И в августе 195… года, за несколько дней до появления в «Океанских далях» сезонников, он послал саквояж Гомеру. Как раз в августе Мелони брала на работе ежегодный отпуск.
Большинство рабочих верфи, даже электрики, уходили в отпуск дважды в год: две недели летом, две недели зимой, на Рождество. Мелони же отдыхала один раз, в яблочный сезон, прощалась с Портлендом и шла собирать яблоки, она любила эту работу, возвращавшую ее в молодость. В этом году Мелони решила наняться в «Океанские дали».
Она, как и раньше, путешествовала на попутных. По-прежнему носила мужскую рубаху и джинсы и по-прежнему ее принимали за бродягу; никто не признал бы в ней квалифицированного электрика с верфи, у которого в банке достаточно денег, чтобы купить приличный дом и две машины.
В «Океанских далях» первой ее увидела Толстуха Дот. Они с Флоренс убирали витрину в яблочном павильоне, хотя в их распоряжении был пока единственный сорт — грейвенстины. Расставляли на полках банки с желе, вареньем и медом, Айрин Титком хлопотала у плиты, где пеклись яблочные пироги. В конторе был один Уолли, говорил по телефону и не видел Мелони, она тоже его не увидела.
Кенди у себя дома на кухне пререкалась по телефону с братом Олив, когда-то простым грубым парнем Баки Бином. Он купил то, что осталось от пирса Рея Кендела, и построил на клочке земли маленький дешевый ресторанчик «Дары моря», один из первых в Мэне, где можно перекусить, не выходя из машины; молоденькие девушки в довольно легкомысленной одежде приносили вам что-то жареное и не очень горячее, и вы, опустив стекло, утоляли голод прямо в машине. Пицца подавалась на подносе, который крепился к дверце машины. Гомеру очень хотелось свозить д-ра Кедра в эту закусочную, послушать, что он о ней скажет. Наверняка отнесется к ней как к телевизору и сенатору Маккарти.
У Баки Бина родилась новая идея. Теперь он хотел купить кусок сада Петушиный Гребень, разбить его на участки размером в акр и продать под дачи с видом на океан.
В ту минуту, когда Мелони появилась в «Океанских далях», Кенди как раз ответила Баки Бину отказом. По ее мнению, дачный участок в один акр — слишком мал; кроме того, будущим владельцам вряд ли понравится, что у них под боком все лето опрыскивают сады и им придется дышать химикалиями. Конечно же, их будут соблазнять яблоки, висящие совсем рядом, только перемахни забор. И они будут считать себя вправе сорвать любое, какое глянется.
— Ты вся в Олив, — вздохнул Баки Бин. — У тебя нет воображения.
Как раз в этот миг Мелони подошла к Толстухе Дот. Она выбрала ее не только потому, что Дот Тафт была здесь явно старшей, но Мелони с большим доверием относилась к дородным женщинам. Толстуха Дот приветливо улыбнулась, ей тоже пришлась по вкусу незнакомая великанша.
Двух женщин явно потянуло друг к другу, Мелони заговорила, и голос ее, отдавшийся эхом в пустых помещениях павильона, возбудил внимание Злюки Хайда и Вернона Линча, которые заливали воду в радиатор трактора.
Мелони говорила обычно поразительно низким голосом, но иногда старалась его завысить, и тогда казалось, что она кричит.
— У вас на ферме работает парень по имени Гомер Бур? — спросила она у Толстухи Дот.
— Где же ему еще работать? — на шутливой ноте ответила Дот. — Он твой приятель?
— Был когда-то, — сказала Мелони. — Мы очень давно не виделись, — прибавила она, вдруг смутившись, насколько Мелони могла смутиться. Пожив с Лорной, она иногда смущалась в присутствии женщин, а с мужчинами по-прежнему была груба и самоуверенна.
— Где Гомер? — спросила Флоренс Злюку, уставившегося на Мелони.
— Разгружает ящики в Жаровне, — ответил Злюка Хайд и почему-то внутренне содрогнулся.
— Ты пришла повидать его? — спросила Толстуха Дот, заметив, что Мелони машинально сжимает и разжимает кулаки.
— Я вообще-то пришла, чтобы наняться на работу. Я умею обрывать яблоки.
— Сборщиков нанимает Гомер, — сказала Толстуха Дот. — Вам повезло, раз вы давние приятели.
— Сейчас еще рано нанимать, — буркнул Вернон Линч. Но Мелони так на него взглянула, что он, вопреки обычаю, промолчал.
— Поди скажи Гомеру, что к нему пришли, — послала Толстуха Дот Вернона. — Гомер у нас главный.
— Главный? — переспросила Мелони.
Айрин Титком хихикнула и отвернула голову, пряча шрам от ожога.
— Кто здесь главный — большой секрет, — сказала она. Вернон Линч так резко включил мотор, что от черного маслянистого дыма из выхлопной трубы женщины у прилавка закашлялись.
