Но всё дело в том, что и сама я верю в силу молитвы: когда рассчитывать, кажется, уже не на что, она, эта сила, действительно приходит на помощь. И, что удивительно, и меня, как и Сашку с Лёшкой, первой в жизни молитве научила именно бабушка. Вспомнив собственную любимую бабушку, я задумалась, но тем временем Саша продолжил свой рассказ…
— Я один раз утром вышел за хлебом, мать послала, ну вот, иду такой с пакетиком, а тут она… — Он даже подернул плечами, вспоминая. — Ну вот, прижала меня к какой-то машине во дворе и как начала лаять и бросаться.
— Как бросаться? — спросила я. — Прямо так и нападала?
— Конечно! Отбежит на шаг и опять кидается. Я думал, разорвёт. Оцепенел даже. Хочу крикнуть и не могу никак. Хорошо дома лай услышали, окно открылось и…
— Мама наверно пришла на помощь? — спросила я
— Какая ещё мама, — с какой-то горечью сказал Сашка, — ей всё равно. Если б меня разорвали, она бы и не заметила, — уверенно добавил он. — Бабушка домой зачем-то зашла. Она из окна заорала на собаку, потом кинула ей вниз что-то. А потом за мной спустилась, а собака убежала. Ужас что было!
— К нему бабушка часто приходит. Она хорошая, кормит нас, конфеты или орехи даёт. Только она их в фольгу разных цветов заворачивает зачем-то… — усмехнулся Лёшка. — Думает, мы ещё дети.
— Да, — согласился Сашка. — Она приходит и бутылки у матери отбирает и ищет спрятанные, а я ей помогаю, когда мать не видит. Только мы иногда не все бутылки находим. — И он горько вздохнул.
— Какие бутылки? — сама не знаю зачем, спросила я. Можно было и догадаться, конечно.
— Обыкновенные, какие ещё? — ответил Сашка и насупился.
— Да-а, — только и сказала я.
— …Но, как ведь хорошо, что собака тогда убежала! — наконец нашлась я.
— Ещё бы, — хмыкнул Сашка.
— Да уж, — согласился Лёшка.
Неожиданно нашу задушевную беседу прервал звук колокольчика. Андерсен вопросительно посмотрел на дверь. В «Лавку» зашла пожилая пара, оба посетителя казались поразительно похожими друг на друга, словно близнецы, только разного пола. Они неторопливо, но решительно направились к отделу церковной утвари.
— Ну, мы тогда пошли, — сказал Сашка. Ребята поднялись со стульев и поспешили к выходу.
— А… когда вы опять придёте? — почему-то спросила я.
— Не знаю, — искренне ответил Сашка
Лёшка в такт ему только пожал плечами.
Андерсен, всё время внимательно следивший за нашей беседой, пошёл проводить ребят до двери. У выхода из «Лавки» мальчики задержались, чтобы погладить своего дружка.
— А как его зовут-то? — спросил Сашка.
— Андерсен, — ответила я.
— Как? — изумлённо переспросил Сашка. Лёшка только чуть приоткрыл рот.
— Писатель такой был, Андерсен, — пояснила я.
— А… ну тогда понятно, — удовлетворенно сказал Сашка. Судя по выражению лица, Лёшке тоже всё стало понятно.
— Ты на улицу-то не выходи, пока! — сказал Сашка Андерсену тоном старшего брата.
Вместо ответа Андерсен зажмурился от удовольствия, выпрямил и поднял вверх хвост.
— Ну, мы, наверно, зайдём как-нибудь, — значительным, взрослым тоном сказал Сашка. И ребята закрыли за собой дверь.
Ну а мне уже давно пора заняться посетителями.
Всю первую половину следующего дня Андерсен из лавки, действительно, не отлучался. Видимо, злой, ободранный доберман испугал его вчера не на шутку. Так что мы с ним спокойно обслужили пятерых посетителей. Совсем не плохо, учитывая, что на дворе жаркий, самый «отпускной» месяц — июль. Но, когда пришло время обеда, Андерсен что-то забеспокоился и начал посматривать в сторону кладовки, где, как вы, наверное, помните, для него проделан потайной лаз во двор.
— Ну что ты, — уговаривала я его, — ты же помнишь, что тебе мальчишки приказали никуда не выходить.
Андерсен нервно мяукнул и низко опустил хвост. Я уже хорошо знала, что опущенный хвост у Андерсена означает глубокую меланхолию и расстроенные чувства.
— Ну что тебя туда тянет? Ради чего ты готов забыть всякую осторожность? — спросила я кота.
Андерсен искоса взглянул на меня, нервно мяукнул и быстрой трусцой побежал в кладовку.
— Ну надо же! — возмущенно выдохнула я. — Какой своенравный!
Несмотря на то, что поступок кота меня рассердил, я решила ненадолго закрыть лавку и проследить за безопасностью Андерсена во дворе.
