:::::: Да, я знал, на тебя можно положиться! Ты – реалист в окружении подростков, которым нечего терять, что бы мы ни напечатали… в отличие от меня… на карту поставлена моя карьера, мои средства к существованию… под уничижительный припев моей жены. Уже слышу: «Вечно ты со своими закидонами, но чтобы так занесло! Оклеветать великого гражданина и мецената, чье имя высечено большими буквами на фронтоне музея… в честь которого мэр и другие выдающиеся люди Большого Майами… среди которых затесался мой никчемный муж… устраивают грандиозный банкет, и ты собираешься выставить их наивными болванами, провинциальными ослами … и все только потому, что какой-то новоявленный щенок загорелся идеями свободной прессы и миссией всеобщего просвещения, а на самом деле думает только о том, как прославить свое эго с йельским дипломом… надеюсь, теперь твое никчемное, пустое эго удовлетворено? Можете и дальше кричать о свободе прессы, о вашей особой миссии… о том, что вы стоите на страже граждан… ага, пока они спят. Тьфу! Ничтожество, возомнившее себя крупным издателем… впереди у которого оглушительное фиаско!» Айра Катлер, храни тебя господь! Ты спас меня от катастрофы… от семейного смерча…::::::
А меж тем Айра Катлер продолжает:
– Вы не можете обвинять Королева ни в каких грехах…
:::::: Так его! Давай! Вправь ему мозги!::::::
– …потому что у вас нет ни свидетелей, ни доказательств. У вас нет ничего против Королева…
:::::: Отлично, брат! Покажи ему, где раки зимуют!::::::
Груз с плеч. Можно выдохнуть.:::::: Все-таки есть бог! Я умываю руки.::::::
И снова звенит голос питбуля:
– А с другой стороны, материал серьезный и факты довольно убедительные. Этот ваш… Игорь… признался, что подделывал картины, и вы все записали на пленку. Вы установили, что русский художник живет под разными именами… Игорь – в городе и Николай – в приюте…
:::::: Что происходит? «А с другой стороны…» Что за поворот? «Материал серьезный…» Теперь питбуль задними лапами ведет под меня подкоп? Ты уж выбери что-то одно! Держись одной версии, песья башка!::::::
– …еще эта тайная студия в Холлендейле, – продолжает Катлер. – Вы можете обнародовать материал, если: a) этот парень знал, что вы его записываете, и б) если там не будет умысла изобразить Королева мошенником. Насколько я понимаю, Джон, вы пытались установить контакт с Королевым.
:::::: Он назвал его «Джоном», притом что в первый раз видит этого мальчишку, играющего с огнем!::::::
– Да, сэр, – подтверждает Джон Смит. – Я оставил…
Он не договаривает, так как у него звонит мобильный. Он выуживает его из внутреннего кармана пиджака и посмотрел на экран. Прежде чем ответить, вскакивает на ноги и обращается к юристу:
– Простите, сэр, это важный звонок!
Он отходит в угол и буквально засовывает в него голову, так что одна щека касается стены, а другая – окна.
– Алло, – говорит он, а через пару секунд кричит: Господи! – и стонет. Подобные эмоциональные проявления ему совершенно не свойственны. – Оооооооо! – воет, будто получил удар под дых. И это Джон Смит? Так он стоит в углу не больше полминуты, показавшихся ему вечностью. Наконец тихо и вежливо произносит: – Спасибо, Нестор.
И без того обычно бледный, сейчас он как покойник. Кровь отхлынула от лица. Он даже не шелохнулся. Когда же снова говорит, в голосе слышится опустошенность:
– Звонил мой источник. Из Холлендейла. В приюте, под лестницей, обнаружили труп Игоря Друковича. Со сломанной шеей.
:::::: Черт!:::::: Для Эда все перевернулось с ног на голову. Попробуй теперь не дать статью… а ведь имя Сергея Королева выбито в камне перед музеем… они сидели на банкете за одним столом!:::::: Отныне, бесстрашный журналист, ты рискуешь своей шеей! Черт знает что!::::::
Шесть сорок пять, а Эдвард Топпинг IV в своем офисе крутится как белка в колесе. Настоящий Содом! Он ни разу не посмотрел в окно во всю стену, этот символ его величия, на бухту Бискейн, Майами-Бич и Атлантический океан с его миллиардами блесток под медленно разгорающейся небесной лампой. Ни разу даже не присел, разве что приваливался к столу костлявым бедром. От уха не отлипает телефонная трубка. Глаза впились в монитор. Нетерпеливые, яростные, панические звонки, эсэмэски, твиты и вопли из разных уголков страны… если бы со всего мира!.. от встревоженного арт-дилера в Ванкувере, у которого три сорок пять ночи, и организатора художественной выставки в швейцарском Базеле, где сейчас без четверти час, до аукционного дома в Токио (без четверти восемь вечера) и взволнованного, нет, близкого к панике, визжащего частного коллекционера в новозеландском Веллингтоне (почти завтра)… все мыслимые новостные ленты… британские, французские, немецкие, итальянские, японские телевизионщики, не говоря уже о всевозможных кабельных и прочих сетях в Америке. Команда «Си-би-эс» уже поджидает его в вестибюле – в шесть сорок пять утра!
