С т а л и н. Пятьдесят тэбе, пятьдесят мне?
Г и т л е р. Нет. Пятьдесят ей, сорок мне, десять тебе.
С т а л и н. Пачему мне десять, Адольф?!
Г и т л е р. Сейчас сорок шестой, не забывай про даты. Кавказская тема пока не началась. А германская — на подъёме. Американцы подключились с планом Маршалла. В ход пойдёт всё — от воспоминаний до фамилий. Поэтому тебе могу десять и то по причине моего к тебе отношения. А так — пять, Иосиф, пять и не больше.
С т а л и н. Пять?! Хорошо, давай десять. Я смогу купить новую трубку?
Г и т л е р. Иосиф, если ты будешь слушать папу Адольфа, то сможешь покупать себе трубки хоть каждый день. Это хорошо, что ты в доле. Я против нищеты и убогости.
С т а л и н. Я в доле, Адольф.
Г и т л е р (подносит палец к губам и натягивает одеяло). Всё, теперь тихо, кажется Ванов идёт.
Гитлер играет на губной гармонике. Сначала старинный немецкий мотив, а потом внезапно тему 7 симфонии Шостаковича. На тумбочке Amaretto, сигареты, колбаса, хлеб, дешёвые конфеты.
С т а л и н. Да, да. И ещё раз да!
Г и т л е р. Я рад, что ты тоже немного заработал, Иосиф. А угощение — от меня лично.
С т а л и н. Мы бренды! Ходит-бродит по Европе брендом сталинизма! Мы — бродим. Мы — дрожжи истории!
Г и т л е р. Дрожжи? Что это?
С т а л и н. Закваска.
Г и т л е р. Пивная закваска? Или винный уксус? Ха-ха. Определись, Иосиф!
С т а л и н. Знаешь, чего я боюсь, Адольф?
Г и т л е р. Чего же? (Отрезает колбасы и разливает по стаканам ликёр.)
С т а л и н. Если наши беседы попадут в чужие руки, то пойдёт молва о новых «Протоколах сионских мудрецов». Будут говорить, мол, опять два еврея не поделили мир.
Г и т л е р. При чём здесь это? Я читал «Протоколы» в Der Sturmer. Сам утвердил тиражи, чтобы все немцы знали грязные еврейские планы по захвату мирового господства. Мы обязаны были воспрепятствовать этим наглым притязаниям!
С т а л и н. Фальшивка.
Г и т л е р. Также и наши беседы можно назвать фальшивкой!
С т а л и н. Можно, Адольф, можно. «Протоколы» сочинили господа Рачковский и Головинский.
Г и т л е р. Откуда знаешь?
С т а л и н. В охранке слышал.
Г и т л е р. Кто они?
С т а л и н. Журналисты, диссиденты, сволочь. В качестве основы пошёл утерянный текст Жоли. Это памфлет против Наполеона III. Называется «Диалоги в Аду между Макиавелли и Монтескьё».
Г и т л е р. Подлецы! Когда издадут наш с тобой разговор, то напишут: «Беседы в Аду Гитлера и Сталина». Надо опередить их и дать своё, собственное название. Я предлагаю — ПИСДА.
С т а л и н. Кто писда? Я писда?! (Вспыхивает.)
Г и т л е р. Мы — ПИСДА. У нас ПИСДА. Не знаю, как правильно по-русски! Расшифровывается просто — Полемика Иосифа с Другом Адольфом. Нравится название?
С т а л и н. Даже не знаю. А почему ты такие буквы подобрал?
Г и т л е р. Это высокочастотник, Иосиф. Надо в первую очередь захватывать высокочастотники!
С т а л и н. Сибирь надо захватывать, а не высокочастотники! Ты не был в Туруханском крае, Адольф. На Колыме — не был. И не видел Ногайской бухты. Дурак ты.
Г и т л е р. Проклятый Штауффенберг! (Показывает на ухо.)
С т а л и н. После взрыва ты плохо слышишь?
Г и т л е р. Что?
С т а л и н. Уши?
Г и т л е р. Да, да.
С т а л и н (тихо). А я вот попрошу, чтобы тебе в обед давали второй стакан компота. Для улучшения слуха.
Г и т л е р. Компота? Не надо. У вас плохой компот. Очень плохой.
С т а л и н. Ага, про компот ты услышал!
Г и т л е р. Что?
С т а л и н. Когда надо, ты очень даже слышишь.
Две кровати, стул. Гитлер сидит, опираясь локтем о тумбочку и придерживая поникшую голову. На тумбочке игровое поле для шашек. Сталин расхаживает по комнате, дымя трубкой.
С т а л и н. Ин и Ер. Ин и Ер. Ин и Ер. Меняем местами.
Г и т л е р. Что меняем?
С т а л и н. Сталин-Сталер-снова Сталин… До чего же мы устали…
Г и т л е р. Гитлер-Гитлин-снова Гитлер… Шнапсу нам хотя бы литр… Я понял, ты хотел сказать Ин и Янь.
С т а л и н. Если бы я хотел Ян, я бы Микояна позвал.
Г и т л е р. Ясный пудель. Инь и Ян. Мы с тобой одно и тоже, Иосиф. Две стороны одной медали.
С т а л и н. Ты это брось. Всё-таки моя сторона почище будет. Посветлее.
Г и т л е р. Ох, не уверен.
