Я неспешно спустился по лестнице в гостиную.
— Доброе утро, мой дорогой, доброе утро! — проговорил мистер Азиз, поднимаясь из-за небольшого письменного стола. — Хорошо провели ночь?
— Великолепно, благодарю вас, — ответил я, стараясь не выдать голосом самодовольства.
Он близко подошел ко мне, обнажая свои очень белые зубы. Его проницательные глазки медленно передвигались по моему лицу, точно что-то искали.
— У меня для вас хорошие новости, — сказал он. — Пять минут назад звонили из Бир-Рауд-Селима и сообщили, что с почтовым грузовиком прибыл ваш приводной ремень. Салех сейчас его прилаживает, через час все будет готово. Поэтому после завтрака я отвезу вас туда и вы сможете продолжить путь.
Я выразил ему свою благодарность.
— Очень жаль, что вы нас покинете, — сказал он. — То, что вы у нас побывали, доставило нам всем огромное удовольствие, огромное удовольствие.
Я позавтракал в столовой в одиночестве. Потом вернулся в гостиную, чтобы выкурить сигарету. Хозяин по-прежнему что-то писал.
— Прошу простить меня, — сказал он. — Я должен закончить кое-какие дела. У меня это не займет много времени. Я распорядился, чтобы ваш чемодан упаковали и отнесли в машину, поэтому вам не о чем беспокоиться. Присаживайтесь и закуривайте. Дамы вот-вот спустятся.
Первой явилась его жена. Она прошествовала в комнату, будучи более чем когда-либо похожа на ослепительную царицу Семирамиду, и первое, на что я обратил внимание, был бледно-зеленый шифоновый шарфик, небрежно повязанный вокруг шеи! Небрежно, но тщательно! Так тщательно, что шеи совсем не было видно. Женщина направилась прямо к мужу и поцеловала его в щеку.
— Доброе утро, мой дорогой, — сказала она.
Какая хитрая красивая стерва, подумал я.
— Доброе утро, мистер Корнелиус, — весело произнесла она, подходя ко мне и опускаясь в кресло напротив. — Хорошо провели ночь? Надеюсь, у вас было все, что нужно?
Никогда в жизни не видел я такой искорки в женских глазах, какую увидел в то утро в глазах этой женщины, и никогда не видел, чтобы женское лицо так светилось от удовольствия.
— Я провел очень хорошую ночь, благодарю вас, — ответил я, давая ей понять, что узнал ее.
Она улыбнулась и закурила. Я взглянул на мистера Азиза, который по-прежнему торопливо что-то писал за столом, повернувшись к нам спиной. Он не обращал ни малейшего внимания ни на свою жену, ни на меня. Да он, подумал я, точно такой же рогоносец, как и все другие, которых я наградил рогами. Ни один из них не мог поверить, что это может с ним случиться, да еще под самым носом.
— Всем доброе утро! — громко сказала дочь, вбегая в комнату. — Доброе утро, папа! Доброе утро, мама! — Она поцеловала их обоих. — Доброе утро, мистер Корнелиус!
На ней были розовые брюки и блузка цвета ржавчины, и разрази меня гром, если и вокруг ее шеи не был небрежно, но тщательно повязан шарфик! Шифоновый шарфик!
— Хорошо ли вы провели ночь? — спросила она и уселась на подлокотник моего кресла, точно юная невеста, скользнув бедром по моей руке.
Я откинулся и внимательно посмотрел на нее. Она ответила мне взглядом и при этом подмигнула. Она действительно подмигнула! Лицо ее пылало, и в глазах бегали в точности такие же искорки, как в глазах ее матери, и, если уж на то пошло, она казалась еще более довольной собой, чем ее мать.
Я пришел в некоторое замешательство. Только у одной из них были следы от укуса, которые нужно было замаскировать, однако обе прикрыли шею шарфиками. Я заключил, что это, быть может, и совпадение, однако больше это было похоже на заговор против меня. Судя по всему, они сговорились, чтобы помешать мне узнать правду. Все это чрезвычайно подозрительно! И какая тут преследуется цель? И что еще, позвольте спросить, замышляют они? Не тянули ли они накануне жребий? Или же они проделывали такое с гостями по очереди? Надо как можно скорее снова приехать сюда, сказал я самому себе, и только лишь затем, чтобы узнать, что произойдет в следующий раз. Да я могу специально заехать к ним через пару дней на пути из Иерусалима. Я рассчитывал на то, что приглашение будет получить нетрудно.
— Вы готовы, мистер Корнелиус? — спросил мистер Азиз, поднимаясь из-за письменного стола.
— Вполне, — ответил я.
