Всё это Стас быстренько прокрутил в уме, пока летел. Удивило его только то, что обычного удара при приземлении он не почувствовал. Стас с головой провалился в таёжный снег.
О дальнейшем он рассказывал неохотно и схематически. О том, как закапывал парашют. О том, как обнаружил на положенном месте, на задней стенке парашютного ранца, специальные, для них, диверсантов, сделанные, короткие складные лыжи. О том, как барахтался в снегу, пытаясь выбраться. И как выбрался, не имея ни малейшего представления о том, где он находится.
В таких случаях любой человек попробует осмотреться. Беззвучно матерясь, Стас полез на ближайшее дерево, на которое смог взобраться. Снег валился с веток ему на голову, засыпал лицо, таял. Стасу оставалось долезть совсем немного до верхушки, но крепкие ветки кончились. От злости он был готов сгрызть чёртово дерево зубами, и тут, к счастью, нащупал маленькое дупло, куда как раз могла ступить, разрешите так выразиться, нога человека. В самом прямом смысле. Дупло и спасло. Он оттолкнулся, подтянулся, оказался на верху и увидел, слава богу, где-то огонёк.
Высадили не на Луну – и на том спасибо.
Потом он выбрался на зимник, чтобы пройти, не оставляя за собой особых следов, и скользящим ровным шагом добрался до огонька, который горел у какой-то базы. В нее-то и упирался зимник.
Дальнейшее Стас рассказывал с ещё большей неохотой, поэтому и я ничего приукрашивать не буду. Рассказывал он о том, как обнаружил заведённые лесовозы, чадящие соляркой даже безлюдной ночью. О том, как слышал волчий вой. О том, как почти уже пригрел себе местечко в укромном уголке лесовозной рамы, где его бы никто не нашёл. И о том, как выдала его собачка. Проклятая зверюга то ли услышала всё-таки его слабую возню, то ли унюхала что-то незнакомое – но только собачка эта таёжная была не из пугливых и поэтому смело рванула поближе к опасности.
С собачкой Стас справился, кстати, но об этом позже.
А утром лесовозы отправились куда-то сквозь тайгу, вывезли Стаса к жилью, и на перекладных, не брезгуя знакомством с одинокими бабами, воровством (всё фиксировал для отчёта!), сумасшедшими кроссами, погоней за медленно идущими поездами, враньём дальнобойщикам, – он добрался-таки до родной базы, где его ждали с большим нетерпением.
Стас сдал свой «выпускной», приобретя при этом окончательную и неповторимую ненависть ко всем особенностям диверсантского труда. А последнюю каплю добавила собачка. Стас, вероятно, всё-таки кому-то проболтался. А может быть, проболтался врач. Иначе товарищи не смогли бы узнать, что Стасу пришлось собачку задушить, при этом несильно поранившись, и спрятать, чтобы утром ни у кого не возникло вопросов. Но в процессе, так сказать, борьбы, часть насекомых с собачки успела-таки перепрыгнуть на упругое диверсантское тело, которое Стас привык считать своей собственностью. И не бешеный бег, не одуряющая усталость и не запредельная нервотрёпка мучили его все те недели, пока он добирался до Халулая. Его замучили именно те вонючие блохи, вши, клопы или кто там ещё. К моменту возвращения они обжились и искусали его до такой степени, что Стас исчесал себя местами в кровь и только запоздалое врачебное вмешательство избавило его от мучений.
А тут ещё кто-то вспомнил про его неудобоваримое отчество – Эдуардович, и с тех пор к нему навеки приклеилась звонкая бактериологическая кличка Сэс.
«Ель на ёжика похожа:
Ёж в иголках, ёлка – тоже».
С. Маршак «Весёлая азбука про всё на свете»
К сладостному моменту дембеля Стас сделался настолько неприятным в общении, что эту перемену подметили не только братки-сослуживцы, но и кадровики. А после дембеля у нормального халулаевца было две дороги.
Первая – консервация. Человек отправлялся на гражданку, его поступали в вуз или помогали ему с профессией, и жил он себе тихо-мирно студентом или работал там тренером в школе. Он женился, заводил детей, но два раза в год была переподготовка, да и сдёрнуть могли на задание в любую секунду. Дорога вторая лежала прямиком в КГБ, который впоследствии стал ещё чем-то, а потом ФСБ. При этом переподготовку никто не отменял, но человек хотя бы работал по уже имеющейся специальности, не выходя из, скажем так, структуры.
Кадровики – люди тёртые, они понимали, что в случае консервации Стрельцова они могут и потерять. Энтузиазм у него пропал. А не затем государство тратило деньги, чтобы сержант Стрельцов С. Э. не явился, скажем, на сборы в связи с обострением перитонита. Энтузиазм необходимо было освежить, и поэтому его сунули в госбез. Но, что интересно, в психологической закрытой характеристике понаписали такого, что уже в ГБ за голову взялись – куда его деть-то? Все диверсионные штаты укомплектованы. Таких специалистов много. А парень с гонором («борзый» – по-латыни), в компьютерном отделе сидеть платы спиртом протирать не станет.
