«Все это сделать можно, но насколько вы этого по-настоящему желаете? — вкрадчивым голосом начал медик Захожий. — У нас бывают случаи, когда пол уже почти изменен — и вдруг слышишь истерические просьбы вернуть все обратно. Пациент потратил последние деньги, чтобы стать женщиной, а потом вдруг как рассвирепеет, расплачется, с угрозами, с мольбами требует вернуть все назад. У нас ведь не портняжная мастерская. Я хочу, чтобы вы это понимали. И дело это не дешевое. Тысяч на двадцать в долларах потянет. Как, есть у вас такие суммы? В Нью-Йорке за такое перевоплощение пятьдесят тысяч потребуют. Это я для того вам говорю, чтобы вы разброс цен знали. Конечно, в Сызрани или Таганроге могут и тысячу, а то и двести долларов затребовать. Это уж ваше дело выбирать. Вам же нужна настоящая грудь, а не цыганские надувные шарики! К тому же чистая, без растительности, без мускулов у ключицы. Или щечки — не как у азербайджанца, щетинистые, или ноги — не как у армянина, кривые, или нос — не грузинский же, с горбинкой. Вы ведь сами требуете все идеальное, соблазнительное. А это все стоит немалых денег! Вернуться к прежним формам тоже возможно, но затраты значительно возрастут. Иностранцев в этом случае испугала бы карусель женской и мужской ментальности. Им бы пришлось тут очень худо. Но для нас, москвичей, это дело весьма привычное. Вся наша жизнь — это чередование двойных стандартов. В одном вопросе честен, в другом — последний враль. Борешься со взятками, но себе самому позволяешь ими вдоволь баловаться, огнем и мечом охраняешь национальную целостность, но другим не даешь о ней даже думать, черный цвет у нас один день синий, другой день желтый. Так что наша жизненная философия оградит от проблем при частой смене пола. Это тот же московский феномен двойных стандартов. Он остался у нас от коммунистов, но, к сожалению, это скверное наследие не только никак не может окончательно выветриться из сознания столичных жителей, но все больше набирает силу. Без двойных стандартов в Москве ты — последний человек, тебе грош цена. Невостребованный винтик. У меня наблюдаются десятки пациентов, ежегодно меняющих свой пол. Но у них есть на это деньги или связи. А как у вас?» — и Руслан Олегович отвел глазки в сторону, словно этот вопрос смущал его основательно. «С деньгами у меня совсем неплохо, — гордо заявил господин Мегалов. — Со связями в федеральных структурах тоже все в порядке. Что, нужна помощь министра здравоохранения? А чем он может помочь?» — «Если вы рассчитываете на свой капитал, то подобная помощь вам вовсе не нужна, ну а если имеете мысль оплатить свое перевоплощение из бюджета, то без связей в этом ведомстве никак не обойтись. Вы гражданин России? Тогда есть шансы». — «Да, кстати, прекрасная мысль! Как я сам об этом не подумал! Ведь все можно оплатить из кассы Министерства здравоохранения. Им и бюджет на 2005-ый год прибавили. А на какие отступные они обычно рассчитывают?» — очень заинтересованно спросил господин Мегалов. «Тут все зависит от связей. Сколько деятелей в цепи вашего дела выстроится. Если один поручит другому, а тот — третьему, а потом четвертому и пятому, то лучше этим каналом вообще не пользоваться, операция дороже обойдется. Но если за перевод бюджетных денег будет ответственен один, ну, два чиновника, тогда игра стоит свеч. Вы на пятьдесят процентов сократите свои расходы. Открою вам секрет: они там за перевоплощение из мужчины в женщину преференции дают, ну, как бы даже поощряют», — совсем перешел на шепот врач Захожий. «А им-то от этого какая выгода?» — искренне удивился Мегалов. «Не понимаете?» — «Да нет!» — «Правда?» — «Что, они получат право в любое время бесплатно пользоваться нашими прелестями?» — «Это мне неизвестно. Но я знаю, что у них какой-то там секретный формуляр имеется, чтобы перевоплощение поощрять. Кто у нас во власть лезет? Кто командовать городом, губернией, страной хочет? Мужики… А если их меньше станет, кому от этого хорошо? Кто выиграет? Кто конкурентов лишится? Теперь понятно?» — хитрющим взглядом посмотрел на Мегалова столичный врач. «А заработать на этом можно?» — в раздумье спросил Борис Никитич. «Кому?» — «Мне!» — «Этого я совсем не знаю. Так, значит, у вас есть желание стать женщиной. Скажите, пожалуйста, это мимолетное желание или убежденность? Ведь мы имеем дело с совершенно разными понятиями!» — «Я твердо решил стать женщиной». — «Когда именно решили?» — несколько