Из окна доносится уличный шум, топот шагов.
Что это? (Бросается к окну.)
Доносятся выкрики «Зиг хайль!», «Зиг хайль!»
Что это? Смотри-ка, люди. На плакатах — мы. Мы с тобой, Йозеф. Я же говорил! Ты и я. Не может быть?! Какой сейчас год? Тридцать первый? Или уже тридцать третий? Берлин?
С т а л и н (глаза лучатся добром и светом). Даже не сорок шестой, Адольф.
Г и т л е р (тихо). Не может быть!
С т а л и н. Может.
Г и т л е р. Но где мы?
С т а л и н. В Москве.
Г и т л е р (не веря своим ушам). Где?
С т а л и н. В сердце России, Адольф. Москва взята без боя.
Г и т л е р. Постой, это в Москве люди кричат «Sieg Heil!»?
С т а л и н. Канечно.
Г и т л е р. А кто эти люди?
С т а л и н. Это? Это — маркетологи.
Г и т л е р (глаза загораются безумным огнём). Маркетологи?! Наша взяла, Иосиф! Я предлагаю пересмотреть процент!
Vanov в халате врача.
В а н о в. За окном вопли какие-то, плакаты, совсем народ охерел. И это наша молодёжь! (Замечает как Гитлер со Сталиным дёрнулись под одеялами.) Я вижу, вы тут совсем спелись!
Г и т л е р (тихо для одного Сталина). Но это же удар судьбы, Иосиф. Всю жизнь мы с тобой боролись с ними, а вышло, что только друг с другом боролись? Так кто же победил?
С т а л и н (намеренно громко). Адольф Альбертович, я устал и хочу спать.
В а н о в. Ну, так-то лучше. А то диктаторы, тираны, полководцы! Императоры! Трать на вас трофейные медикаменты.
Г и т л е р (шепчет). Иосиф! У меня на Украине и в Прибалтике ещё остаются боевые группы. Они обязательно выйдут на связь!
В а н о в. Опять разговоры у меня здесь? (Раскрывает медицинскую карту.) Так, кто у нас тут? Гитлин Адольф Альбертович, директор интерната «Волчье логово», поступил в тяжёлом состоянии после штурма дирекции учреждения вооружённой толпой воспитанников. Как себя чувствуете, Гитлин? Только не надо мне делать вид, что не понимаете по-русски! Всё вы прекрасно понимаете. Повторяю, не надо на меня фашистом недобитым смотреть. Отвечайте, когда вас спрашивает лечащий врач.(Гитлер молчит, Ванов читает про себя.) Диагноз: маниакально-депрессивный психоз на фоне некрофильской доминанты. (Вслух.) Ишь ты, доминанты! А мне возись с такими отморозками. (Громко.) Так будем говорить, Гитлин?(Санитару.) Увезите его с моих глаз долой! Так, а здесь у нас что? (Открывает вторую карту.) Сталер Иосиф Вениаминович, детский тренер по шашкам-го, диагноз паранойя. (Кому-то в коридор.) Переведите больного Гитлина в другую палату!(Тише, как бы про себя.) Забили весь госпиталь хачами да жидами. (Гитлер бросает затравленный взгляд. Его увозят.) Так, Сталер. Что за шашки такие? Что за гошки? Доигрались, мать вашу. Детский тренер, не стыдно? Хватит мне здесь изображать акцент, и всё вот это такое! Церемонится с вами наше государство, жалеет. А зря.
С т а л и н. Таварищ врач!
В а н о в. Какой я тебе «таварищ»! Я сказал — при мне никаких акцентов чтобы не было! (Накручивает себя.) Я тебе это говорил?! Я предупреждал? Ты что, самый борзый? Получишь ты у меня теперь трубку!
С т а л и н. Товарищ Ванов, Ви же савэтский человек. Ви же врач. Хоть и в пагонах.
В а н о в. А ты меня не совести! У меня распорядок и приказ. Понял? Приказ. Знаешь, кем подписан? Молчишь? (Сестре.) Чтобы никаких стихов. Да, и сбрейте ему усы.
С т а л и н. Таварищ Ванов!!!
В а н о в. Сталер! Лежите тихо, я вам уже всё сказал! (Угрожающе тихо.) Я сказал!
Высокие готические своды. Восемь рыцарей, имеющих посвящение prior, в разных позах вокруг тёмного прямоугольника стола. В дальнем углу к стене прикован человек неопределённого пола. Громкие голоса, спор.
Г р о с с м е й с т е р. Не могу добиться тишины!
P r i o r. Любезные братья, давайте успокоимся!
Г р о с с м е й с т е р. Я могу продолжить?
P r i o r. Да, Ваше преосвященство.
Г р о с с м е й с т е р. Ещё раз повторяю, что Иосиф собрал кровь в ту самую чашу, которую Христос последний раз пригубил на Тайной вечере. Ибо служила сия чаша потиром — сосудом Причащения. Иосиф ушёл с чашей в Британию. И там, в варварской, языческой стране, основал аббатство в местечке Гостоунбери, где и поныне вам покажут могилу короля Артура. Там воткнул Иосиф палку, и пустила эта палка корни, и зазеленела чудесным терновым кустом, который цветёт два раза в году. И по сию пору известен этот кустарник как терновник гостоунберийский. Читайте, возлюбленные братья! Читайте Жоффруа Монмутского!
