– Конечно, – кивнул Влад. – А кого именно будут хоронить, он не сказал?
Мать беспомощно развела руками, став похожей на маленькую глупую девочку. Наверное, именно такой она была в детстве, когда отвечала на вопросы взрослых.
Впрочем, он и сам отлично знал, кого собираются закопать. И уж поверьте, это шоу без него не обойдется.
* * *
Это был сон – но не обычный. Сон, когда кажется, что сознание продолжает бодрствовать, и разум принимает новые, причудливые черты реальности такими, какие они есть.
Влад стоял в центре города. На том месте, где в жизни бессчетное число раз проходил наяву: прямо перед ним был отель «Жорж», по правую руку находился памятник Адаму Мицкевичу. Все выглядело знакомым до болезненной остроты каждой детали, и в то же время было иным. Он не видел людей, словно они в тот момент существовали на какой-то обособленной от него частоте временных волн; дома и деревья, будто истонченные за иллюзорными оболочками, казались гигантскими оригами. По улицам разлилась темень, а над всем видимым пространством нависал пласт клубящихся туч, как потолок циклопической каверны, что окрашивался багряными сполохами надвигающегося зарева.
Он стоял перед черным исполином, чья голова достигала самых туч. Влад посмотрел вверх, но у исполина не было лица, он видел лишь очерченный, будто тушью, силуэт с горящими глазами без зрачков, которые были наполнены, как текущая лава, меняющимся узором расплавленного золота. Эти глаза смотрели на него, и Влад понял, что это были глаза бога.
– ГОТОВ ЛИ ТЫ ПРИНЯТЬ ЗЕРНО ИСТИНЫ? – вопросил исполин.
– Да, – ответил Влад.
– ГОТОВ ЛИ СТАТЬ НА СТОРОНУ ТЕХ, КТО УСТАНАВЛИВАЕТ ПРАВИЛА?
– Да.
– ЖЕЛАЕШЬ ЛИ ТЫ ВСТУПИТЬ В БОЛЬШУЮ ИГРУ?
– Да. – Влад неотрывно смотрел в глаза бога, которому присягал, напитываясь радостным ужасом и трепетом азарта; видя армии других, идущих с ним в ночи на зов золотистых глаз, полчища чудовищ и древних мертвецов, слыша их вой и ощущая дрожь кладбищенской земли, той, что вскипала под Чернобылем, озаряемая сполохами багряного зарева, надвигающегося из-за этих низких, клубящихся туч над головой исполина – это был Большой Финал.
– Да!
– АМИНЬ!
Исполин пнул ногой припаркованый у тротуара автомобиль, и тот, кувыркаясь в воздухе, взмыл над пустынной улицей и врезался в угол здания отеля «Жорж». Фасадная стена пошла трещинами и обрушилась с оглушительным грохотом на мостовую. За ней последовали оголенные этажи, поднимая клубы пепельно-серого дыма и высекая искры.
Вдруг от оседающего здания с треском ломающегося асфальта по земле поползла густая сеть разломов, быстро расширяясь и расширяясь…
Отец сидел на стуле рядом с его кроватью и пристально смотрел, как он открывает глаза и медленно возвращается в бренный мир, где в голове шумит с похмелья, а жизнь улыбается всегда кому-то другому.
– Я хочу знать, откуда это? – сказал отец, теребя в руках деньги. Часы за его спиной показывали десять, значит, они уже все знали. Пришло время открытой игры.
– От друга, – Влад сел на постели, может быть, впервые в жизни прямо глядя отцу в глаза. – От лучшего друга.
– На твоей работе мне сказали…
Влад отмахнулся:
– Забудь, это было с кем-то другим. Это был не я.
– Но почему? Сколько ты был намерен еще продолжать это… этот фарс? Почему ничего не сказал?
Человек, который сидел перед ним, нервно перебирая мозолистые пальцы, выглядел растерянным и жалким. Вот так всегда, подумал Влад, стоит немного изменить правила, и они сразу теряют опору.
Он слышал, как мать умывается в ванной. Знала ли она? Возможно, еще нет. Но это больше не имело значения.
– Как я от вас устал… – произнес Влад, подтягивая к себе подушку и наблюдая, как меняется взгляд отца, становится изумленным. Но ему все равно не понять. – Устал от вас всех.
– Прекрати! – Отец подался вперед, но Влад швырнул подушку в него, и тот осел назад.
– Почему?
– Потому что, – Влад приставил дуло «парабеллума» к подушке и спустил курок. Раздался глухой хлопок, взметнувший облако пуха.
Перешагнув через упавшее тело, Влад направился в кухню за ножом, которым так удобно было сечь капусту.
А затем открыл дверь ванной.
– Доброе утро, мама…
Где-то он уже видел этот отраженный в зеркале взгляд.
Он шел по городу и улыбался, парень, вместе с которым в тот день умерли 90-е, давшие второй шанс попсе и жизнь поколению «пепси», шел, насвистывая тему узких улиц и палой листвы тротуаров, слушающих осенний львовский шансон.
