Все что я мог сделать — обнять ее покрепче и дать проплакаться.
Когда слезам показался край, она шмыгнула носом и высвободилась из моих рук.
— А правда они красивые?
Интересно, мог ли я сказать что-нибудь иное кроме «да»?
Утром я окончательно решил, что никогда не заведу детей.
Каждые полчаса Анна соскакивала с постели и бежала проверять, отчего там опять кто-то пищит. Я очень легко представил ее на месте многодетной мамаши. Этакая семейная идиллия: один титьку сосет, другой под ногами ползает, третий и четвертый дерутся из-за игрушки, а пятый тащит за хвост кота. И где-нибудь в углу сидит муж и смотрит телевизор, он уже так устал от постоянного рева, что ему все до лампочки.
Котята, были такие маленькие, что Ежику приходилось кормить их из самодельной соски. Она умилялась их крошечным лапкам, голубым глазенкам и дрожащим хвостикам. От меня ожидалось то же самое. А я хотел спать. Я ужасно не выспался, у меня почти не осталось денег, и рабочий день обещал начаться через полчаса.
— Ежка! Будь так добра, отвлекись хоть на минуту от своих младенцев!
Не выпуская из рук, это пищащее и дрожащее, она оторвалась от дивана, где уже угнездились все остальные кошачьи подкидыши, и зевнув во весь рот, растянула мне самую жизнерадостную свою улыбку. Слава богу, вчерашняя истерика осталась в прошлом.
— И чего же от меня хочет светлый рыцарь?
— Да иди ты, дурочка! — рыцарем Ежик назвала меня отнюдь не просто так. Вчера по простоте душевной и от некуда деваться я пообещал ей пристроить всех этих полосатых ползунков. Так что теперь в наличие имелась еще одна головная боль.
— Да ладно, не злись. Чего надо-то?
— Денег на проезд, — как и все мужики, я ужасно не любил занимать у девушек. Меня это напрягало, и я действительно начинал злиться на ровном месте. Глупо, конечно. Ежик ведь не виновата, что я до сих пор не научился зарабатывать столько, сколько нужно для спокойной жизни, без оглядки на содержимое кошелька.
— Держи, — она не глядя вытащила из своего пальтишка горсть мятых купюр, — тут тебе еще и на обед должно хватить. И можешь не отдавать. Мне все равно без нужды.
Самое смешное — она не врала. И на самом-то деле Ежик вообще могла бы так снабжать меня хоть каждый день и потери бы не заметила. Теоретически я уже давно мог бы бросить свою работу. Что она и заявляла мне уже не раз. "Пашка, нафига тебе это кладбище мозгов? Бросай ты его совсем. Папашиных денег с лихвой хватит на десять таких оболтусов, как мы с тобой". Но я не мог. Не мог сидеть на шее незнакомого дядьки, пусть даже он у него кошелек от натуги не сходится. Ежик злилась. Говорила, что я дурак, и что Христос завещал делиться. Так мы и оставались каждый при своем мнении. И раньше при возможности я старался возвращать ей взятые деньги. Но однажды Ежик закатила мне такой скандал по этому поводу, что я забил на правила приличия и просто старался лишний раз не оставаться с пустыми карманами.
На работу я почти не опоздал.
Девчонки из отдела привычно скрючились перед мониторами. Системщик Костя по прозвищу Рубильник уже успел навести себе дешевого растворимого кофе и теперь травил одну из своих нескончаемых баек. В воздухе стоял отчетливый табачный запашок, хотя курить в кабинете официально запрещалось. На моем столе валялась груда папок с работой на сегодня, на неделю, на месяц…
Все как обычно. Я включил машину, открыл первую папку и уже приготовился погрузиться в мир графиков и схем, когда вдруг вспомнил о своем обещании. Пришлось залазить в «ворд» и побыстрому делать объявление. "Полосатые котята остро нуждаются в заботливых хозяевах. Дети чистоплотные, к горшку приучены, едет все, обладают целебными свойствами. Желающие усыновить могут обращаться в каб.407. спросить Пашу".
Таким образом, я счел свой долг исполненным. Теперь оставалось только размножить объявление и развесить на всех четырнадцати этажах в местах всеобщего скопления. А Ежик уж пусть сама решает проблемы с кошачьим горшком и кормлением. Не мог же я написать правду о полной несостоятельности ее питомцев. Тем более, что время для их воспитания еще имелось.
В обеденный перерыв я, вооружившись скотчем, отправился обклеивать этажи нашей конторы своим произведением. Сотрудники косились на меня с удивлением, но помалкивали. Кто-то сразу же подходил и читал. К вечеру только и разговоров было, о том что "какой-то парень раздает каких-то необыкновенных котят". Я чувствовал себя героем дня.