«Геральд» повесила материал Джона Смита на сайте вчера в шесть вечера, чтобы быть первой… понятно, не весь материал, а сенсационную затравку. Спустя шесть часов статья вышла в газете на первой полосе под заголовком из двух слов, набранных прописными двухдюймовыми буквами, да еще жирным шрифтом, как в таблоиде, через всю страницу:
СМЕРТЕЛЬНОЕ СОВПАДЕНИЕ
Как только материал появился онлайн, все большие шишки из чикагской «Луп Ньюс Корпорейшн», пожелавшие оказаться «в гуще событий», быстро сели в один из трех принадлежащих холдингу частных самолетов и взяли курс на Майами. «Гуща событий» сосредоточилась в офисе главного редактора «Геральд», то есть Эдварда Топпинга IV. В данную минуту там находятся восемь – или девять? – высших начальников, включая исполнительного директора Пагги Кноблоха, а также юриста Айру Катлера, Адлаи Депорт, нового издателя газеты, ну и самого Эда. Почему-то редактор Стэн Фридман и главный герой, Джон Смит, временно отсутствуют. Адреналин, самое пьянящее из известных человеку химических элементов, накатывает волнами, и высокому начальству кажется, что они сидят в театральной ложе и смотрят один из величайших спектаклей двадцать первого века: художественный музей, средоточие культурной жизни огромной метрополии, решили назвать в честь русского олигарха в связи с его щедрым даром – коллекцией картин всего на семьдесят миллионов долларов. Каменщики выбили его имя в мраморе над входом – Музей искусств Королёва… а теперь смотрите, что сделали мы, воистину всесильные: наш журналист разоблачил вашего «мецената», выставив его обыкновенным мошенником.
Все говорят одновременно, громкость зашкаливает. Эд слышит, как Пагги Кноблох крякает:
– Ха! Старушка решила, что к ним пришли из «Окружающей среды»! – Его хохот скорее напоминает лай, на минуту перекрывающий хор голосов. – По-вашему, не смешно? Ха ха ха ха!
Очередная волна адреналина.
Над хором возвышается другой голос. Адвоката. Этот попробуй не услышь, когда он звенит, как токарный станок. Айра подносит газету с огромным заголовком к глазам Пагги Кноблоха.
– Вот! Читайте! Первые два абзаца!
Он пытается всучить газету Кноблоху, но тот протестующе поднимает кверху мясистые ладони и принимает оскорбленный вид.
– По-вашему, я не читал? – «Вы хоть знаете, с кем разговариваете в таком тоне?»
Но Катлера это не останавливает. Он прошивает высокого чиновника лазерным взглядом, подкрепив словесным напором:
– Ладно! Тогда я сам прочитаю: «Смертельное совпадение». Подзаголовок: «Вечером он утверждал, что подделал подаренные музею картины. На рассвете его нашли мертвым». Имя автора – Джон Смит. И ниже – текст: «Всего через несколько часов после того, как винвудский художник Игорь Друкович позвонил в “Геральд”, утверждая, что он подделал картины русских модернистов, ныне выставленные в музее искусств Королёва, его нашли мертвым, со сломанной шеей. Труп лежал у подножия лестницы, головой вниз, в доме престарелых в Холлендейле, где, как выяснила редакция, художник оборудовал тайную художественную студию под вымышленным именем Николай Копински…»
Питбуль с довольным видом опускает газету.
– Ну, что? – поет он Кноблоху. – Наша стратегия понятна? Мы ни в чем не обвиняем Сергея Королева. Так уж получилось, что музей назвали его именем. – Катлер издевательски пожимает плечами. – От нас это никак не зависело, правда? Уловили ключевое слово? Утверждая. Мне не сразу удалось вдолбить это Джону Смиту. По его версии, Друкович раскрыл факт подделок, сознался в этом, описал, как все происходило, то есть мы считаем, что он говорит правду. Я же настоял на слове, скорее выражающем наш скепсис: «он утверждал, что подделал»… то есть мы имеем дело с его утверждением… Я битый час втолковывал это вашему пареньку.
