– То есть, сорок процентов социально активного населения не поддерживает идею восстановления Союза… – закончил свой доклад Крамер.
Роберт Мотс довольный подробным, обстоятельным выступлением своего подчиненного, энергично кивнул.
– Хорошо… Спасибо, мистер Крамер, – произнес он. – Степень управления общественным настроением мы уже обсудили с господином Лавиным… Кстати, у наших израильских коллег разработана своя методика отслеживания ситуации в России… По оценке возмущающих факторов, – Мотс взглянул на Моше Лавина. – То есть, насколько я понял, оцениваются конкретные личности, способные оказать как положительное, так и отрицательное влияние на общественное мнение, а потом создаются условия для усиления положительных и нейтрализации отрицательных факторов…
Крамер вскинул голову и пристально посмотрел Лавину прямо в глаза.
– Мистер Лавин, почему певец Таликов попал в категорию отрицательных факторов? – спросил он.
Роберт Мотс нахмурился, – видимо, недовольный ни самим вопросом, ни тоном, которым он был задан, но Моше Лавин, вежливо наклонив узкую, красивую голову, произнес:
– Я постараюсь объяснить… – в Крамера уставились его спокойные, бесстрастные глаза. – Вы знаете, первоначально, пока Таликов олицетворял эдакий эстрадный образ патриота-бунтаря, нас это полностью устраивало… Но в связи с последними событиями, – я имею в виду распад Союза и запрет компартии, – необходимость в такой роли отпала… Но главное, в его творчестве наметились опасные тенденции, отрицательно влияющие на общественное настроение… По мнению наших аналитиков, Таликов стал играть крайне негативную роль… Мы предприняли несколько попыток исправить это положение, но, к сожалению, ошиблись в выборе человека, который занимался этим вопросом… Наш агент, – не являющийся нашим профессиональным сотрудником, – оказался не в состоянии справиться ситуацией… Поэтому… – Лавин развел руками, как бы показывая, что ничего поделать было нельзя. – Получился такой результат… Но поверьте… Убивать Таликова никто не хотел…
В это самое время Наташа сидела у себя за столом в офисе радиостанции "Голос Америки" и готовила тематическую подборку к программе, посвященной знаменитой группе "Роллингс стоунс". До выхода в эфир оставалось ещё полтора часа.
"Так, – с удовольствием подумала она. – Ну, что ж, почти все готово… Ретроспектива песен есть… Биографии участников, – она пододвинула журнальные вырезки, аккуратно приклеенные на листок. – На месте… Интервью с Миком Джаггером – в аппаратной…"
Она взяла со стола чашку с горячим черным кофе и с наслаждением сделала несколько больших аппетитных глотков.
"На всякий случай надо еще раз созвонится с Романом", – подумала она, сняла телефонную трубку и набрала номер аппаратной.
– Алло, Роман…Как там у тебя с записью интервью "Роллингов"? Все в порядке? О'кей… А с песнями? Нормально? Ну, тогда, как договорились… Даешь в качестве заставки "Рубиновый вторник", потом я даю их биографии, ну, а дальше все по плану… У тебя есть что-нибудь новенькое? Что? Подожди… Не может быть…
– В утренних новостях сообщили, – услышала она голос оператора. – Сейчас наверное в девятичасовом выпуске повторять будут…
Наташа вскочила с места и бросилась в соседний офис к информационщикам.
– Ребята, это правда на счет Таликова? – спросила она с порога, едва успев закрыть за собой дверь. Крис Сандерс, начальник информационного отдела, не оборачиваясь, предостерегающе поднял палец и затем молча указал на экран. По телевизору транслировали вечерний выпуск новостей из России…
– Как мы уже сообщали, – траурным голосом говорила диктор с экрана. – В пятницу вечером во время галла-концерта во Дворце молодежи был застрелен популярный певец Игорь Таликов. По полученной нами из ГУВД информации в преступлении подозревается один из московских криминальных авторитетов Андрей Махов, с которым у Таликова во время концерта произошла ссора… К сожалению милиции не удалось задержать Махова на месте преступления. Местонахождение его в настоящий момент неизвестно… Из управления Внутренних дел нам сообщили, что на Махова объявлен всероссийский розыск и предоставили нам его фотографию… Просим всех, кто может сообщить сведения о местонахождении Андрея Махова, связаться с управлением внутренних дел по телефонам, указанным внизу экрана.
На экране крупным планом появилась черно-белая фотография – молодое лицо с приплюснутым носом, волевым подбородком, и холодными, равнодушными глазами… Внизу под фотографией были указаны номера телефонов. Наташа дальше не слушала… На ватных ногах она вернулась к своему столу и без сил опустилась на стул. Несколько мгновений она сидела неподвижно, тупо уставившись перед собой. Потом взяла телефон и набрала номер главного редактора:
– Алло, Александр? Это Наташа… Вы уже знаете о гибели Таликова?… У нас есть с ним эксклюзивное интервью… Да… Он дал его, когда был здесь, в Америке… Через час у меня должна быть передача о "Роллингс стоунс"… Я предлагаю заменить её на передачу о Таликове… Подборка песен у меня есть… Я успею… Спасибо…
Она опрометью побежала в операторскую.
