— В дороге нам это пригодится, — заметил он и вынул двенадцатибаночную упаковку пива, две бутылки «Голубой монахини» и розовое вино в глиняной бутылке.
Все это тоже было частью его утонченности. Остальные пили дешевое «Молоко Мадонны» из пластиковых стаканчиков и нарезали чеддер швейцарским ножом. Шир же из ничего составлял замечательную закуску, и даже с оливками. Мы снова двинулись через ничейные земли, и Шир по дороге давал мне указания, как открыть вино и что ему подать. Я исполнял роль его пажа.
— Копы! Опусти стакан! — внезапно выкрикнул он. Я поспешно повиновался, и полицейская машина благополучно обошла нас слева.
Теперь Шир подражал манере полицейских:
— У меня нюх на проходимцев, а эти двое точно проходимцы. И могу поспорить, они что-то затевают.
Я расхохотался, чувствуя себя счастливым от того, что нахожусь с ним в одной компании, противостоя всем лицемерам и бюрократам этого мира.
Когда стало темнеть, Шир остановился у ресторана. Я начал тревожиться, что это может оказаться слишком дорого, но он меня успокоил:
— Сегодня обед за мой счет.
Внутри было полным-полно народу, и лишь у бара оказался один-единственный свободный столик.
— Мне водку с мартини и две оливки, — сообщил Шир подошедшей официантке, — а моему сыну пиво.
Официантка с сомнением окинула меня взглядом.
— У него есть документы?
— С собой нет, — ответил я.
— Тогда я не могу тебя обслужить.
— Я видел, как он появился на свет, — возразил Шир. — И могу присягнуть.
— Извините. Нет документов — нет алкоголя.
— Ну ладно, — согласился Шир. — Тогда я передумал. Мне водку с мартини, две оливки и пиво.
— Я не могу вам принести пиво, потому что вы отдадите его своему другу, — сквозь сжатые губы процедила официантка.
— Нет, я все выпью сам, — заверил ее Шир. Он понизил голос и добавил в него властные интонации члена Плющевой лиги, которые не ускользнули от слуха официантки даже в этой глуши, так что ей ничего не оставалось, как повиноваться.
Она отошла, и Шир склонился ко мне и снова заговорил своим провинциальным голосом.
— Если ее завалить в амбаре, то, наверно, она не такая уж плохая. И сделать это поручается тебе. — Он не был пьян, и поэтому его грубость прозвучала для меня неожиданно, однако говорить он стал громче, а движения его стали менее точными. — Да, — продолжил он, — по-моему, она на тебя глаз положила. Может, вы будете счастливы вместе.
Я тоже ощущал все нараставшее действие выпитого вина, — голова моя кружилась, как зеркальный шар, отбрасывая во все стороны вспышки света.
Официантка принесла выпивку и демонстративно поставила стаканы на половину стола Шира. Однако стоило ей исчезнуть, как он подтолкнул ко мне кружку пива и сказал:
— Ну вот. Держи.
— Спасибо. — Я начал пить большими глотками, каждый раз отодвигая кружку в сторону, когда мимо проходила официантка. Это было смешно и забавно.
Однако выяснилось, что за мной тоже подсматривали. Сидевший у стойки мужчина в гавайской рубашке и темных очках взирал на меня с неодобрительным видом. Однако когда мы встретились глазами, он расплылся в широкой понимающей улыбке. Мне стало неловко, и я отвернулся.
Когда мы вышли на улицу, небо уже окончательно потемнело. Перед отъездом Шир открыл дверцу и вывел Франклина. Старый пес уже не мог передвигаться самостоятельно, и Ширу пришлось брать его на руки.
— Пошли, Франк, — с грубоватой нежностью промолвил он и, зажав дымящуюся сигарету между зубов, с патрицианским видом понес пса в ближайшие кусты, нетвердо переставляя свои сильные ноги в туфлях от Гуччи.
Перед тем как выехать на шоссе, он еще раз остановился, чтобы купить пива.
Мы ехали в течение часа. Шир безостановочно поглощал пиво, а я ограничился парой банок. Я уже был нетрезв, и меня клонило в сон. Я прислонился к дверце и уставился в окно. Рядом с нами ехала большая белая машина. Ее водитель взглянул на меня и улыбнулся, но я уже засыпал.
По прошествии некоторого времени меня разбудил Шир.
— Я слишком устал, чтобы ехать дальше. Мы останавливаемся.
Я промолчал.
— Надо найти мотель. Комнату тебе я оплачу.
Я не стал возражать. Вскоре в тумане замаячили огни мотеля. Шир вышел из машины и вернулся уже с ключом. Взяв мой чемодан, он проводил меня до моей комнаты и открыл дверь. Я подошел к кровати и рухнул на нее.
Голова у меня кружилась, и я с трудом залез под одеяло.