повысил свой низкий голос медик Захожий. «Да пару дней назад. А что?» — «Это несерьезно, молодой человек. Приходите через месяц-другой, тогда потолкуем». — «Как так? Я уже готов завтра, нет, пожалуй, сегодня на операционный стол! Ждать мне никак нельзя!» — «Почему? Подождать, подумать всегда полезно, особенно перед таким серьезным решением — изменить пол!» — «Вы что, решили цену поднять? Она ведь уже объявлена — двадцать тысяч долларов! — лукаво улыбнулся пациент. — Со мной не поблефуешь, батенька. Я людей насквозь вижу!» — «Ошибаетесь, молодой человек. Я о вас думаю! Значит, хотите немедленно стать женщиной. В вопросах финансирования я вам не советчик. Хотите — платите из своего кармана, если есть связи — финансируйте перевоплощение из бюджетных средств. Почему вы решили поменять пол? Вы испытываете сексуальные чувства к мужчинам или вы ощущаете себя женщиной? Может, вам стоит пообщаться с геями? Тогда можно поточнее поставить диагноз: оставаться вам с ними или перевоплощаться». — «Нет, геи меня не интересуют. Повторяю: я хочу стать обворожительной женщиной. Мечтаю взглянуть на мир другими глазами. Все!» — «С кем вы живете?» — «С женой». — «Она знает о вашем решении?» — «Пока нет. Но я собираюсь ей во всем признаться». — «Вы никак не сможете жить с женой в одной квартире и перевоплощаться в женщину. Это неэтично». — «А как все это происходить будет? Посвятите в детали, доктор…»
В этот момент Наталья Никитична взглянула на часы. Было уже семь. Она подозвала официантку, рассчиталась и вышла к автомобилю.
Тридцати минут вполне хватило, чтобы от «Багратиона» доехать до Зубовской площади, там свернуть налево и по Садовому добраться до клиники Склифосовского, затем опять свернуть налево и выехать на Большую Спасскую. Поравнявшись с памятником Льву Толстому, она вдруг вспомнила Ольгу Ильиничну и, подумав о предстоящей встрече, усмехнулась: «Зачем она мне триста долларов приготовила? Видимо, испугалась, что не приду. Стимулирует мой визит деньгами, а не эросом. Эх, Ивонина, Ивонина, не с теми людьми ты в любовь играла! Да я сама за близость с тобой готова доллары платить. Секс — моя мания, а она деньги не признает, ей они совершенно чужды. Ох, как же я обожаю свои пристрастия!»
«Пежо» свернул на кольцо и покатил в толчее машин на север. «Эхо Москвы» передавало новости. Эксперты анализировали итоги второго тура выборов украинского президента. Говорили много, но неискренне и неумно. Видимо, побаивались за свою карьеру. А как же иначе? Ведь карьера нынче — что сама жизнь. Эта публика чем-то очень напоминала господина Ваханю. Он от страха за свою жизнь помалкивал, они же, испытывая те же чувства, пустозвонили.
Молодая женщина совершенно не интересовалась политикой. Однако, словно боясь одиночества, выключать радио не стала и продолжала думать об эротическом вечере, который ее ожидал. «Что же больше всего в этих наслаждениях меня интересует, мне нравится? Когда, в какой момент я испытываю при этом наибольшее упоение? Оргазм? Нет! Послевкусие? Нет! Обнаженность чувств? Нет! Отрешенная увлеченность, или лучше — отрешенное погружение в эрос! Да! Именно так! Самое большое удовольствие я испытываю во время этого самого в отрешенном погружении в эрос. Когда ничего не слышишь, не видишь, забываешь себя настолько, что собственное “я” напрочь исчезает, проваливается в бездну, переходит в новую, магическую субстанцию, которая оказывается вне разума, вне реальных ощущений, по ту сторону жизни столичного мегаполиса. Вот что я ищу! А оргазм — это всего лишь выход из потрясающего времяпрепровождения, из полнейшего отрешения. Оргазм — это обида, это пощечина, это выкидыш! Шлагбаум, мешающий мне пребывать в той космической погруженности, которая спасает от реальности!»
Наталья Никитична поднялась на третий этаж. Дверь в квартиру номер семнадцать была не заперта. Она медленно вошла. Парфюмерные ароматы указывали на то, что здесь живет женщина с престижным вкусом. Света не было. В сумерках уходящего дня, оставляющего слабый след в прихожей, госпожа Мегалова нащупала английский замок и закрыла за собой входную дверь. Она прислушалась, пытаясь определить, из какой части квартиры доносится шум льющейся воды. Обнаружила ванную, сбросила прямо на пол свои одежды и вошла внутрь. На мгновение наступила тишина — казалось, вся вода вылилась, — потом раздался радостный крик, переходящий в полифонию охов и вскриков, стонов и поцелуев…
