Мисс Эйр в изумлении уставилась на него и чуть не легла грудью на стол.
– Операция «Спасение»? И тебе сказали, что это так называется?
Новенький кивнул.
– Вот ее… – Она чуть не сказала «сукины дети», но вовремя спохватилась.
– Мисс Эйр! – раздался окрик из-за дверей, и в класс прошествовала миссис Джапп.
За лето ее волосы окончательно поседели, а пучок, который она соорудила на голове, больше смахивал на шишку от удара, чем на прическу. На губах у нее лежал избыточный слой все той же персиковой помады, на щеках – все те же чересчур красные румяна, но кожа под ними как будто натянулась и стала совсем тонкой. Одна улыбка, подумал я, – и она лопнет.
– Всех с возвращением! – изрекла миссис Джапп и улыбнулась – но не лопнула.
Я наблюдал за ней, за мисс Эйр, которая вся сжалась на стуле, и за новеньким с энтузиазмом Джейми Керфлэка.
– Мне не терпится начать, – продолжала миссис Джапп. – У нас впереди волнующий год. Я не сомневаюсь, что вы уже познакомились с нашими новыми учениками, и тем не менее позвольте мне вам их представить.
Она начала с конца, с некоей Мэрибет, которая приехала из Торонто; потом представила Томаса, который перевелся из частной школы, потому что его семья слышала столько удивительного о нашей муниципальной; и наконец, улыбнувшись еще шире, она жестом указала на мальчика, сидевшего с Терезой, и возвестила:
– Последний, но никоим образом не худший, – Спенсер. Он из Ферндейла, и, кстати говоря, весьма талантлив.
– Мы знаем, что вы примете его более дружелюбно, чем можно было бы ожидать от ваших родителей, – присовокупила мисс Эйр.
Весь класс так и замер. Она вся кипела от ярости, и ее гнев был явно нацелен на миссис Джапп. Мы никогда еще не встречали человека, который не скрывал своей неприязни к миссис Джапп.
– Мисс Эйр, – проговорила директриса деловым тоном, – не могли бы вы на минутку выйти со мной в коридор?
– Карандаши! – велела нам мисс Эйр, проследовав за миссис Джапп к двери. – Бумагу! Когда я вернусь, мы проведем отборочный тест по математике.
За карандашами никто из нас не полез – никто даже не пошелохнулся. Мы хотели услышать, о чем говорят в коридоре, что было проще простого. Миссис Джапп не потрудилась понизить голос, а мисс Эйр чуть не срывалась на крик.
– Мне хотелось думать, мисс Эйр, что такая программа, как операция «Спасение», должна вызывать у вас одобрение и поддержку.
– Еще бы вам этого не хотелось! – огрызнулась мисс Эйр.
– Ваш тон, мисс Эйр.
– «Спасение», говорите? Мы спасем вас от вашего дома и ваших родителей, отправив вас туда, где живут белые – ах, извините, – порядочные и благородные люди, и…
– Ваш тон, мисс Эйр. С кем, по-вашему, вы разговариваете?
У Гаррета Серпайена, сидевшего в первом ряду, отвисла челюсть. Остальные украдкой поглядывали друг на друга и быстро отводили глаза. Только один Спенсер Франклин открыто смотрел в сторону коридора.
– И часто здесь такое бывает? – спросил он у Терезы.
Она что-то ответила, но я не расслышал, что именно, потому как ее слова заглушил крик мисс Эйр:
– Я скажу вам, с кем я разговариваю! С дисциплинарным советом, который все зудит и зудит: «Мы-то-знаем-что-вы-были-пьяны-хотя-и-про-ба-на-алкоголь-и-полиция-это-отрицают»!
Вздохи миссис Джапп стали такими же громкими и энергичными, как и ее голос. Один такой вздох ворвался в классную комнату, всколыхнул листву на бумажном дереве и всех нас усмирил.
– Я знала, что вы не были пьяны, Молли.
– Что-то я не помню, чтобы вы присутствовали на тех двух слушаниях, когда меня допрашивали.
– А я не помню, чтобы вы меня приглашали.
– Получить записку было бы очень мило. Или как насчет телефонного звонка?
– Я же посылала вам записку, когда вы лежали в больнице, помните? А что касается всего остального, то я не сомневалась, что вы и сами справитесь. – Ненадолго воцарилось молчание. Затем миссис Джапп сказала: – И не вымещайте, пожалуйста, свое раздражение на детях. Радуйтесь, что вернулись. Вы ведь за это боролись, не так ли? И кроме того, представьте, как вы повеселитесь в этом году на учительско-родительских собраниях.
Мисс Эйр застонала. Еще через несколько секунд мы услышали, как миссис Джапп зашагала по коридору, оставив мисс Эйр стоять, прислонившись к дверному косяку спиной к нам. В класс она вошла, не улыбаясь.