Вдруг над входной дверью нетерпеливо зазвенел колокольчик, и уже через несколько секунд на пороге стояли Сашка и Лёшка. В руках Лёшка крепко держал Андерсена.
— Зачем же вы его выпустили? — горячо и укоризненно спросил Сашка.
— Он меня не послушался, убежал! — виновато объяснила я.
— Ну, тогда ладно, — примирительно сказал Сашка.
— Угу, — согласился Лёшка. Чувствовалось, что ответ принят.
— А нам бабушка рассказала об этом вашем писателе, Андерсене! — сказал Сашка.
— А разве вы сами не читали его сказки? — очень удивилась я.
— Да читали, конечно! — объяснил Сашка. — Только я забыл сначала, а потом вспомнил.
— Я тоже, — сказал Лёшка.
— Да вы проходите, посидите немножко, — предложила я. — У меня чай есть и пряники!
— А какие пряники? — заинтересовался Сашка. Лёшка тоже ждал ответа.
— Очень вкусные, — сказала я. — Есть и с вареньем внутри, и шоколадные!
— Шоколадные я люблю, — медленно, с раздумьем сказал Лёшка.
— А я с вареньем десять штук сразу могу съесть! — заверил меня Сашка. В этом я, почему-то, не сомневалась.
— Ну, вот и хорошо! — сказала я.
Я налила детям чай и принесла посмотреть красиво иллюстрированный двухтомник сказок Андерсена.
— Только листайте его на коленях, — попросила я, — чтобы не запачкался.
— Угу, — сказал Лёшка.
Сашка листал альбом с неподдельным интересом. Лёшка тоже внимательно смотрел картинки, терпеливо дожидаясь, когда друг перевернёт следующую страничку, потом вдруг задумчиво почесал затылок и угрюмо произнёс:
— Дак, это ведь… для детей!? А мы же вроде не маленькие?! — вопросительным тоном, но с достоинством произнёс он и посмотрел на Сашку.
Сашка, которому картинки в книге явно нравились, видимо, соображал, чтобы такое ответить, чтобы не потерять авторитет друга.
— А моя бабушка говорила, что это не для детей, — и, немного подумав, добавил. — Да, не для детей, а для школьников, после седьмого класса.
— Дак что получается? Эти сказки раньше седьмого класса вообще что ли нельзя читать? — недоверчиво спросил Лёшка.
— Нельзя! — настойчиво блефовал Сашка.
— Ага, конечно! — саркастично отреагировал Лёшка.
— А бабушка сказала… — начал было, Сашка.
— Ну не всё же она понимает, твоя бабушка, — мирно сказал Лёшка.
— Да уж побольше, чем ты! — полез в бутылку Сашка.
Андерсен вопросительно смотрел на меня. Я поняла, что пришло время вмешаться.
— Бабушка права, — сказала я. Сашка облегчённо вздохнул. Лёшка вопросительно смотрел на меня.
— И Саша, по большому счету прав, — веским тоном произнесла я. Если он немного и ошибся, то только в одном… Сказки Андерсена не запрещено читать не до, не после седьмого класса. Их можно читать в любом возрасте. Даже в глубокой старости!
Дети с любопытством смотрели на меня.
— Понимаете, ребята, ведь я изучала творчество и биографию Андерсена на специальных курсах. Вот потому-то я это и знаю, — объясняла я. Кстати, это чистая правда! Но, по-моему, я уже упоминала когда-то — в июне, кажется, — про эти курсы.
— А знаете, — продолжала свою импровизированную лекция я, — сам сказочник даже обижался на тех, кто называл его детским писателем. Он считал, что те, кто так говорит, совсем его не понимают. Таким людям он говорил: «Я пишу для взрослых. Это не сказки — это истории обо всех нас».
— А я смотрел «Русалочку», — сказал Лёшка.
— И я, — сказал Сашка. — И ещё «Снежную королеву».
— А какие фильмы — наши или зарубежные?
— Ну, «Снежная королева» наш, а «Русалочка» не наш, — вспомнил Сашка. — Да, японский что ли…
— Я тоже смотрела оба фильма. А вот вы помните, как в том, японском фильме «Русалочка» все закончилось? — спросила я.
— Плохо, — сказал Лёшка.
— Конечно. Она там все для принца делала, и голос отдала и хвост, и ей было больно ходить, а потом она погибла, — уточнил Сашка.
— Да, — сказала я, — а вот сама сказка, как её задумал Андерсен, совсем не такая.
— Как не такая? — удивился Сашка.
— Она не так плохо кончается. Вот вы вспомните, зачем русалочка приносила все свои жертвы — и длинные волосы, и голос, ради чего?
— Ну как это? Она же в принца влюбилась. Из-за него, значит… — сказал Сашка.
