— Они жадные? — спросила Сюзи. — Те, у кого ты живешь?
— Почему?
— Твоя обувь, — сказала Сюзи и показала пальцем. — Ты же ходишь в зимних ботинках, хотя уже май.
Штеффи не хотела рассказывать, что случилось с ее туфлями, но и не хотела, чтобы Сюзи и Юдит думали, будто тетя Марта с дядей Эвертом жадные.
— Мои туфли в ремонте, — солгала она.
Они поднялись на холм, окруженный высокими замысловато украшенными деревянными виллами. В одной из них располагался детский дом.
Юдит показала Штеффи дом и познакомила с девочками. Многие приехали из Вены, и пару из них Штеффи узнала. Одна девочка ехала в Гётеборг в том же поезде, что и Штеффи с Нелли.
— Я не знала, что таких, как мы, так много, — сказала она Юдит.
— Нас примерно пятьсот человек, — сказала Юдит. — Во всей: Швеции.
— Так много?
Юдит одарила Штеффи холодным взглядом.
— Это не много, — сказала она. — Подумай о тех, кто остался! А финских детей они принимают десятками тысяч. Ведь они светловолосые и голубоглазые, как и сами шведы.
— У тебя тоже светлые волосы и голубые глаза, — сказала Штеффи.
— Я — еврейка, — сказала Юдит. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Они сидели в общей комнате девочек. Дом был полон звуков: голоса, беготня по лестницам, звон посуды из кухни.
— А твоя семья? — спросила Юдит. — Ты знаешь, где они?
— Мои родители в Терезиенштадте. Моя младшая сестра — здесь.
Юдит замолчала. Затем сказала:
— Тебе повезло, что здесь у тебя кто-то есть. И существуют места гораздо хуже Терезиенштадта.
— А где твоя семья?
— Два моих брата — в Палестине, — ответила Юдит. — Они уехали в тридцать восьмом. Сестра хотела поехать с ними, но папа считал, что она слишком молода. А для того чтобы поехать сюда со мной, она уже не подходила по возрасту.
— Как это?
— Уехать как ребенок-беженец можно до шестнадцати лет, — сказала Юдит. — Эдит исполнилось семнадцать. Ты и правда ничего не знаешь.
— Где они сейчас?
— Старшего брата расстреляли, — сказала Юдит. — Три года назад. Маму, папу и Эдит депортировали в Польшу в сорок первом. Сначала от них приходили письма, но теперь вот уже полтора года я о них ничего не слышала.
— Думаешь, они… — нерешительно начала Штеффи.
— Я не знаю. О Польше ходит дурная слава. О лагерях смерти… и о газе.
— О газе?
— Терезиенштадт лучше, — сказала Юдит. — Можешь радоваться, что твои родители там.
Они тихо сидели. В комнату долетали приглушенные звуки дома. На улице за окном трепетала молодая листва высокого каштана.
— У Сюзи было два младших брата, — сказала Юдит. — Она приехала сюда из Берлина в девятилетнем возрасте. Одному брату было три, другому — пять, и мама Сюзи решила, что они слишком малы для поездки.
— Где сейчас ее братья?
— Сюзи не знает. Письма перестали приходить полгода назад.
— Как ужасно!
Штеффи чувствовала себя пристыженной. Она так мало знала по сравнению с Юдит, она получала письма от мамы с папой, и к тому же, несмотря ни на что, она не была совсем одна.
— Когда закончится война, я уеду к своим братьям в Палестину, — сказала Юдит. — Я хочу быть с ними и строить свою страну. Страну для всех евреев, где никто не сможет нас преследовать.
Штеффи мало знала о Палестине. Она имела слабое представление о пустыне, море и палящем солнце. Просто где-то очень далеко.
— Да, — неуверенно сказала она. — Наверное, это хорошо.
— Я коплю деньги на поездку, — сказала Юдит. — Откладываю все, что остается после того, как заплачу за себя. Поэтому я здесь живу. Выходит дешевле, чем снимать свою комнату.
— Где ты работаешь?
— На шоколадной фабрике. Никогда не думала, что можно ненавидеть запах шоколада.
Штеффи прикусила губу. Она чувствовала себя избалованной, требовала содержания, чтобы учиться, в то время как Юдит надрывалась на фабрике.
— Заходи к нам еще, — сказала Юдит, когда Штеффи собралась уходить. — Наверное, ты чувствуешь себя одинокой среди шведов. Хотя у тебя есть сестра. Но мы — твой народ. Мы — из одного племени. Приходи, когда хочешь.
«Из одного племени». Слова эхом отзывались в голове Штеффи в такт стуку колес, пока трамвай вез ее домой в Сандарну. «Из одного племени».