И тут кого-то осенило. Как раз в ГБ новая служба маленькая образовывалась. Отдел по борьбе с видеопиратами, с контрафактной, как её сейчас называют, продукцией. Следует отметить уникальность ситуации: легального видео в стране в те времена не было вообще. Весь СССР поголовно крутил у себя дома на «Электронике-12» истёртые тряпочные копии. Переводчики, они же дикторы, изменив свой голос в сторону гнусавости – Володарский, Горчаков, Михалёв, – становились легендой и были более популярны в стране, чем, скажем, когда-то товарищ Пельше, член Политбюро.
И вот с этим со всем отделу предлагалось побороться. То есть, фактически, побороться со страной. Так что с чего начинать и что делать, не знал никто. В том числе и Стас Стрельцов, которому эту почётную службу вменили в обязанность.
«Жук упал и встать не может.
Ждёт он, кто ему поможет».
С. Маршак «Весёлая азбука про всё на свете»
Начинали плохо, чего уж там говорить. По-идиотски начинали. Проводили какие-то выборочные изъятия плёнок у кого-то, напирая на антисоветчину. Конфисковывали имущество каких-то мелких видеостудий, где пресловутых магнитофонов «Электроника-12» было всего лишь несколько десятков. Кого-то арестовывали. Кого-то выпускали. Нашли, разумеется, и кое-кого из легендарных переводчиков, но этот народец оказался упёртым и на понт не брался. Да, перевожу вот для себя американское видео. Ну и что? Кто его потом тиражирует, не знаю. Кто даёт кассеты, не скажу, потому что это родственники, а я, согласно закону, против них свидетельствовать не обязан. И вообще, я ничего не нарушаю и ничем не торгую. Сижу себе дома, бубню в микрофон. Кому какое дело?
В общем, направление было настолько бесперспективным и бесперспективность эта была так очевидна, что мимо Стаса, мучительно старавшегося хотя бы разобраться в пиратской видеореальности, практически незаметно проскользнули известные политические изменения девяносто первого года. Он, хоть и был гэбэшником, узнал о перестановках, только вернувшись из полуродного Владивостока, где проводил очередную бесполезную операцию изъятия. А перестановки на уровне его отдела заключались вот в чём: начальника за поддержку ГКЧП тихонько убрали, а Стаса, повысив ещё и в звании, собрались назначить на его место. К счастью, он почуял, чем всё может закончиться, и взял быка за рога. Наконец-то хоть что-то можно было изменить – исходя из того, что всякая беготня и прочие физические действия осточертели ещё в армии. Он больше любил думать головой.
Созванные дружки-аналитики корпели не одну ночь. Стас вообще не спал, а только чирикал что-то на бумажках и стукал по клавишам допотопного калькулятора, тоже, кажется, «Электроники». Плодом этих бдений и мучений было предложение настолько неожиданное и наглое, что рассматривавшее его начальство даже сразу не нашлось что сказать.
«Звёзды видели мы днём
За рекою, над Кремлём…»
С. Маршак «Весёлая азбука про всё на свете»
А предложение было такое. Стас увольняется из органов и в качестве частного лица создаёт собственную параллельную «пиратскую» структуру. Полноценную, гигантскую, обслуживающую весь цикл «от» и «до». Задача – сделать структуру главным видеопиратом страны. Замкнуть на себя максимальное количество нелегальщины, идущей из-за рубежа. Подмять и уничтожить крупных конкурентов.
И затем, на каком-то финальном этапе, по приказу свыше взять и остановиться. Одним махом уничтожив всё пиратство в своём лице как таковое. Для этого нужно совсем немного. Стас, собственно, сразу оговорился, что действовать он будет на свой страх и риск. Ему нужно было одно – это понятие тогда, в начале девяностых, как раз начало прочно укрепляться в умах населения – крыша. Прочная гэбэшная крыша. Чтобы быть спокойным за тыл. А за передовой он проследит сам.
Начальство искренне охренело. Операция предполагалась столь долгосрочная и дерзкая, нарушающая такое количество писаных и неписаных законов, что казалась обречённой на успех. К тому же она была так по-шпионски привлекательна, так похожа на какой-нибудь пиратский же фильм, что её не отвергли сразу. КГБ вообще всегда любил создавать параллельные структуры. А поскольку время было весьма и весьма смутное – девяносто первый год уже прошёл, а девяносто третий ещё не наступил, – начальство, предполагая некую временную ограниченность собственной карьеры, посоветовалось с ещё более высшим начальством и дало добро.
