Детей раньше учили, что они живут в мире добрых людей, от которых не надо таиться и запираться. Теперь их учат быть бдительными, взрослым не доверять, в чужую машину не садиться, из рук незнакомцев не брать ни жвачек, ни шоколадок. И взрослые учатся по ускоренной программе пониманию, что на каждом шагу их могут взять в заложники, застрелить, взорвать или прислать смерть по почте. После того как в Вашингтоне умерли почтальоны, доставлявшие письма в Белый дом, наши службы впали в повышенную бдительность и усилили контроль за корреспонденцией с адресом «Москва, Кремль». Хотя, по-моему, всю эту почту можно сжигать, не читая, потому что в Кремль пишут всякую чепуху в основном те, кого мы в просторечии называем «чайниками».
Что же нам делать? По улицам ходить страшно, в метро ездить неуютно, спать в постели так же опасно, как летать на самолете. Теперь что же, и письма не читать? Тогда и писать не стоит, чтобы не пугать тех, кому пишете. С близкими можно общаться по телефону, хотя, помнится, бывали случаи отравления через телефонную трубку. Пожалуй, в ближайшее время лучше не общаться ни с кем, опасаться всего, но надеяться, что скоро все будет хорошо. Или то, что есть, будем вспоминать как хорошее.
№ 200, 27.10.01
Ходит слух, что охота на чеченских боевиков завершается, скоро они вылезут из берлог и сдадутся. Сила солому ломит, но я не понимаю, как они до сих пор там держались. Ну допустим, они идейные, отважные, выносливые и самоотверженные. Жизнь готовы отдать за родину и Аллаха, умеют хорошо прятаться. Тем более в родных горах. А впрочем, хоть и в горах. Это ж не какие-то одиночные пещерные люди, а очень большой коллектив. Сколько их точно, никто не знает, а военные, чтобы объяснить, почему так долго не могут управиться, твердят, что достаточно. Недавно прозвучала цифра 10 000. То есть, говоря по-старинному, тьма. Или, по-нашему, что-то вроде дивизии. Но если даже и в пять раз меньше, где такая прорва народу может скрываться? Ну, летом им, говорят, помогают Аллах и зеленка. А зимой, когда снег? Люди не медведи, таиться в берлогах всю зиму не могут и вынуждены по разным надобностям передвигаться снаружи, оставляя следы на снегу. Надо же добывать пищу, жарить ее и варить, отчего поднимается дым, в зимнее время ух как заметный. И как все это можно не увидеть с само– или вертолета, когда даже со спутника спичечный коробок, говорят, виден вполне отчетливо? И еще того понять не могу: а как же они снабжают себя одеждой, оружием и всем прочим? Деньги у них, может быть, водятся (дядя Усама подкидывает), но ведь на них надо еще что-то купить и доставить. В пещерах супермаркетов и рынков оружия, я думаю, нет, а снаружи в авоське всего не натаскаешь. Нужны вагоны, грузовики или гужевой транспорт, которые тоже невидимыми не бывают.
Одна охота, может быть, и кончается, зато другая в самом начале. Пока генеральный прокурор, овладев профессией телеведущего, вел передачу из Рослякова, его заместители объявили войну коррупции, имея в виду не себя. В принципе дело давно назревшее, но безнадежное. Еще Петру Первому Меншиков объяснял, что тот, надеясь извести взяточников, рискует остаться без подданных. Тем не менее прокуроры взялись за дело рьяно и сперва ударили по министерствам, отчего министры кинулись кто куда. Аксененко и Лесин в отпуск. А Сергей Шойгу, как ему и полагается по партийно-медвежьей принадлежности, залег в ЦКБ. Впрочем, охотники заверили больного, что ловят не его, а другую дичь вроде депутата Госдумы Владимира Головлева. На которого они накинулись с таким визгом, будто только что поймали с поличным. Хотя речь идет о работе Головлева в Челябинске, откуда он восемь лет как уехал. Не найдя ничего посвежее, генерал-прокурор Юрий Бирюков явился в Думу и, несмотря на то что перед ним был большой выбор из депутатов с очень непростыми биографиями, два дня уговаривал их выдать ему именно Головлева. Слуги народа смотрели на прокурора глазами честными-пречестными, но чувства испытывали противоречивые. С одной стороны, приятно коллегу скушать, с другой стороны, возрастает опасность быть впоследствии скушанным самому. Сами они никогда ничего плохого не делали, однако не настолько, чтобы жить спокойно, не прикрываясь депутатским иммунитетом. Все-таки прокурора спросили: а какие же доказательства? Тот обещал представить доказательства сразу же после ареста. Депутаты удовлетворили просьбу частично. С арестом решили повременить, хотя самый честный и неподкупный депутат Жириновский согласен был и на это. Говорят, пастухи у рек, где водятся пираньи, чтобы перегнать стадо вброд, сначала выше по течению загоняют в воду одну корову, и пока мелкие твари рвут большое животное на куски, стадо и пастух успевают перейти на другую сторону живыми.
