Глава 6
Обидно не то, что никто не приехал и не подставил плечо или жилетку. Обидно, что ни один из тех, кто в «Вижуэл» старательно пристраивался ко мне под бочок, набивался в приятели и даже в друзья, не позвонил. Десять минут после того как я ознакомился с приказом — и обо мне уже стали говорить в прошедшем времени. Весть об увольнении Медведева не могла не прокатиться по офису, я уверен в том, что эту тему и сейчас все обсасывают и ломают голову над немаловажным вопросом — кто теперь займет место в кабинете напротив Рогулина. Но ни один не засвидетельствовал соболезнования и даже не справился тихой сапой, не собираюсь ли я готовить отвальную. Даже Витя Лебедев, славный паренек, предложивший мне однажды дружить если уж не семьями, поскольку у меня такой нет, то хотя бы домами, не взял на себя труд снять трубку и сказать: «Я с тобой». Если до Рогулина донесется, упаси боже, слух о том, что кто-то пытался поддержать с Медведевым отношения после того, как он вышел из офиса с коробкой личных вещей под мышкой, у «хьюман ресорсез» снова будет работа. Я понимаю их всех и каждого в отдельности, но вторая моя половина, отвечающая не за физику, а за лирику, бунтует и просит крови.
«Ничего, ребята, я вам сделаю отвальную».
Зайдя в душевую, я вышел из нее новым человеком. Молодой человек, пахнущий Ambre, с безупречной репутацией специалиста в области PR-технологий и изысканным внешним видом спустился в подземную парковку и уже через полчаса поднимался на двенадцатый этаж здания, в котором четыре этажа занимает рекламная компания «Ребус».
— Я знаю, Евгений, второго такого мне не сыскать, — предлагая виски с содовой, сказал мне ее директор, Роберт Треер. — Но что я могу тебе предложить?
— Меня устроит должность начальника отдела, — сваливаясь в пропасть ненужной скромности, заверил я.
Моя душа ликовала. На своем веку я видел множество людей, погоревших на откровениях. Когда к президенту крупной компании приходит успешный человек, которого вытолкали с насиженного места, и заявляет о том, что готов занять такое же на новом месте службы, президент может не беспокоиться — этот успешный человек пришел, чтобы занять его место. Успешных людей с насиженных мест не выталкивают за распитие спиртного на рабочем месте, опоздание на работу или другую похожую провинность, являющуюся на самом деле частью работы успешного человека. «Не сошлись характерами» — отмазка для прыщавых заведующих библиотеками, которые на самом деле вряд ли смогут понять, как пять лет можно было сходиться характерами, а потом вдруг наступил кризис. Опытный топ-менеджер уровня Треера мгновенно поймет, что Медведева выставили только потому, что тот стал представлять реальную опасность для президента Рогулина. Иных объяснений быть не может.
А потому говорить ему: «Роберт, ты же знаешь, я профессионал, прими меня на работу заместителем» — глупость несусветная. Даже если предположить, что Медведев действительно не сошелся характерами с Рогулиным, во что верится так слабо, что на самом деле просто не верится, то кто поручится за то, что Медведев сойдется характером с Треером, то есть не попытается и его сдвинуть с места?
Боятся именно успешных. Опасаются в первую очередь профессионалов. А потому, если с тобой случилась неприятность, не нужно настаивать в своем резюме на том, что ты умен и успешен. Ты — менеджер среднего звена, на большее и не претендуешь. То, что тебя назначили заместителем в «Вижуэл», — ошибка. Тебя подняли на высоты, на которых твоим легким не хватает кислорода. Ты птица невысокого полета, отсюда и несходство характеров — вот оно, правильное объяснение, которое поймет любой опасливый босс. Профессионал знает, что менеджер и топ-менеджмент дышат по-разному, а потому теперь есть разумное объяснение тому, почему наступил разлад в отношениях профессионала класса Lux Рогулина и профессионала класса Chief Exe— cutive Officer Медведева.
Все и всегда объяснять нужно обоснованно. Самая большая ошибка корпоративного «бегуна» при собеседовании — утверждение, что «там» его талант не признали, или что президент оказался сволочью. Любой президент — сволочь, об этом знает каждый из них, а потому когда «бегун» начинает мазать черной краской своего бывшего, то слушающий его нынешний ощущает, как по его лицу водят кистью. И пропитывается ненавистью к тому, кого слушает, потому что уже представляет, как именно этот пидор будет говорить о нем через полгода другому президенту.
