Клайнман. Да.
Джина. Все небо в звездах.
Клайнман. Честно говоря, я очень нервничаю. Лучше было бы сейчас находиться дома в постели. Ночью все так странно. Магазины закрыты. Не видно машин. Можно переходить улицу где хочешь… Никто не остановит…
Джина. Так ведь это здорово!
Клайнман. Знаете, у меня такое забавное чувство. Никаких следов цивилизации… Я мог бы снять брюки и носиться нагишом по главной улице.
Джина. Красота!
Клайнман. Я, конечно, не буду. Но мог бы.
Джина. А мне ночной город кажется таким холодным и темным, таким пустым. Точь-в-точь, наверное, как в космосе.
Клайнман. Я никогда не думал о космосе.
Джина. Но ведь мы в космосе. Мы плаваем в пространстве на этом огромном круглом шаре… вы даже не можете определить, где верх.
Клайнман. И это, по-вашему, хорошо? Я люблю точно знать, где верх, где низ и где моя ванна.
Джина. А как вы думаете, есть там жизнь, хотя бы на одной из миллионов звезд?
Клайнман. Лично я не знаю. Вообще-то я слыхал, что на Марсе, может, и есть жизнь, но мне это рассказывал парень, который торгует трикотажем.
Джина. И все это пребудет вечно.
Клайнман. Как это вечно? Рано или поздно должен наступить конец. Верно? Я хочу сказать, что должен же быть когда-нибудь конец, за которым… ну, какая-нибудь там стена или что-то такое… надо быть логичным.
Джина. Вы хотите сказать, что Вселенная конечна?
Клайнман. Я ничего не хочу сказать. Я не собираюсь ни во что вмешиваться. Я хочу только знать, что я должен делать.
Джина (показывает). Посмотрите… Близнецы… два брата. А вон охотник Орион.
Клайнман. Где вы увидели Близнецов? Они совсем не похожи.
Джина. Посмотрите на ту крошечную звездочку… такую одинокую. Она едва видна.
Клайнман. Вы знаете, сколько до нее? Даже говорить не хочется.
Джина. Свет, который мы видим, покинул эту звезду миллионы лет назад. И только сейчас долетел до нас.
Клайнман. Я вас понимаю.
Джина. Вы понимаете, что свет летит со скоростью триста тысяч километров в секунду?
Клайнман. Если вы меня спросите, я скажу, что это очень быстро. Никакого удовольствия. Где теперь вообще найдешь комфорт?
Джина. Известно, что эта звезда исчезла миллионы лет назад и свету, который летит со скоростью триста тысяч километров в секунду, понадобились миллионы лет, чтобы достичь Земли.
Клайнман. Вы хотите сказать, что этой звезды там, возможно, и нет?
Джина. Совершенно верно.
Клайнман. Хотя я вижу ее собственными глазами?
Джина. Совершенно верно.
Клайнман. Но ведь это ужасно, потому что когда я вижу нечто своими глазами, то хотелось бы думать, что так оно и есть. А если вы правы, получается, что и остальные звезды могут быть такими вот потухшими, а мы, значит, просто узнаём об этом последними…
Джина. Клайнман, кто знает, что есть реальность?
Клайнман. Реальность — то, что вы можете потрогать руками.
Джина. Ах! (Клайнман целует Джину. Она страстно отвечает ему.) С вас шесть долларов.
Клайнман. За что?
Джина. Как? Вы же чуть-чуть пошалили…
Клайнман. Ну да… чуть-чуть…
Джина. А я, между прочим, на работе.
Клайнман. Я понимаю, однако шесть долларов за короткий поцелуй… За шесть долларов я могу купить кашне…
Джина. Ладно, давайте пять.
Клайнман. А просто так вы никогда не целуетесь?
Джина. Клайнман, это бизнес. А для удовольствия я целуюсь с женщинами.
Клайнман. С женщинами? Какое совпадение… я тоже…
Джина. Мне надо идти.
Клайнман. Я не хотел вас обидеть…
Джина. А вы и не обидели. Просто мне пора уходить.
Клайнман. С вами ничего не случится?
Джина. Мне надо выполнять задание. Надеюсь, и вы узнаете свое. Счастливо.