Назавтра ко мне в кабинет стали заглядывать личности самого разного вида, возраста и социального положения. От уборщицы с шестого до заместителя директора по финансам (кстати, очень симпатичная особа). Все интересовались, в чем заключается целительная особенность котят. Я вдохновенно сочинял. Сказал, что мамаша полосатых Ежикиных питомцев всю жизнь провела при буддийском монастыре, а потом ее кто-то украл и привез в наш город. Кошка отличалась тем, что за несколько метров чувствовала больного человека и устремлялась к нему, просясь на руки. После чего у него начиналось заметное улучшение. И вот во время последних родов она померла. И хозяин, не смекнув ценности котят, отдал их моей знакомой, потому что сам не хотел с ними возиться.
Не скажу, что все мне верили, по большей части смеялись, как над удачной шуткой. Но несколько человек все же захотели взглянуть на котят.
Я предупредил их, что звери пока еще малы, и надо подождать, дал им Ежикин телефон и немедленно позвонил ей сам. Чтоб порадовать и настроить должным образом.
Короче говоря, вся эта эпопея продолжалась около месяца. Котята подрастали, Ежик прилагала все усилия, стараясь вырастить из них достойных граждан, приучила-таки к горшку и к кошачьим кормам. Последнее я счел не особенно удачным. Проще кормить кошек супом и котлетами. А то многие забывают вовремя подкупить этих консервированных сухариков, и бедные звери мучаются, не умея жрать что-либо другое. Ежик в ответ заявила, что котлеты и суп кошки едят от раза к разу, а корм всегда. И еще, что она отдаст своих подкидышей только добрым и ответственным людям. Я же сказал ей, что эти качества редко сочетаются и хорошо бы отдать полосатых малявок хоть кому-нибудь. Ежик сильно возмущалась и уверяла меня, что котятам подходят только добрые руки.
В конце концов, на каждого Ежикиного воспитанника нашлось по хозяину. А самого маленького она оставила себе и дала ему кличку Маргарин. Сокращенно — Марго. Родился Марго особенно недоношенным и вызывал в Ежикиной душе наибольший трепет. Она носилась с ним, как с настоящим человеческим младенцем, кормила с рук, укрывала одеяльцем и вообще всячески проявляла нереализованный материнский инстинкт. Кто бы мог ожидать от нее такого…
Теперь только и разговоров было, что о котенке. Как он поел, как поспал, как покакал. И по каждому вопросу Ежик обращалась ко мне. Как будто я — ходячий справочник по кошкам. Все это напоминало легкое сумасшествие. А так как Анна не относилась к числу людей с хорошей памятью и чувством ответственности, то я теперь частенько затаривался каким-нибудь вискасом, отправляясь к ней в гости. Чтоб недоношенный Маргарин не приведи господь, не отощал.
Октябрь
Еще через месяц стало понятно, что Маргарин на самом деле, никакой не кот, а самая, что ни наесть кошка.
— Ничего, — утешал я Анну, — все равно «Марго» — это женское имя, кошке оно подойдет больше.
Впрочем, Ежик сильно не печалилась по этому поводу. "Баба бабу всегда поймет, — изрекла она с очень мудрым видом и назвала меня «бедняжкой». Я понял к чему это. Ежик решила вырастить себе закадычную подружку, с которой по вечерам можно часами обсуждать мужчин, в частности меня. И не имело никакого значения, что одна из собеседниц умеет только мурлыкать, предполагалось, что они прекрасно поймут друг друга.
Между тем, жизнь текла своим чередом. Марго почему-то стала Мартой. Ежик сама не знала почему. Так получилось.
Я получил зарплату и купил себе зимние ботинки взамен совсем развалившихся старых. Ежик сказала, про них, что это пижонство, я согласился. С детства не мог пройти мимо всяких там бульдозерок или хороших трекингов. Моя ненаглядная этого не понимала. Сама она носила то, что ей отдавала одна знакомая байкерша, а летом и вовсе предпочитала ходить босиком, пока я не объяснил ей, что через это дело легко можно подхватить сифилис или еще какую-нибудь трудноизлечимую дрянь. По крайней мере, в городе.
Радость от обновы была велика, но ее заметно отравляло осознание того, что теперь содержимое моего кошелька годится только на покупку кошачьего корма. Все-таки человек быстро привыкает к хорошему, вот и я совсем расслабился, помня о том, что деньги всегда можно взять у Анны. Иногда я буквальным образом поднимал их с пола. Ежик никак не могла относиться серьезно к этим бумажкам, о которых ей никогда не приходилось задумываться.