Головлев считает (и это похоже на правду), что прокурорский наезд на него сделан по сигналу из Кремля, и причина не в челябинских давних делах, а в том, что сегодня он вместе с Сергеем Юшенковым создает оппозиционную партию «Либеральная Россия». Что из этого получится, я не знаю. Мне кажется, что сейчас реальная Россия склонна шагать вместе не к либерализму, а в противоположную сторону. Сегодня быть в оппозиции, как мы видим, значит нарываться на неприятности, а большинство людей идут в политику не для этого.
А нам, аполитичным, пожалуй, пора уже прятаться. Вы спросите, зачем, а я вам напомню анекдот про зайца. Помните, он спрятался, услышав, что объявлена охота на медведей? Его спрашивают: ты-то чего боишься, ты ж не медведь. А он отвечает: Я-то не медведь, но охотники этого могут не знать.
№ 205, 03.11.01
Признаюсь, я до недавнего времени думал, что Счетная палата – это безобидное заведение вроде Палаты мер и весов, где люди занимаются сравнением единиц десятичной системы с футами, фунтами и градусами по Фаренгейту, хранят эталоны и следят за тем, чтобы метр не укорачивался, час не удлинялся и килограмм равнялся тысяче граммов, а не тому, что в магазине кладут на другую чашу весов. Оказывается, я ошибался: в ведомстве Сергея Степашина производятся измерения по более сложным схемам. Там вникают в дела какой-нибудь крупной структуры и начинают щелкать костяшками, прикидывая, сколько денег было выделено, сколько потрачено на дело и сколько ушло налево. А дальше подключенная к делу прокуратура полученную сумму умножает на статью Уголовного кодекса и предлагает суду определить, сколько лет получится в результате. Конечно, при этих подсчетах проявляется и человеческий фактор в смысле определения, к кому можно эту математику применить, а к кому следует воздержаться. Обычно тревожат исключительно стрелочников, но во времена диктатуры закона и всеобщего равенства перед ним дело порой доходит даже и до министров. А почему, собственно, даже? Разве министры не такие же люди, как мы? И зарплат им, что ли, своих хватает? Покажите мне такого министра, которому хватает его зарплаты, и я заплачу вам рубль.
Только не говорите мне про Цюрупу. Ну да, тот, будучи наркомом продовольствия, вез голодающим целый эшелон зерна, сам падал в голодный обморок, но ни одного зернышка не склевал. Так он же был большевик ленинского закала, а теперь таких, слава Господу, нет. Теперь в том, что прокуратура наша добирается до министров, не было бы ничего противоестественного, если бы вовремя и до всех. А то ведь годами пребывает как будто в спячке, а тут на тебе – спохватилась. Такое ощущение, что где-то дан сигнал, а прокуроры рады хватать кого ни попадя, кроме себя. И уже звучат имена министров и замов, а Счетная палата допускает утечку, что и у других подобных начальников рыльце в том, чем набивают подушки.
Перечислять имена не буду, их много, и всё новые открываются. Один купил себе неизвестно на какие шиши квартиру, другой построил дачу, третий сынку собственному дорогой заказ оформил на постройку чего-то ненужного, а четвертый просто гребет взятки без зазрения совести. Кстати, насчет последнего – у меня еще в советские времена был знакомый, который, отсидев срок за мздоимство, говорил со знанием дела, что особи, не берущие взятки, в нашей стране водятся, и даже в больших количествах, но только среди тех, кому их не дают. А кому дают и кто сам может взять, с теми просто беда. С этими людьми чего только не делали! Их и сажали, и расстреливали, и по партийной линии строго журили, а им хоть бы что. Чем больше с ними борются, тем больше их есть, и чем больше их есть, тем больше им надо.
А у меня по борьбе с ними есть радикальное предложение, Поощрительно-угрожающего характера. Надо учредить особый орден «За честность». Не за доблестный труд на благо Отечества, а просто за то, что, трудясь на высоком посту и имея доступ к финансам и распределению благ, награжденный казенного или чужого имущества не присваивал, родственникам не раздаривал и взятками не увлекался. Орден этот следует ценить высоко и давать его крайне редко. Реже, чем Героя России. Героических личностей у нас больше, чем честных. Давать его следует только один раз в жизни, потому что дважды честных не бывает. Поскольку орден необыкновенный, то и представление к нему должно быть особым. Я бы предложил, чтобы соискатели ордена сами себя на него выдвигали, что некоторых сразу поставит в щекотливое положение. Представляя себя к награде, кандидат в орденоносцы неизбежно привлечет к себе повышенное внимание Счетной палаты, прокуратуры и прессы, а не представляя, навлечет подозрение, что чего-то боится.