Штеффи чувствовала странное волнение во всем теле, пульсирующий жар, неизвестный раньше. Ей не хотелось вспоминать о Бенгте и веранде, но она ничего не могла с собой поделать. То, что произошло между ними, было неправильно, и лучше бы этого никогда не случалось. Но если бы это был кто-то другой? Если бы это был Свен?
Свен. Теперь она не думала о нем так часто, как раньше. Но иногда воспоминания снова отзывались болью, словно старая рана, после которой остался шрам.
Они встречались несколько раз весной два года назад, после того как Штеффи переехала из квартиры его родителей. Ходили в кондитерскую и болтали о школе, о книгах и музыке. О том, что произошло между ними, они не говорили.
Свен избегал называть имя Ирьи, но Штеффи знала, что они все еще встречались.
Она не ходила на его студенческие вечеринки, хотя Свен приглашал ее и она знала, что Ирья там не бывала. Осенью Свен уехал в Лунд изучать литературу. Сейчас он служил где-то на границе с Норвегией. Последний раз Штеффи получила от него весточку зимой; Свен прислал новогоднюю открытку. Обратного адреса он не оставил.
Штеффи решила не выходить из трамвая на Каптенсгатан. И все же вышла. Ноги сами несли ее к выходу и на посадочную площадку. Она понятия не имела, что будет там делать, но ноги знали, куда идти. Она остановилась у пивной на Каптенсгатан. В этой пивной работала Ирья, тут с ней тайно встречался Свен.
Через окно Штеффи видела коричневые стены, за столами сидели старики и пили светлое пиво. Девушки не заходят в подобные заведения. Вдруг эти старики ее обидят!
Из кухни вышла девушка, неся поднос с бутылками и стаканами. Это была не Ирья.
Штеффи собралась уходить. Но тут ей пришла в голову мысль, что даже если Ирья здесь больше не работает, новая девушка может знать, где она.
Набравшись мужества, Штеффи открыла дверь. Казалось, все на нее смотрят.
— Здравствуй, дружок, — сказал один старик. — Можно пригласить тебя на кружку пива? Или ты зашла не туда?
Штеффи испугано посмотрела на него. Но глаза на небритом лице смотрели добро и хитровато. Он просто шутил с ней.
— Простите, — спросила она официантку. — Я хотела узнать… Ирья здесь работает?
— Конечно, — ответила девушка.
Она повернулась к шторке, отделявшей зал пивной от кухни, и крикнула:
— Ирья! К тебе гости!
Штеффи захотелось исчезнуть. Развернуться, выбежать в дверь и помчаться по Каптенсгатан до трамвайной остановки. Что она здесь делает? Что она скажет Ирье?
Но ноги сами приняли решение. Они словно приросли к полу.
Шторка отодвинулась.
Появилась Ирья. Она выглядела смущенной.
— Кто…?
У Штеффи свело горло. Она не могла произнести ни слова.
Ирья внимательно ее рассматривала.
— Это не…? — сказала она медленно. — Это ты, Стефания?
— Да, — прошептала Штеффи.
Лицо Ирьи просияло.
— Пойдем ко мне на чашку кофе! Моя работа на сегодня закончена.
Дом Ирьи располагался на соседней с Каптенсгатан улице, только на квартал дальше. В подъезде пахло капустой и жареной селедкой. Было время ужина. Пройдя два лестничных пролета, они остановились у двери с написанной от руки табличкой «Ирья Андерсон».
Штеффи зашла в кухню Ирьи. На веревке под потолком сушилось белье. Бледно-розовые трусы, бюстгальтер и сорочка.
— Прости, — сказала Ирья, махнув рукой в сторону белья. — Вчера у меня был выходной. Обычно по выходным я стираю. Садись!
Штеффи села за кухонный стол. Ирья сняла с плиты кофейник и разлила по чашкам кофе.
— У меня нет сахара, — сказала она. — Ничего?
— Спасибо, — сказала Штеффи. — Ничего страшного.
Штеффи отхлебнула горький напиток. Ей нужно что-нибудь сказать. Ведь Ирье интересно, чего она хочет.
Но прежде чем Штеффи успела придумать, что сказать, Ирья дружелюбно улыбнулась и произнесла:
— Я так рада нашей встрече. Свен много рассказывал о тебе.
Рассказывал. Теперь он наверняка забыл о ней. Ирья подняла чашку с кофе и отпила. Что-то блеснуло на безымянном пальце ее левой руки. Обручальное кольцо. Они помолвлены. Ирья и Свен.
— Поздравляю, — сказала Штеффи, чувствуя ком в горле. — С помолвкой.
— Спасибо, — сказала Ирья.
— Когда вы женитесь?
— Я не знаю, — сказала Ирья. — Не хотелось бы жениться и заводить ребенка сейчас, война ведь. Мы подождем.
Она снова отхлебнула кофе и сказала:
— Мы недавно познакомились. Нам нужно лучше узнать друг друга.