Дамы, довольные и улыбающиеся, проводили нас до поджидающего меня большого зеленого “роллс-ройса”. Я поцеловал им руки и пробормотал миллион благодарностей каждой. Затем сел рядом с хозяином, и мы тронулись. Мать с дочерью помахали мне на прощание. Я опустил стекло и тоже помахал им. Затем мы выехали из сада и покатили по пустыне, следуя каменистой желтой дорогой, огибавшей подножие Магары, а впереди нас вдоль дороги шагали телеграфные столбы.
Во время поездки мы с хозяином премило беседовали о том о сем. Я вовсю старался быть как можно более любезным, поскольку поставил перед собой цель еще раз побывать в его доме в качестве гостя. Если не удастся сделать так, чтобы он меня попросил об этом, придется напрашиваться самому. Я решил оставить это на последнюю минуту. “Прощайте, мой дорогой друг, — скажу я, нежно беря его за горло. — Могу я иметь удовольствие еще раз побывать у вас на обратном пути?” Конечно же, он не откажет.
— Я ведь не преувеличивал, когда говорил вам, что у меня красивая дочь? — спросил он.
— Вы преуменьшили ее достоинства, — ответил я. — Она просто красавица. Поздравляю вас. Но и жена ваша не менее красива. По правде, они обе меня с ума свели, — прибавил я, рассмеявшись.
— Я это заметил, — сказал он, рассмеявшись вместе со мной. — Такие гадкие девчонки. Ужасно любят флиртовать. Но я ничего не имею против. Что дурного во флирте?
— Ничего, — сказал я.
— Думаю, это просто забава.
— Да, это очень мило, — сказал я.
Не прошло и получаса, как мы достигли шоссе Исмаилия — Иерусалим. Мистер Азиз направил “роллс-ройс” на гудронную дорогу и помчался к заправочной станции со скоростью семьдесят миль в час. Через несколько минут мы будем на месте. Поэтому я попытался завести речь об очередном визите, ненавязчиво напрашиваясь на приглашение.
— Не могу забыть ваш дом, — сказал я. — По-моему, он просто великолепен.
— Отличный дом, не правда ли?
— А вам там не скучно втроем?
— Не скучнее, чем если бы мы жили в каком-нибудь другом месте, — ответил он. — Людям везде скучно. В пустыне ли, в городе — по правде, большой разницы нет. Но у нас, знаете ли, бывают гости. Вы бы удивились, если бы я назвал вам число людей, посещающих нас время от времени. Вот вы, например. Нам было очень приятно принять вас у себя, мой дорогой.
— Я никогда этого не забуду, — сказал я, — В наши дни редко встретишь такое радушие и гостеприимство.
Я ждал, что он пригласит меня снова их посетить, но он ничего не сказал. Наступило молчание, несколько неловкое. Чтобы не затягивать его, я произнес:
— Мне кажется, вы самый заботливый отец, которого мне приходилось встречать в своей жизни.
— Вот как?
— Да. Надо же — построить дом неведомо где и жить в нем ради дочери, чтобы уберечь ее. По-моему, это замечательно.
Я увидел, что он улыбнулся, но не оторвал глаз от дороги и промолчал. На расстоянии мили от нас показалась заправочная станция и несколько хибар. Солнце стояло высоко, и в машине становилось жарко.
— Немногие отцы пойдут на такое, — продолжал я.
Он снова улыбнулся, но на этот раз несколько застенчиво. А потом сказал:
— Таких похвал, которые вы мне расточаете, я недостоин, право, недостоин. Если уж быть до конца откровенным, моя красавица дочь — не единственная причина, чтобы жить в такой великолепной изоляции.
— Я это знаю.
— Знаете?
— Вы же мне говорили. Вы сказали, что другая причина — это пустыня. Вы сказали, что любите ее так же, как моряк любит море.
— Да, это так. И это правда. Но есть и третья причина.
— И в чем же она заключается?
Он не ответил. Он сидел, положив руки на руль, и неподвижно смотрел на дорогу.
— Простите меня, — сказал я. — Мне не нужно было спрашивать. Это не мое дело.
— Нет-нет, все нормально, — проговорил он. — Не извиняйтесь.
Я посмотрел в окно на расстилавшуюся перед нами пустыню.
— Похоже, сегодня еще более жаркий день, чем вчера, — сказал я. — Наверное, уже перевалило за сотню градусов.
— Да.
Я увидел, что он заерзал на месте, как бы желая поудобнее усесться, а потом сказал:
— Не пойму, почему бы мне не рассказать вам правду об этом доме. Вы мне не кажетесь болтуном.
— Такого за мной не водится, — заметил я.
Мы уже подъехали к заправочной станции, и он замедлил ход почти до скорости пешехода, чтобы успеть сказать то, что хотел сказать. Я увидел двух арабов, стоявших возле моей “лагонды”. Они смотрели в нашу сторону.
— Эта дочь, — произнес он наконец, — та, с которой вы познакомились, — не единственная моя дочь.