Это уже потом, когда твоя связь с Треером натянется, когда лебедки ваших симпатий придут в движение, натягивая этот трос и укорачивая его с каждым часом, только тогда и ни минутой раньше все станет на свои места и мои слова о том, что Рогулин дурак, будут восприниматься не как оскорбление Треера, а как дань его интеллекту.
Треер поднимал на меня свой взгляд, а я, уверенно его встречая, мысленно говорил себе: «Дорогой мой, не пройдет и трех месяцев, как ты поймешь, что держать Женю Медведева на должности начальника отдела — ущерб для компании».
— Видите ли, Евгений… Я знаю, что вы яркий руководитель…
— Это заблуждение. Я просто яркий рекламист.
— …но что мне делать с моими начальниками отделов? — Я в том смысле, — начал он мысль сначала, — что меня устраивают те, которые у меня сейчас есть, и выбросить их на улицу из соображений устройства на работу человека из конкурирующей организации лично для меня представляется невозможным.
— Именно так в свое время поступило руководство «Адидас».
— «Адидас», — со зловещим скрипом выдохнул Треер. — Война за этот «Адидас» стоила мне немалых разочарований… Кажется, именно вы стали их причиной?
— Разве это не доказательство того, что я стою должности менеджера в «Ребусе»?
— А разве я похож на того человека, Евгений Иванович, который принимает на работу тех, кто меня разочаровывает?
— Я был частью «Вижуэл», и хорош был бы я, верно, если бы отстаивал при этом интересы «Ребус», а не «Вижуэл», — качнув в стакане виски, я потребовал тем Треера шевельнуть мозгами. — Вы не похожи на того человека, Роберт, который принимает на работу однажды предавших. Хотя бы и предавших ваших врагов.
Треер улыбнулся и поставил стакан на стол.
— Евгений, быть может, я совершаю одну из самых больших своих ошибок, не самую большую, а одну из самых больших, потому что самая моя большая ошибка в жизни — это приезд в Россию, но я вынужден отказать вам.
Аппарат реального восприятия действительности дал сбой, и я невольно моргнул. То ли я сейчас слышу, что он говорит?
— Вы — носитель определенной базы информации. То, что вы сможете рассказать мне о «Вижуэл», несомненно, упрочит мои позиции на рынке, и я убежден, что Рогулин, выставив вас, совершил ошибку. Но на то, видимо, были свои причины. Вот я и думаю сейчас, что это за причины. Промах с «Адидас» — это не причина, а повод, я всегда разделяю эти вещи. Пока мы с вами беседовали, я размышлял над тем, какие причины могли бы заставить меня изолировать от компании человека, приносящего компании бесспорную пользу. И я пришел к тому, что не задумываясь уволил бы человека, представляющего для меня реальную опасность, — Треер снова завладел стаканом и сделал глоток в знак того, что пить со мной он не считает за моветон и в словах его только искренность. — И тут я подумал так: у Рогулина оказался веский повод разделаться с вами. А если такого повода я не найду? Ведь вы из тех людей, Евгений, которые не ошибаются дважды, не так ли?
Подумав, я поставил стакан на разделявший нас столик.
— Пытаться разубеждать вас после того, что вы сказали, это значит вселять в вас еще пущую уверенность в правоте собственных мыслей? — вынув платок, я промокнул губы.
Треер благодарно улыбнулся.
— Более того, эти попытки разочаруют вас во мне, поскольку моя настойчивость будет воспринята как уверенность в том, что вы — глупец, не понимающий прописных истин?
— Клянусь богом, Евгений, теперь я догадываюсь о причинах, заставивших Рогулина убрать вас из компании.
Я ошибаюсь или в глазах Треера на секунду вспыхнуло восхищение?.. Я тихо засмеялся, стараясь скрыть разочарование, которое оказалось почему-то куда больше того, что пришло ко мне после феерического вылета из «Вижуэл».
— Мне было приятно поговорить с вами, Роберт.
— Клянусь богом, отвечаю вам тем же и ручаюсь за искренность этого.
Когда я входил в «Ребус», солнечные лучи вводили в мое тело живую силу. Когда я выходил, показалось, что они ее вытягивают. Ни с чем не сравнимая духота вдруг заставила меня сорвать с шеи галстук и швырнуть его на сиденье в открытую дверь.
— Черт! — вскричал я, оказавшись в замкнутом пространстве салона. — Черт!.. Черт, черт!!
Руль сотрясался от ударов, хотя в случившемся он был виноват меньше всего. Я был смешон сейчас как никогда. Настолько сильна была уверенность в том, что меня не развернут лицом к двери, что, когда так случилось, я оказался к этому не готов. Я даже не рассматривал такого варианта. И сейчас мне даже не хотелось себя винить в том.
