И все дела.
Мажор вернулся в большую комнату первым. Конь с бомжом тоже вскоре ушли туда, а мы с Али решили задержаться.
Типа, еще по одной.
Ага.
Была бы причина, а повод всегда найдется.
– У тебя, – спрашивает, – случилось что, Дэн? А то – вроде ты, а вроде и не ты. Не пойму никак. Лицо – как погода в Москве по весне. Такое же переменчивое. То хмарь, то, блин, солнечные зайчики скачут, как в детстве по стенам комнаты.
Стою, мнусь.
– Случилось, – вздыхаю наконец. – Не знаю уж, плохое или хорошее. Но – важное, это уж точно.
– Угу, – усмехается. – Влюбился, что ли, в очередной раз?
Я только плечами в ответ пожал.
– Ни фига себе, – фыркаю, – «очередной раз». Со мной такого раньше и не случалось. Разве что тогда, в Лондоне. Но это уж почитай лет восемь назад было, не меньше.
Качает головой, смотрит на меня внимательно.
– В Праге? – спрашивает.
Киваю.
– Она, – прищуривается, – надеюсь, русская?
Я башкой мотаю.
Отрицательно.
Он аж за голову схватился. И, видимо, от избытка чувств, еще одну дорогу прошел.
И какую…
Кустурица отдыхает, думаю.
На пару с Тарантино.
И Джонни Депп с ними за компанию…
– Умеешь ты, – говорит, мотая башкой, – найти на свою жопу приключения. Просто талант. Самородок, блин. Что делать собираешься?
Я только хмыкаю.
– Не знаю, – снова жму плечами, – пока. Что-нибудь придумаю.
Глеб вытряхивает сигарету из пачки, вставляет в краешек рта, не спеша прикуривает.
– А она что, действительно того стоит? – со вздохом интересуется.
Я снова киваю.
А что говорить?
Слова тут бесполезны.
– Ну, тогда, – с очередным вздохом хлопает меня по плечу, – можешь на меня рассчитывать. Ежели какая метель, я впрягусь, не сомневайся. А теперь пошли к парням, они уж, наверное, заждались. Потом дорасскажешь. Любовь – тема обширная и вот так, на бегу, обсуждению не подлежит.
Я тоже сигарету достал.
Прикурил.
Хотелось поговорить с ним об этом прямо сейчас.
Немедленно.
Слова сами собой на кончике языка прыгали.
Хрен остановишь.
Но он прав.
Всему свое время.
И место.
…Заходим в большую комнату, а народ потихоньку собирается отваливать.
– Что, – ехидничаю, – парни, даже чайку не попьете?
Ржут.
– Да, – говорят, – на тебя уже смотреть страшно. Небось, пил весь выезд. Прага, она располагает. Так что завтра вечером договорим, если что. Ты бухло-то не допивай тут в гордом одиночестве. Лучше ляг, поспи. Глядишь, к утру и полегчает.
Али за моей спиной хмыкает и тоже решительно топает к вешалке в коридоре.
– Что решили? – спрашивает на ходу.
– Да ничего особенного, – жмет плечищами питерский бомжара. – Так, к сведению приняли. Нужно всю эту инфу со своими перетереть. Мы же обычные топы, не князья какие-нибудь или, блин, императоры. Не к ночи они будь помянуты. Договорились недели две ничего между собой не мутить, пока не продумаем каждый свою политику партии. А молодежь пусть машется, им только полезно.
Все согласно кивают.
Что ж, пауза в пару недель – штука вполне в данных условиях разумная.
Как минимум.
– Я еще, – кряхтит, натягивая кроссовки, Мажор, – предложил парням подумать, кто от кого в Австрию на Европу собирается. Ну, там – составы, то, се. Билеты-то мутить все равно вместе будем. Через одну всем хорошо известную и вполне официальную структуру, тут ничего нового не придумаешь. И тем, кто поедет, я бы до Евро вообще рекомендовал воздержаться от акций. Мало ли что: или в больничку попадет боец, или менты повяжут… Если бритиша войну устраивать собрались – каждые щщи на счету будут, сами понимаете.
– Ну, и, – вздыхаю, – что решим?
– Мы подумаем, – хором объявляют конявые. – На то две недели и брали.
Остальные кивают, жмут мне руку и расходятся.
Я остаюсь один.
Ну, как один…
С Арамисом.
И пражскими воспоминаниями.
Как там она сейчас, интересно, думаю.
Спит, наверное.
У нее это, кстати, – вполне симпатично получается.
Просыпаешься, а на подушке – золотая, в рыжинку густая волна волос.
Очень красиво.
И точеное плечико с тонкой трогательной ключицей из-под белой скомканной простыни.
Я помню, просыпался ночью, рассматривал…
…Походил немного, покурил.
Вымыл оставшиеся от братвы стаканы.
