– Я не могу, – прошептал Илья.
– Просто ты думаешь, что у тебя есть тело. Но твое тело – только иллюзия, оно смертно. Пойми это, и ты сможешь двигаться, – сказал человек с черными волосами.
Илья сосредоточился: «Я думаю, что у меня есть тело. Но оно смертно, следовательно – его нет. Все дело в моих мыслях, – Илья повторил про себя слова незнакомца. – Но что тогда я? Моя душа?!» И как только он подумал об этом, оживляющее тепло волной пробежало по его телу. Он освободился от сковавшего его спазма и повернулся.
– Вот видишь, это просто, – улыбнулся человек в длинном, черном сюртуке.
– Но кто вы? Где я? – выкрикнул Илья, как кричит иногда человек, только что снявший наушники, в которых звучала громкая музыка.
Он еще не понял, что уже свободен и может пользоваться своим телом, как ему заблагорассудится. Прежнее напряжение грудных мышц и голосовых связок превратило его вопрос в крик.
Два незнакомца переглянулись. Они словно бы спрашивали друг друга о чем-то.
– Илья, – начал белокурый человек, – меня зовут Данила, а это – Анхель.
Анхель едва заметно кивнул.
– Где я? Кто звал меня идти по этой дороге? – Илья вспомнил об ужасном, раскатистом голосе из башни, и снова напрягся.
– Это дорога к твоей смерти, – ответил Данила. – Самый конец пути…
– Но мне только тридцать! Почему я должен умирать?! – Илья испугался и не верил своим ушам.
– Ты совершил свою последнюю ошибку, – сказал Анхель и отвел взгляд.
– Что это значит?! Какую?!
– Каждая душа, – начал Анхель, – много раз проходит путь от рождения к смерти. Все мы приходим в этот мир равными, в первый раз никто не рождается мудрецом или пророком. Но в каждой новой жизни, допуская ошибки и исправляя их, мы очищаем свою душу. Мы становимся лучше, мы получаем больше возможностей и большую силу, мы движемся к Свету…
У тебя старая душа, Илья. Она прожила уже много жизней – сотни, а может быть, тысячи жизней. Все возможные ошибки уже были тобою допущены, и ты исправил их в своих прежних воплощениях. Осталась одна, самая страшная ошибка, и ты сделал ее. Тьма торопится отнять твою жизнь, Она не может позволить тебе исправить эту ошибку. Сейчас у Нее так много силы, что всякое сопротивление Ей почти бессмысленно.
У Ильи похолодело внутри: «Господи, о чем говорит этот странный человек?!»
– ИДИ КО МНЕ! – и снова этот ужасный зовущий его голос.
Илья ощутил, как вдруг стало каменеть и поворачиваться в сторону Башни его «несуществующее» тело.
– Черт! – прошипел Илья.
– Смотри мне в глаза! – крикнул Данила.
Илья перехватил его взгляд, и напряжение в теле снова ослабло.
– Вы пугаете меня, – сказал Илья.
Послушай, Илья, – начал Данила. – Не важно, сколько у Тьмы силы, и есть ли Она вообще. Ты один на один со своей жизнью, и все зависит от твоего поступка, от твоей готовности быть верным самому себе. Поверь мне, не важно, одна у тебя жизнь или у тебя их сотни. Каждую надо проживать как единственную, как последнюю. В противном случае все бессмысленно.
– Но почему он говорит, что сопротивляться Тьме бесполезно? – спросил Илья, бросив взгляд на Анхеля.
– Я так не думаю… – протянул Данила.
– Так вы что, не согласны друг с другом?
– Да, мы не согласны, – ответил Данила.
*******
Последовала долгая, тяжелая пауза. Все трое по очереди смотрели друг на друга. Илья переводил испуганный взгляд то на Анхеля, то на Данилу. Данила смотрел на Анхеля с какой-то внутренней решимостью. В глазах Анхеля читалось отчаяние, он выглядел почти сломленным. На Илью они оба смотрели с великой скорбью. Казалось, что в этот миг они решали для себя какой-то очень сложный вопрос.
«О чем они думают?!» – спрашивал себя Илья и не находил ответа.
Данила прервал воцарившееся молчание:
– «У нас нет на это времени, Анхель. В конце концов есть только один шанс. Даже если его нет… Давай скажем Илье, он вправе знать.
Анхель согласился, хотя было видно, что это далось ему с большим трудом.
– Илья, ты сегодня умрешь, – сказал Анхель.
– Умру?!
– Да, – подтвердил Анхель. – То, что я смог увидеть, не предполагает другого поворота событий. Критическая точка пройдена, пути назад нет. Впереди только смерть. Я думаю, что это известие сломает тебя. Но на тебе лежит миссия… Ты о ней не знаешь, но ты должен ее выполнить. И я боюсь, что если у тебя не будет личного интереса, а у тебя теперь его просто не может быть, ты не выполнишь своего предназначения…
Илью затрясло, он взглянул на Данилу. Данила оставался спокойным и, кажется, не был согласен со своим спутником.
