Тамура теперь уже не пил сакэ и не покупал женщин на Синдзюку, как прежде. Разумеется, не потому, что не желал изменить жене, а из чистой экономии — зачем тратиться на то, что можешь получить дома бесплатно?
В первый год замужества Сатоко была здоровой и крепкой. Но на второй год лицо её стало отекать, покрываться красными и зелёными пятнами, тело опухло, стало рыхлым, грузным.
Стирая как-то бельё, она внезапно прислонилась к стене и схватилась за голову.
— Что с тобой? — спросил испуганно Тамура.
— Да вот последнее время за что ни возьмусь, голова кружится…
— Уж не беременна ли ты? — ещё больше испугался он.
Детей ему не хотелось иметь тоже из материальных соображений. Но раз уж так вышло, ничего не поделаешь…
— Нет, нет, что ты… У меня всё как всегда…
Не беременна — значит, больна? Эта мысль настолько испугала Тамуру, что он не сказал больше ни слова. Иначе придётся вести её к врачу. Сатоко тоже ничего не сказала.
Войдя как-то летом после работы в залитую ярким солнцем квартиру, Тамура застал жену лежащей. Она лежала на татами, раскинув коротенькие полные ноги, лицо у неё было иссиня-багровым. точно она изрядно выпила.
Тамура разделся и, оставшись в рубашке и набрюшнике, стал разглядывать жену.
— Тамура-сан! — в комнату просунулась голова управляющего домом. — Тамура-сан, хорошо, что вы пришли! Ваша оку-сан… — тут он увидел лежащую на татами Сатоко. — Вам нужно немедленно вызвать врача!
Через полчаса явился врач. Он внимательно выслушал и осмотрел Сатоко и велел сделать ей анализ крови в университетской клинике.
3
Прошло две недели. Выяснилось: у Сатоко белокровие.
Молоденький врач вызвал Тамуру в кабинет и сказал:
— Я не хотел говорить при больной. У неё лейкемия…
— Что?
Тамура впервые слышал о такой болезни. Прочитав это на его лице, врач пояснил:
— Лейкемия… Это… ну… рак крови…
Сатоко съёжившись сидела на деревянном диване в белом больничном коридоре. Из окна на её маленькую фигурку падал слабый свет. При виде выходящих из кабинета двух мужчин она встрепенулась.
— Не надо, не надо в больницу… — испуганно залепетала она. — Я знаю, о чём вы говорили… Столько денег уйдёт… Не надо… прошу…
Молоденький врач настойчиво советовал ей лечь в общую палату по страховке — там расходы незначительные. Тамура скрепя сердце согласился. Он прикинул в уме: дома жена ему обойдётся дороже, к тому же за ней придётся ухаживать, варить, стирать.
Так на третий год супружества Тамура снова зажил один.
Поначалу раза два в неделю, после работы, он навещал жену. Она лежала у самой двери в слабо освещённый палате на шесть коек. Там вечно стоял смрадный запах не то пота, не то испражнений — этим пахло всё: стены, полы, окна.
Когда Тамура впервые пришёл туда, Сатоко лежала, закрытая до подбородка, из-под одеяла высовывалась только рука с воткнутой в неё иглой. Над головой Сатоко висела склянка с кровью — ей делали вливание.
При виде мужа Сатоко засмущалась, точно она в чём-то перед ним была виновата.
— Вот в больницу попала… — пробормотала она слабым голосом, — ввела тебя в лишние расходы…
Прошло месяца три-четыре. Тамура всё реже заглядывал в больницу. На первых порах он тяготился одиночеством — как-никак прожил с женой два гола, но затем привык и даже был доволен. Вернувшись после работы домой, он разваливался на татами и слушал весёлые радиопередачи.
В дни получки он опять отправлялся на Синдзюку, выпивал чашечку-другую сакэ и шарил вокруг себя масляными, тлевшими похотью глазками в поисках женщины.
В больницу он теперь ходил не чаще двух-трёх раз в месяц. Как-никак Сатоко ему жена! Из больницы возвращался злой, раздражённый.
— Удачно я женился, нечего сказать! Удружила мне сестрица! Подсунула невесту! — ворчал он вслух. — Мало того, что денежки летят на ветер, ещё приходится ездить после работы в эту проклятую больницу.
Сатоко таяла буквально на глазах: с каждым днём она убавляла в весе и силы покидали её.
— Прости меня, прости… — шептала она, захлёбываясь от слёз.
Её постаревшее, страшное лицо порой вызывало у Тамуры жалость.
— Очень больно?.. — спрашивал он.
— Ничего не больно… на душе неспокойно… как ты там без меня управляешься?
Сидя подле жены, он как-то заметил, что у неё кровоточат дёсны. Тамура, разумеется, не знал, что это конец, последняя стадия болезни.
В, ту же зиму Сатоко умерла.