От отборочного теста по математике Терезу, Спенсера и меня мисс Эйр освободила, так как мы уже получили право заниматься по сверхповышенной программе, и теперь мы втроем стояли у задней стены, катая между пальцами первые в этом учебном году шарики резинового клея. Тучи, собиравшиеся все утро, просыпались на асфальт осадками. Это был не снег – пока, – а легкий серебряный дождь, затуманивший петлявшие между деревьев тропинки и еще не опавшие листья, которые так дрожали, будто в них кто-то шевелился.
– Из моего дома ночью слышно львов, – прошептал Спенсер. – Я живу рядом с зоопарком.
Он был чуть ниже Терезы, почти одного роста со мной. Из-за красной фуфайки регбиста, красных холщовых кроссовок, да и просто новизны его присутствия казалось, что он только что сошел с одного из наших настенных коллажей, посвященных путешествиям, которые висели в классе миссис Ван-Эллис. Спенсер был не единственный чернокожий ребенок в школе – в моем классе каждый год учился хотя бы один, – но он был единственный, кого сюда перевели, и единственный, кто ходил в красных кроссовках и получил право не участвовать в тестировании по математике.
– А они спят? Львы? – спросила Тереза.
Спенсер пожал плечами.
– Рычат они не очень, если ты это имеешь в виду. Но слышно, как они ходят. Прямо за стеной нашего заднего двора. Они издают легкие шаркающие звуки, вот такие… – И он тихонько пошаркал кроссовками.
– Мой непревзойденный рекорд в спринтерском забеге до столовой – сорок шесть секунд, – вступил я. – Туда и обратно.
– А в парном забеге не пробовал? – спросил он.
Мы переглянулись и, не сговариваясь, с ходу принялись мастерить упряжку из шнура. Тереза даже сподобилась придумать название для этого вида спорта, хотя никогда в жизни не участвовала в забеге до столовой, а пока мы сооружали упряжку, почти все время пялилась на водосточную трубу. Она назвала наш забег «сприцепингом».
После теста мисс Эйр жестом пригласила нас вернуться на свои места за первыми партами. И за этими партами мы просидели до конца года.
Мисс Эйр попросила всех встать.
– А теперь прошу внимания, – начала она. – Посмотрите мне прямо в глаза. – Это приглашение было слишком соблазнительным, чтобы перед ним устоять, так что все мы подчинились. – Я незнакомец, – сказала мисс Эйр. – Я подруливаю к вам на машине.
– На том, что от нее осталось, – проговорил я дрожащим голосом, что вызвало взрыв смеха, а я стоял, опустив голову, и краснел. Подняв глаза, я поймал на себе изучающий взгляд Терезы, и ее маленький, похожий на лук ротик скривился в удивлении. Мисс Эйр выпучилась на меня и, выдержав паузу, изрекла:
– Меня о тебе предупреждали.
Никого еще, по моим сведениям, никогда обо мне не предупреждали. От одной мысли об этом мои ногти впились в ладони, подбородок вжался в грудь. Дрожь в горле возникла, должно быть, от смущения или от страха, а может, и от гордости. Когда я снова выпрямился, у меня хватило мужества посмотреть на мисс Эйр, не отводя глаз.
– Я подруливаю к вам, – повторила она, когда мы угомонились. Глаза ее светились в черных глазницах, как глазки летучей мыши в пещере. Мы совсем притихли. – Девочка, а, девочка, – сказала она ласково, – хочешь конфетку?
Ответом был дробный стук дождя по крыше, выискивающего дырку, в которую можно просочиться. Затем Тереза указала на окно рядом со столом мисс Эйр, в левом нижнем углу которого был выведен красный контур руки, и сказала:
– Бегите к дому, помеченному таким значком.
– Орлиный глаз Дорети и тут не подвел! – изрекла мисс Эйр и махнула рукой, отпуская нас. – Разделитесь на группы по вариантам. Не более пяти человек в одной. Пока по собственному выбору, а потом я вас рассортирую. Спенсер, Тереза, Мэтти! Я хочу, чтобы вы были в одной группе, если не возражаете.
За две минуты до завтрака мисс Эйр по селектору вызвали к начальству, так что нам со Спенсером хватило времени нацепить импровизированную упряжку. Наши одноклассники оторвались от своих рабочих тетрадей и захихикали. Прозвенел звонок. Плечо к плечу, мы со Спенсером Франклином вылетели из класса, напутствуемые толчком Джона Гоблина, и понеслись по коридору мимо щебечущих учеников и учителей, требующих, чтобы мы остановились, потом – через библиотеку к столовой. Упряжка дважды запутывалась, и нам приходилось тормозить. Один раз Спенсер оказался на полшага впереди меня, и я чуть не врезался в витрину с призами, где была и моя фотография – я там стою возле своей картины, на которой изображен мой отец, возящийся с колонками, и которая получила первую премию на прошлогодней Выставке детского творчества. Но когда мы добежали до кабинета мисс Джапп, наши движения синхронизировались, и мы полетели.