– Мы создаем обстоятельства, заложниками которых оказываемся. Ты сам создал все те обстоятельства, которые и станут сегодня причиной твоей смерти. Поступи ты иначе хотя бы однажды, и все было бы по-другому. Но никто не знает последствий своих поступков. Не вини себя, сейчас тебе нужно думать о другом…
На Илью накатило отчаяние, он ощутил себя беспомощным, раздавленным, потерянным.
– Я не видел того, что видел Анхель, и не знаю, о какой критической точке он говорит, – продолжил Данила. – Но я доверяю ему и, признаюсь, не могу не верить его словам. С другой стороны, я думаю, что в любых обстоятельствах нужно сохранять верность себе. И пока у тебя есть возможность совершать поступки – ты должен действовать. Ошибка совершена, и надо ее исправлять, даже если тебе кажется, что время упущено и шансов уже нет. Надо попытаться…
– Господи, – Илье казалось, что сейчас он просто не выдержит, – но что за ошибка?! О чем вы говорите?! Почему я должен умереть?!!
Данила оборвал его:
– Слишком много вопросов, Илья. Давай по порядку и начистоту. Во-первых, что за ошибка? Ты помнишь последний грех Заратустры?
Илья напрягся:
– Сострадание…
– Что ты думаешь об этом?
На фоне происходящего этот вопрос показался Илье нелепым и даже глупым. Но он взял себя в руки и решил не противоречить этим странным людям:
– Что я думаю?.. Я думаю, что это последний шаг, который нужно сделать, чтобы преодолеть путь от человека к сверхчеловеку.
– Ты не ответил, – сказал Данила.
– Я не ответил… – Илья задумался. – До тех пор пока человек способен на сострадание, он находится среди других людей, в плену человеческого. Бог умер, но человек может стать сверхчеловеком, то есть по-настоящему высшим существом. Для этого он должен победить в себе человека.
Твоя ошибка, Илья, – продолжил Данила, – в твоей ненависти к человеку. Ты ненавидишь других людей, но ведь ты и сам – человек. Своим чувством ненависти ты разрушаешь не кого-то постороннего, а самого себя. Своими действиями и поступками ты создаешь обстоятельства, которые ведут тебя прямой дорогой к смерти.
Тебе стыдно и неловко быть человечным. Ты не смог принять свою человечность, Илья, ты испугался ее. И чтобы спрятать свою подлинную сущность поглубже, ты стал ненавидеть других людей. Но твоя ненависть к ним разрушает тебя самого. Ты так и не понял, что твое счастье заключено в их счастье. Именно поэтому последний твой грех – сострадание.
– Сострадание?.. – Илья не понял этих слов Данилы.
– Да, сострадание к другим людям. Именно оно создает у тебя иллюзию, что ты сильнее их, что они зависят от тебя, что им что-то от тебя нужно. Но на самом деле все наоборот – это тебе от них нужно, Илья. И это ты зависишь от них, поскольку подлинная твоя сила – не в агрессии, а в помощи, в потребности помогать. Ты ненавидишь тех, кто тебе нужен. Именно потому твоя ненависть к человеку – твоя ошибка.
Илья тяжело выдохнул. Словно бы какой-то камень свалился сейчас с его плеч. Эти, такие, в сущности, простые слова Данилы все вдруг поставили на свои места.
Илья думал прежде, что он – заложник своего сострадания. Что именно его сострадание к другим людям не позволяет ему быть человеком с плетью – сверхчеловеком. Но внутри Илья всегда ощущал во всем этом какой-то подвох. На самом деле, он не хотел быть человеком с плетью, но ему казалось, что иначе просто нельзя, что другого и быть не может. Теперь Данила помог ему решить эту задачку.
Да, сострадание – это грех, странный, даже парадоксальный грех. Если ты сострадаешь, ты думаешь, что нуждаются в тебе, что своим сочувствием ты оказываешь помощь. Но, на самом деле, это ты нуждаешься в других людях, ведь именно они делают тебя человеком. Мы нуждаемся в других людях – в этом правда. Все прочее – ложь, и ты лжешь себе, если думаешь иначе.
Другие люди вполне могут обойтись без тебя, ведь их много, но сможешь ли ты обойтись без них? Глупо ненавидеть других людей, абсурдно считать их обузой или бременем. А ведь именно эти мысли одолевали Илью столько лет! Он пытался избавиться, спрятаться от других людей. А на самом деле, он просто страшился своей открытости и своей искренности.
Илья боялся быть таким, каким он в действительности хотел быть. Он прятал свою искренность, защищаясь состраданием. И ненавидел людей, потому что не мог не сострадать им. Он вытеснял свое сострадание ненавистью, а в действительности просто запирал себя в казематах собственного одиночества и мучился.