Клайнман (кричит вслед). Я не хотел вести себя как животное, я вообще-то один из лучших людей, которых только знаю. (Ее шаги затихают, и он остается один.) Нет, дело зашло слишком далеко. Хватит, я возвращаюсь домой. Правда, завтра они могут прийти и спросить, где я был. Мол, план провалился, Клайнман, и по вашей вине. Как это по моей вине?! Нет, все равно они что-нибудь придумают. Им же понадобится козел отпущения. Может, в этом и состоит моя роль. Когда что-то не получается, виноват всегда я. Я… (Слышит стон.) Что такое? Кто здесь?
Доктор (смертельно раненный, вползает на сцену). Клайнман…
Клайнман. Доктор!
Доктор. Я умираю.
Клайнман. Я позову доктора.
Доктор. Я доктор.
Клайнман. Да, но вы — умирающий доктор. Доктор. Слишком поздно… он меня поймал… о-о-ох. Бежать было некуда.
Клайнман. На помощь! На помощь! Эй, сюда! Доктор. Перестаньте орать, Клайнман… Если не хотите, чтобы убийца и вас нашел.
Клайнман. Теперь мне уже все равно! На помощь! (Подумав, что убийца все-таки может услышать крик, понижает голос.) На помощь… Кто он? Вы его рассмотрели?
Доктор. Нет… внезапно… нож в спину… Клайнман. Жаль, что не в грудь. Вы бы его рассмотрели.
Доктор. Клайнман, я умираю…
Клайнман. Главное, не принимать это близко к сердцу.
Доктор. Что за чушь вы несете?
Клайнман. А что я могу сказать? Просто пытаюсь поддержать разговор…
Вбегает Мужчина.
Мужчина. Что случилось? Кто звал на помощь?
Клайнман. Доктор умирает… помогите… Одну минутку, вы что-нибудь обо мне слышали?
Мужчина. А вы кто?
Клайнман. Клайнман.
Мужчина. Клайнман… Клайнман… Что-то знакомое… Ах да, вас же разыскивают… Что-то важное…
Клайнман. Кто разыскивает?
Мужчина. По поводу вашей роли в плане.
Клайнман. Наконец-то.
Мужчина. Я скажу, что видел вас.
Убегает.
Доктор. Клайнман, вы верите в реинкарнацию?
Клайнман. Во что?
Доктор. В переселение душ, когда душа умершего продолжает жить в иной оболочке?
Клайнман. В какой, например?
Доктор. Э… ну, в другом живом существе…
Клайнман. В чем? В животном, что ли?
Доктор. Да.
Клайнман. Вы хотите сказать, что, возможно, проживете следующую жизнь лягушкой?
Доктор. Забудьте об этом, Клайнман, я вам ничего не говорил.
Клайнман. Знаете, в жизни, конечно, всякое случается, но трудно поверить, что в этой жизни вы президент большой корпорации, а в загробной — бурундук.
Доктор. В глазах темнеет.
Клайнман. Послушайте, почему бы вам не рассказать мне о своей роли в плане? Вы же все равно выходите из игры, и я мог бы занять ваше место, ведь я до сих пор так и не выяснил, что мне надо делать.
Доктор. Вам это ничего не даст. Это задание мог выполнить лишь я один.
Клайнман. О господи! Никак не пойму, то ли это какой-то гениальный план, то ли его вообще не существует.
Доктор. Не предавайте нас, Клайнман. Вы нам нужны.
Умирает.
Клайнман. Доктор! Доктор! О боже! Что делать? К чертям! Отправляюсь домой! Пусть они сами носятся по ночам как сумасшедшие. У меня работы по горло. Никто слова не скажет. Просто не хочу, чтобы меня потом во всем обвиняли. А с другой стороны, с чего это они меня будут обвинять? Я же пришел на помощь, когда меня позвали. Просто оказалось, что мне нечего делать.
Входят Полицейский и Мужчина, побежавший за помощью.
Мужчина. Здесь человек умирает?
Клайнман. Да, это я.
Мужчина. Вы? А как же он?
Клайнман. Он уже умер.
Полицейский. Вы были его другом?
Клайнман. Он у меня гланды вырезал.
Полицейский опускается на колени и осматривает тело.
Мужчина. Я однажды тоже умер.
Клайнман. Простите?
Мужчина. Умер, говорю. Мертвым был. Во время войны. Ранили меня. Положили на операционный стол. Хирурги стали пыхтеть, спасать. И вдруг — хлоп — и пульс остановился. Все кончилось. Говорят, у одного из них хватило ума сделать мне массаж сердца. Оно снова стало биться, и я ожил, но на какой-то миг я официально считался покойником… Да, мою смерть и наука подтвердила… Такая вот была история. Я поэтому, когда трупешник вижу, всегда сочувствую.