Зеркальце с приготовленной горкой кокса в письменный стол спрятал, чаю заварил на ночь – по давней, еще с детства, привычке.
С молоком.
Книжку какую-то полистал, хлопнул стаканчик виски под чай, чтобы кокаиновый отходняк спать не мешал.
Потом положил котяре сухого корма, бросил в другую мисочку свежего мяса, домработницей по моей просьбе предусмотрительно нарезанного.
Налил воды, поменял в лотках наполнитель.
Он все это время за мной ходил.
Кот, в смысле.
Арамис.
Инспектировал, все ли правильно непутевый хозяин делает.
Строгий парень.
Потом я постелил себе постель, разделся, подумал: хорошо, что успел принять душ сразу, как приехал.
Иначе немытым бы отрубился.
И – рухнул в черную яму, на краях которой уже брезжили яркие, цветные, смешанные со снами воспоминания.
Почувствовал устраивающегося поудобнее у меня под мышкой кота и – уснул.
Что мне снилось в ту ночь, я так потом, к сожалению, и не смог вспомнить.
Но что-то весьма радостное, это точно.
И – немного тревожное…
Неделя прошла в лютой суете.
Ну, как неделя…
С понедельника по четверг.
Ага.
Пятница не считается.
В четверг у меня был дедлайн номера, а мое «мясо» рубилось в Луже за путевку в весеннюю стадию Кубка УЕФА с заезжим швейцарским «Цюрихом».
Если б я не попал на эту игру – никогда б себе этого не простил.
Особенно – после Праги.
Но номер я должен был сдавать как раз в день игры.
Цирк, короче.
Клоунада.
Просто обхохочешься.
Вы вообще представляете себе, что такое выпускающий редактор за пару часов до дедлайна?
Это, блин, смотритель борделя во время пожара с наводнением одновременно.
Особенно если этот редактор еще сравнительно молод, не так давно пришел из другого коллектива и не склонен к панибратству с местными капризными «звездами».
У меня в ежедневке таких было – как зелени на рынке.
Пучок за пятачок.
Думаете, я за ними бегать буду?!
«Ах, миленький, ах, хорошенький, ах, пожалуйста, материальчик…»
Ага.
Хочешь – работай.
Не хочешь – проваливай.
Они и проваливали.
Вот только не в тот пешеходно-эротический тур, куда я им дорогу указывал.
А прямиком в кабинет главного редактора.
Или, того хуже, в берлогу кого-нибудь из акционеров данного богоугодного заведения.
Уроды, блин.
А мне потом, вместо того чтобы работать, приходилось часами выслушивать, что «надо быть потактичнее».
Потактичнее, ага.
Уже разбежался.
Впереди собственного визга.
Тьфу…
Какая тут может быть тактичность, на хрен, если у меня дедлайн, а эта сволочь, задумчиво почесывая у себя в жопе, заходит «посоветоваться» насчет материала, который три часа назад в готовом виде у меня на столе лежать должен?!
Приходилось психовать.
Громко.
Акцентированно.
Пепельницами швыряться.
Руководство вроде бы понимало.
Морщилось, но поддерживало.
Как могло, разумеется.
Но все равно времени и нервов это отнимало столько, что было уже не до чего. Кроме футбола и моей пражской девочки Златы, разумеется.
Каждый божий день с ней по несколько раз созванивались, и от этого увлекательного процесса меня не могли отвлечь никакие дедлайны.
А как вы хотели?!
Это моя жизнь, и она у меня – одна.
А как ее надо прожить, еще классик советской революционной литературы когда-то очень здорово сказал.
Так что идите в жопу, у меня любовь…
…Хотя сдачу номера в срок никакая любовь отменить, к сожалению, не в силах.
Поэтому приходилось отвлекаться на насущное.
Номер я все-таки сдал.
В срок.
В четверг.
Так что мог собой гордиться.
И даже успел в Лужники, где мой «Спартак» весь первый тайм возил говно по поляне.
Во втором, правда, проснулись.
Или тренер в раздевалке им напихал, что вероятнее.
Но – забегали.
И незаменимый Егор Титов положил-таки свою дежурную банку, открыв команде дверь в весеннюю стадию еврокубков.
Пока у нас есть Егор Ильич – у нас есть «Спартак».
Ура, блин, товарищи.
Здорово, конечно.
Но что-то надрывное, неправильное в игре «Спартака» нас с парнями по-прежнему настораживало.
И ведь не поймешь, что именно.
Но…
Но сквозь пелену побед смотрело на нас безжалостными рыбьими глазами какое-то безнадежное, скользкое общеклубное лузерство.
Ладно.
Вот проведет свою первую полноценную предсезонку Стас Черчесов, новый тренер, отличный вратарь в прошлом, – тогда и будем посмотреть.
А пока потерпим.
И – порадуемся.
Хоть и вымученной, но такой важной победе…