"Только бы успеть, только бы успеть", – тоненькими молоточками стучало у неё в голове.
Через час она подошла к микрофону в дикторской кабине:
– Добрый вечер всем, кто настроился на волну "Голоса Америки",– прерывающимся от волнения голосом произнесла она. – С вами музыкальная редакция и я Наталья Крамер… Сегодня мы планировали провести передачу о знаменитой американской группе "Роллинг стоунс", но, как вы, уже знаете, в пятницу в Москве был убит певец Игорь Таликов… В связи с этим наш рассказ о "Роллингс стоунс" мы решили перенести на другой день, а сегодняшнюю передачу целиком посвящаем памяти Игоря Таликова… Певца, композитора и гражданина, – Наташа говорила почти не задумывалась и слова не казались ей сейчас напыщенными и высокопарными.
Когда передача закончилась выпускающий редактор поднял вверх большой палец. Отлично! Оператор Роман Горский скромно подошел и сказал, что получилось весьма выразительно… После работы он хотел ей сказать что-то ещё, видимо, приободрить, но Наташа поспешила уехать домой.
Стивен услышав, как щелкнул дверной замок, выглянул в холл. Увидев обессиленную, понуро застывшую на стуле жену, подошел и, заглядывая ей в глаза, спросил с тревогой:
– Тебе, что, плохо?
Наташа судорожно мотнула головой, а затем выдавила потухшим голосом:
– Таликова убили… В новостях из России сообщили…
Она вскинула взгляд на мужа и вдруг ей показалось, что Стив облегченно вздохнул. Она растерянно наморщила лоб. Глаза ее принялись лихорадочно шарить по лицу супруга в поисках ответа.
– Ты что? Уже знаешь?
– Нет…
Стивен слегка покачал головой, отвернулся и взял с журнального столика журнал. И тут Наташа словно очнулась. Она все ещё продолжала смотреть на мужа, но ей вдруг отчетливо стало ясно, что муж сейчас сказал неправду. Ее Стив никогда не мог бы обмануть. Не мог… Он мог бы пытаться сделать с кем-то ещё, но только не с ней… И от этой коротенькой неправды, от этого короткого, небрежного "Нет" у Наташи вдруг стало горько и сухо во рту. Она судорожно сжала колени и пустым голосом произнесла:
– Стив… Не лги мне, пожалуйста…. Ты все знал…
Стивен сел на узком канапе посреди холла, закинул ногу на ногу и зашуршал страницами журнала.
– Я к этому Таликову отношения не имею… – буркнул недовольно.
– Стив! Я же сама по твоей просьбе приносила на него материалы, – потеряно напомнила Наташа. Стивен резко бросил журнал на круглый журнальный столик и неприязненно посмотрел на супругу.
– Ну и что? – сказал он в раздражении. – Через Управление ежедневно проходят десятки дел… Каждую кандидатуру мы тщательно отбираем… Кто-то вписывается в нашу концепцию, кто-то нет… Одних берем, других отбраковываем. Такая работа, дорогая… Такая работа…
Малахитовые глаза у Наташи заблестели лихорадочным, горячим блеском.
– И что? Таликов перестал вписываться в вашу концепцию? – тихо спросила она.
Стивен неожиданно поймал себя на том, что она спрашивает его почти также, как он совсем недавно спрашивал у Моше Лавина… Он порывисто встал, сердито ткнул руки в карманы и прошелся по комнате. Лицо его вдруг стало чужим и неприятным. Наташа настороженно наблюдала за мужем и чувствовала, что внутри ее что-то обрывается. Что-то сильное и крепкое, то, что раньше она привыкла считать незыблемым и постоянным, и от этого ее всю начинает корежить, словно ее внезапно засунули в мясорубку. Стивен обернулся и ожег ее строптивым взглядом:
– Да причем тут Таликов? – сказал он. – Я думаю не о Таликове, а о том, что будет в России… И даже не в России, а здесь, в Америке! Я не хочу, слышишь, не хочу, чтобы нашего сына на занятиях в школе учили, как прятаться от ядерного взрыва… Ты этого не знаешь, а я это хорошо помню… По своей учебе… Ты видела когда-нибудь, как весь класс загоняют под парты и заставляют закрывать головы руками от падающих сверху обломков… Нет, конечно же… – он язвительно усмехнулся. – Вас в Союзе учили, как разбирать Калашников… А нас учили прятаться! Поэтому я не хочу, чтобы наш ребенок, когда вырастет, боялся заокеанского монстра с ядерной дубинкой… Слышишь! Не хочу! И сделаю все, чтобы этого не случилось!