— Если ты будешь здесь работать, тебе бы не худо знать, — сказала Толстуха Дот, — что этот тип на тракторе большое дерьмо.
— Он что, у вас такой один? — пожала плечами Мелони, и Толстуха Дот рассмеялась.
— Ой, мои пироги! — воскликнула Айрин Титком и бросилась к плите.
Флоренс Хайд дружески обняла Мелони, а Толстуха Дот плюхнула ей на плечо увесистую ладонь, как давней подруге. Вернулась Айрин и объявила, что пироги получились хоть куда.
— Расскажи, откуда ты знаешь Гомера? — попросила Флоренс Хайд.
— Где познакомилась? Когда? — подхватила Толстуха Дот.
— В Сент-Облаке. Знаю его всю жизнь, — ответила Мелони. — Он был моим парнем, — продолжала она и, оскалившись, показала женщинам зубы, которым был нанесен когда-то непоправимый урон.
— Да ты что? — изумилась Толстуха Дот.
А Гомер Бур в это время рассуждал с сыном Анджелом о мастурбации, точнее, говорил один Гомер. Они расположились в обеденный перерыв под одной из самых старых яблонь в Жаровне; все утро развозили по садам ящики для сборщиков яблонь, чередуясь за рулем; то отец вел трактор, а сын сбрасывал ящики, то наоборот. Съели бутерброды, и Анджел, взболтав бутылку с содовой, облил из нее отца, а Гомер мучительно ломал голову, как бы начать разговор на эту нелегкую тему. Кенди недавно заметила Гомеру, что, судя по некоторым признакам (пятна на простыне), у Анджела начиналась пора половой зрелости и пришло время для «мужского разговора».
— Знаешь, в Сент-Облаке было очень трудно уединиться — как бы между прочим, по его мнению, начал Гомер.
Они лежали на спине в густой траве под сенью яблони, ветви которой поникли под тяжестью яблок.
— Да? — безразлично бросил Анджел.
— Да. Ты ведь знаешь, я там был старший, мне было столько же, сколько тебе сейчас. И я как бы отвечал за отделение мальчишек, а они были совсем маленькие, у них еще признака волос в паху не было. И конечно, они понятия не имели, почему их маленькие пенисы иногда напрягаются. Анджел засмеялся, Гомер тоже.
— Ну и как же ты устраивался? — спросил сын.
— Ждал, пока все уснут. И старался, чтобы не скрипели пружины. Но ты не представляешь себе, сколько надо ждать, пока полтора десятка мальчишек угомонятся.
И оба опять немного посмеялись.
— Был среди них один, постарше, он уже кое-что понимал, — продолжал воспитательную беседу отец. — Во всяком случае, уже начал себя исследовать. И когда первый раз забава кончилась чем положено, он сильно перепугался. Подумал, что у него что-то сломалось. И пошла кровь. В темноте-то цвета не видно.
Рассказываемая история была чистый вымысел. Но Анджелу она нравилась, он искренне смеялся, и Гомер продолжал:
— Он чуть не плакал, просил, чтобы я включил свет. Говорил, что нечаянно поранил себя.
— Поранил?
И оба опять рассмеялись.
— Да. Я включил свет, он заглянул под одеяло и говорит: «Страх-то какой! Он взял да выстрелил!» — словно речь шла о пистолете, из которого он только что ранил себя.
Тут отец с сыном совсем развеселились.
— Конечно, — посерьезнев, продолжал Гомер, — я пытался кое-что ему объяснить. Хотел внушить, что ничего плохого тут нет. Что это естественно, проявление нормального, здорового организма. Хотя у некоторых об этом существует превратное понятие.
Анджел притих, по-видимому, до него стал доходить смысл разговора.
— Представь себе, каково объяснять подростку много младше тебя, что тяга к женщине пробуждается много раньше, чем появляется возможность настоящего секса, то есть половой близости с женщиной. — Выговорив наконец то, ради чего и городился весь огород, Гомер замолчал, стараясь понять, что вынес Анджел из этого рассказа.
Сын жевал резинку, устремив взгляд в дебри мощной кроны, раскинувшейся над их головами.
Какое-то мгновение оба молчали. Потом Гомер сказал:
— Может, ты хочешь спросить меня о чем-нибудь?
Анджел хмыкнул, подумал немного.
— Да, — сказал он. — Хочу. Меня всегда интересовало, почему у тебя нет женщины и тебя к ним не тянет.
Этого вопроса Гомер меньше всего ожидал после просветительной беседы. Но тут же понял, его-то и надо было ожидать и давно приготовить вразумительное объяснение действительно странной ситуации. Это было для сына более важно, чем проблема мастурбации.
— Видишь ли, у меня в Сент-Облаке была девушка, — начал он объяснять. — Очень грубая, головорез в юбке. Она была старше меня. И сильнее… в то время, — сказал он и засмеялся.