— Ты что, будешь спать одетым? — изумленно спросил Шир.
И я почувствовал, что он гладит меня по спине.
— Нельзя спать одетым, — повторил он и начал меня раздевать.
Но тут я собрался с силами:
— Дай мне просто спокойно поспать.
Шир склонился ближе и сдавленно произнес:
— Калл, тебя выгнали родители, да? — Внезапно он показался мне страшно пьяным, словно вся дневная и вечерняя выпивка наконец достигла своей цели.
— Я хочу спать, — ответил я.
— Ну давай, — прошептал Шир. — Давай я за тобой поухаживаю.
Я, не открывая глаз, свернулся клубочком. Шир начал тыкаться в меня лицом, но, увидев, что я не реагирую, прекратил это. Я услышал, как он открыл дверь и как она за ним закрылась.
Я проснулся на рассвете. Через окна струился свет. Рядом, неуклюже обнимая меня, с закрытыми глазами лежал Шир.
— Мне просто захотелось здесь поспать, — промямлил он. — Просто поспать.
Моя рубашка была расстегнута. На Шире были лишь трусы. Телевизор работал, а на нем стояли пустые бутылки из-под пива.
Шир прижался ко мне лицом и начал издавать какие-то звуки. Я терпел, чувствуя себя обязанным ему. Но когда его пьяные приставания стали более целенаправленными, я оттолкнул его в сторону. Он не стал возражать, а просто свернулся клубочком и заснул.
Я встал и отправился в ванную, где довольно долго просидел на крышке унитаза, обхватив руками колени. Когда я приоткрыл дверь, Шир крепко спал. Задвижки на двери не было, но я мечтал о том, чтобы принять душ. Не сводя глаз с приоткрытой двери и не задергивая занавеску, я быстро это сделал. Затем надел чистую рубашку, костюм и вышел из номера.
Было раннее утро. Машин на дороге не было. Я отошел подальше от мотеля и сел на чемодан. В огромном распахнутом небе летали птицы. Я снова хотел есть, и у меня болела голова. Я достал бумажник, пересчитал тающие деньги и уже в тысячный раз начал раздумывать, не позвонить ли домой. Потом на глазах у меня выступили слезы, но я не позволил себе плакать. И тут я услышал звук приближающейся машины. Со стоянки мотеля выезжал белый «линкольн-континенталь». Я поднял руку. Машина остановилась, и стекло с тихим гудением медленно опустилось вниз. За рулем сидел человек, которого накануне я видел в ресторане.
— Куда направляешься? — спросил он.
— В Калифорнию.
Лицо его снова озарилось той же улыбкой, словно в нем что-то расцвело.
— Ну что ж, тогда тебе повезло, потому что я тоже еду туда.
Я помедлил лишь мгновение, а затем открыл заднюю дверцу и запихал внутрь свой чемодан. К тому же в тот момент у меня не было выбора.
ПОЛОВАЯ ДИСФОРИЯ В САН-ФРАНЦИСКО
Его звали Боб Престо. У него были мягкие белые полные руки и упитанное лицо, рубашка его была прошита золотыми нитями. Он гордился собственным голосом, так как в течение многих лет проработал на радио, прежде чем заняться новым видом деятельности. Каким именно — он не уточнял. Однако о ее выгодности можно было судить по белому «континенталю» с красными кожаными сиденьями, по золотым часам и перстням с драгоценными камнями на руках Престо. Однако, несмотря на все эти признаки взрослого человека, многое в нем оставалось от маменькиного сынка. Его размеры и вес, приближавшийся к двумстам фунтам, не производили должного впечатления — он все равно выглядел как маленький толстячок. Он напоминал мне Большого Парня из ресторанов братьев Илиас, только постаревшего, огрубевшего и впитавшего в себя все пороки взрослого мира.
Наша беседа выглядела совершенно обычно: он задавал мне вопросы, а я отвечал ему уже привычной ложью.
— А зачем тебе в Калифорнию?
— Буду учиться в колледже.
— Каком?
— В Стэнфорде.
— Потрясающе. У меня шурин учился в Стэнфорде. Крутой чувак. А где это?
— Стэнфорд?
— Да. В каком городе?
— Я забыл.
— Забыл? Я считал, что студенты Стэнфорда умные ребята. И как ты собираешься туда добраться, если не знаешь, где он находится?
— Я должен встретиться с приятелем, который знает все подробности.
— Хорошо иметь друзей, — откликнулся Престо и, повернувшись, подмигнул мне.
Я не понял, что означает это подмигивание, и поэтому продолжил смотреть вперед, на дорогу.
На высоком сиденье между нами стояли бутылки с безалкогольными напитками и лежали упаковки чипсов и печенья. Престо предложил мне угощаться, а я был слишком голоден, чтобы пренебречь его предложением, и поэтому сразу вытащил печенье, стараясь не слишком на него набрасываться.