4
Для некоторых мужчин супружество — это нечто вроде сделки, товарообмена, «даёшь-берёшь». Муж кормит и одевает жену, а жена отрабатывает эти расходы, оберегая мужа от других расходов.
Так же смотрел на брак и Тамура… Он рассуждал просто: раз муж содержит жену, жена обязана заниматься хозяйством, заботиться о муже. Вот что такое супружеская любовь!
И вдруг всё рухнуло — Сатоко заболела.
Правда, Тамура жалел её, но при этом постоянно помнил, какие он несёт убытки. Да, прямо надо сказать, с браком ему на редкость не повезло!
Деньгами страховки Тамура расплатился за больницу и лекарства, но пришлось немного добавить своих.
«Нет, мой брак — явный проигрыш!» — с досадой думал он, шагая из больницы домой.
Да, он просчитался. Женитьба на Сатоко принесла ему только убытки, больше ничего.
Вернувшись с похорон, Тамура долго молча сидел за столом, вспоминая жену. Комната ещё хранила её запах, хотя родственники унесли все её вещи и одежду, — как-никак Сатоко прожила здесь чуть ли не три года. Теперь из её вещей оставались только хаси, пиала и дешёвая школьная тетрадка, в которую она записывала хозяйственные расходы.
От нечего делать Тамура порой листал эту тетрадку, просматривал колонки цифр, названия продуктов, написанные рукой жены.
Иногда к нему заглядывала сестра Фусаэ. Она проклинала родственников Сатоко, утащивших её вещи, и как бы невзначай спрашивала:
— Ты не надумал жениться?
— Хватит с меня одного раза! — ядовито отвечал Тамура.
Однажды он случайно нашёл в шкафу фуросики жены. Он развернул его. Там лежали умывальные принадлежности, иголки, нитки и какой-то потрёпанный листок почтовой бумаги.
Справа в углу листка была нарисована заснеженная хижина. Тамура с минуту разглядывал эту картинку, потом машинально развернул листок и сразу узнал почерк жены: чуть кривобокие иероглифы, такие же, как в тетрадке. Расправив листок на коленях, Тамура пробежал его глазами.
«Я неизлечима…» — выхватил он кусок какой-то фразы и стал читать сначала.
«…Врач говорит: «В конце года вас выпишут». Это неправда. Я неизлечима. С каждым днём я слабею, силы покидают меня…»
«Каждый день я мысленно прошу мужа простить меня за всё то горе, которое я ему причинила… за все расходы, в которые я его ввергла…»
«Если я выздоровею, я сделаю для него даже невозможное. Но, увы, я не выздоровею, я умру его должницей…»
«Лёжа в больнице, я всё думаю: как ты там один готовишь, стираешь, и места себе не нахожу…»
«Мне бы так хотелось сказать тебе что-нибудь утешительное, но мне не хватает слов…»
«Я прошу всех богов, я прошу Будду: пусть моя болезнь избавит тебя от всех болезней, какие тебе суждены. Пусть мне будет во сто раз больнее, лишь бы ты не испытал боли…»
«Больше я ничего не могу для тебя сделать. Но и такой малости я рада — всё же мы муж и жена…»
На этом письмо обрывалось.
Тамура сложил листок и долго сидел молча, закрыв глаза. Впервые в жизни в его сердце шевельнулось раскаяние. И он тихо прошептал: «Сатоко!..»
НОВЕЛЛА ШЕСТАЯ
Я — ИДЕАЛЬНАЯ ЖЕНА!
1
Митико-тян!
Вчера в храме Готокудзи во время чайной церемонии я случайно встретилась с твоей мамой — мы с ней не виделись около года — и узнала от неё радостную новость. По правде говоря, я была ошеломлена; я ведь всё ещё считала тебя девочкой, я так и называла тебя «маленькая кузина». Поздравляю тебя, милая!
Надеюсь, ты не сердишься за «маленькую кузину», ведь ты в самом деле самая маленькая из всех моих кузин и кузенов, а во-вторых, когда мы учились в школе, я была в шестом классе, а ты — первоклашкой, такая смешная девчурка, коротко остриженная, с двумя большими белыми бантами. И вдруг эта девчурка выходит замуж — как тут не удивиться? Мне кажется, только вчера я тебя водила за ручку в школу, помогала делать уроки.
После чайной церемонии мы с твоей мамой снова встретились у ворот, и она сказала:
— Норико-сан, прошу вас, поговорите с Митико, вы старше её, опытнее. Я — человек другого поколения, мне это сделать гораздо труднее, а вы почти ровесницы. Митико, кстати, сама собиралась к вам зайти. Я очень на вас надеюсь…
Не скрою, мне это польстило. Я ответила, что, разумеется, если Мити-тян обратится ко мне, то я непременно… всей душой… и так далее. Помогала же я ей когда-то делать школьные задания. Почему же теперь не помочь? Как-никак у меня перед ней преимущество в возрасте.
