и быть искренним одновременно.
16. Дом
Мы все делали правильно
Самиха. Дом был старым гедже-конду. Мевлют не делал в доме ничего с тех пор, как жил там в детстве с отцом. Он долго рассказывал мне о нем во время нашей второй встречи в «Конаке». Каждый раз, упоминая свое жилище, которое я до сих пор не видела, он называл его «дом» так же любовно, как называл его отец.
В нашу вторую встречу в «Конаке» мы решили пожениться и жить в доме на Кюльтепе. Мне было бы трудно избавиться от жильцов в Чукурджуме, а кроме того, нам был нужен доход. Внезапно все завертелось вокруг этого дома. Мевлют время от времени говорил мне что-то нежное, но вам об этом знать не надо. Мы оба очень любили Райиху. Мы все делали правильно, и дело двигалось медленно.
Поскольку нам самим не нужно было платить никакой аренды, ежемесячной оплаты с двух домов в Чукурджуме, которые я унаследовала от Ферхата, было более чем достаточно для жизни. У Мевлюта тоже был доход. Это было еще одним вопросом, который мы обсуждали за тарелкой плова с курицей. Мевлют был расслаблен, искренен, хотя иногда и смущался. Но я не считала это недостатком; наоборот, мне нравилось.
Февзие первая узнала, что мы встречаемся. Ее муж и Садуллах-бей узнали раньше, чем семья Акташ. Садуллах-бей взял меня, Мевлюта и Февзие с маленьким Ибрагимом на руках покататься по Босфору. Когда мы ехали назад, людям казалось, что мы – такси в поисках пассажиров, и они постоянно махали нам с тротуаров или пытались заступить нам путь. Каждый раз Мевлют весело кричал спереди: «Не видишь, такси занято?»
Мевлют хотел немедленно позвать Сулеймана и попросить его выселить жильцов на Кюльтепе, но я пожелала сама сообщить на Дуттепе о новостях, так что попросила его подождать. Ведиха очень хорошо приняла это; моя дорогая сестра крепко обняла меня и расцеловала в щеки. Но она рассердила меня, сказав, что все хотели, чтобы это случилось. Я бы предпочла выйти замуж за Мевлюта потому, что все вокруг были против, а не потому, что все этого хотели.
